А это идет изнутри, это вообще не зависит ни от чего внешнего. И я потом поняла, уже здесь, что у этой женщины, может быть, очень много проблем. Но вот это состояние – благодать – она умеет, получая, – накапливать. И становиться святой.
Каждый человек храм духа святаго. И вот эта благодать…
Человек – либо сосуд благодати, либо дом злости.
Если вы хотите, чтоб вам было хорошо – каждый человек может эту благодать собирать. Для этого не нужно быть в монастыре, можно духовно возрастать в миру, это очень даже легко и просто. Нужно благо творить. Уклонись от зла, сотвори благо.
И нужно что-то такое делать. Хотите, чтобы вам было хорошо? Сделайте что-нибудь по заповедям блаженства. Это же приятно! Подарки дарить – хорошо. Потому что это по заповедям Божьим.
– И этого можно достичь в миру?
– Можно в миру стать сосудом благодати Божьей, достичь святости можно в миру. Благодать, вы не понимаете, в вас она всегда есть. Душа живет благодатью Божией, она всегда в человеке есть, но ее может быть меньше либо больше. Понимаете?
Благословение идет от родителей к детям, от их образа жизни зависит. Есть такая вещь – духовное наследие. Не только наследуются внешние черты, а наследуется и духовная сила, духовная защита, уравновешенность, понимаете?
Может, кто-то у вас такой был в роду, монахи или священники, тоже все играет роль. Во всех есть благодать эта святая, просто вы ее можете накапливать, а можете терять.
И зависит от того, чем больше ее, тем счастливей вы себя чувствуете, если вам по-мирскому сказать. Чем больше ее – тем больше чувствуете покоя, умиротворения, которые не зависят от того, что происходит вовне.
– А мужской монастырь для вас закрытая зона, не общаетесь?
– Матушка смотрит, чтобы мы не пересекались. Монахи к нам ездят служить иногда.
Во взгляде послушницы Маргариты удивительная чистота и ясность, наивность сочетается с твердостью и простотой. Четыре года в монастыре… а дискотеку помнит с такой отчетливостью, будто вчерашние развлечения, и под утро вернулась.
Девчонка, живущая по соседству. Нет предубеждения, растерянности или осуждения в голосе. Смирение?
Да нет, она наблюдает, ей все интересно, Маргарита делает выводы и наконец-то нашла, кому о них поведать.
И удивительно хороша собой, неужели не вернется к мирским заботам и радостям, так и будет она всматриваться и вслушиваться в тончайшие нюансы изменений своей души? Прекрасная луноликая невеста Христова.
Если б ее не было, я бы ее придумала. Но записала сказанное в точности, прямая речь.
Мы попрощались с Маргаритой, закончился перерыв. Ей пора возвращаться к ежедневным обязанностям послушницы. А я побрела вдоль узорного железного заборчика, минуя желтые скамейки, – к воротам, слегка покосившимся, реставрация монастыря еще не закончена. И по приюту для девочек прошла, он по пути справа. Чистота и основательность. Дворец.
Я начала привыкать к тому, что в Тобольске православное милосердие не выглядит жалостно. И хочешь отсутствующим девочкам посочувствовать, а не выходит.
Дворец, а не дом для сироток! Лучшее здание в монастыре. Коридор просторный, огромные окна и, опять-таки, мраморные лестницы. Комнаты для занятий, спальни. Родители с неустроенной жизнью вряд ли могут создать такие условия, потому в сложные для семьи времена детям здесь лучше, потому и приводят. В монастыре они защищены, их не обидят.
У самых ворот откуда-то вынырнул Виталик, я молча ему кивнула. По его лицу никак не догадаться, что именно он чувствует в данный момент. Спокоен и терпелив. Мы погрузились в машину, и вот уже снова замелькали деревья на обочине, до Абалакского Свято-Знаменского мужского монастыря около получаса.
Хорошо утоптанная площадка на самом краю обрыва. Быстрые воды Иртыша где-то внизу, а позади, за белым каменным забором высятся монастырские постройки – огромная церковь и храм, жилища монахов.
Сюда приезжают на машинах, оставляя их над рекой, пеших паломников не видела. Чуть поодаль стоят двое мужчин, старый и молодой, они спорят, оживленно жестикулируя. Тема их волнует, они обсуждают что-то очень важное, они будто продолжают разговор, начатый не сегодня. Они не спорят, скорее объясняют самим себе.
Я невольно прислушалась.
– Да что о политике спорить, все ведь ясно как божий день. Запад против России объединяется, мусульмане ножи точат, покоя никому нет, а все почему? Православие наше уничтожить хотят. На главное, на святое наше замахнулись… – Мы с Виталиком отошли к воротам монастыря, обрывок разговора запомнился.
Факты и комментарии
Возник монастырь в семнадцатом веке. Разрушен, восстановлен. В самые последние годы обрел законченный вид. Теперь огромная территория в полном порядке, новехонький. Внутри соборов великолепие, иконостасы невиданной красоты. Чествование чудотворной Абалакской иконы Божьей Матери стало традицией. До революции монастырь вел обширную деятельность среди инородцев Сибири.
В нем действовала даже инородческая школа, где дети татар, ханты и манси, могли научиться грамоте и получить какое-либо из необходимых в жизни ремесел. Сейчас миссионерская деятельность заключается в священнослужении иноков обители на приходах, не имеющих священников, а также в преподавании некоторыми иноками в Тобольской духовной семинарии.
Монастырь управляется наместником под руководством правящего митрополита Тобольского и Тюменского Димитрия, который является священноархимандритом святой обители.
Согласно широко распространенным легендам, в этих местах неоднократно происходили чудесные знамения. Так, в 1585 году, после разгрома дружиной Ермака близ Абалака татарского войска, Ермаку якобы явился Николай Чудотворец и объявил, что Абалаку суждено стать «жилищем Бога». Об этом гласит краткая Сибирская летопись.
Спустя несколько десятилетий, в 1636 году, местной одинокой женщине Марии явилась Абалакская икона Божьей Матери. После этого была построена деревянная Знаменская церковь. На рубеже XVII–XVIII веков здесь вырос уже целый комплекс каменных храмов.
В 1783 году в селе Абалак открыли Свято-Знаменский мужской монастырь.
По благословению священномученика Гермогена епископа Тобольского, к Царственным страстотерпцам была принесена Абалакская икона Божией Матери. Когда те находились под арестом в городе Тобольске.
Когда к власти пришли большевики, начались гонения на церковь. Все это постигло и Абалакский монастырь. Долго отстаивал свою обитель архимандрит Аркадий, назначенный указом святого Тихона Патриарха Всероссийского в 1921 году.
В 1923 году происходило насильственное изъятие ценностей монастыря, чему воспротивился настоятель. Архимандрит Аркадий и другие иноки были осуждены на различные сроки лишения свободы.
В августе 1924 года обитель была ликвидирована.
В 1925 году прошел ряд показательных судебных процессов над абалакскими монахами, расстрелы ложно обвиненных в укрывании церковных ценностей и безнравственных поступках.
«Православный монастырь – это христианская община, живущая строго по заповедям Божиим, ищущая духовного совершенства в делах христианской жизни.
Монастырь – это как бы запасные водоемы живой воды религиозного воодушевления: они питают и увлажняют иссохшие пустыни духа мирской жизни, они дают живительную влагу душам жаждущих.
Монастырь восстанавливается, реставрируются храмы. Богослужения проходят в малом храме преподобной Марии Египетской, под колокольней и в большом Знаменском соборе». (Церковная лавка Абалакского монастыря, собрано из сведений в изданиях и книгах для посетителей.)
Здесь мой прадед скрывался от солдатского гнева после рождественского молебна в самом конце 1917 (начале 1918) года.
Не знаю, что сейчас восстанавливают в монастыре, я хожу по совершенно новой и роскошно отделанной церкви, служка-волонтер предложил мне стакан святой воды – «от всего помогает», как он сказал.
Посоветовал купить исторический буклет в лавке, а говорить ни с кем без благословения наместника монахи и послушники не имеют права.
Но после общения с Маргаритой говорить с кем-то трудно. То было везение.
Без благословения наместника монастыря общаться я там ни с кем не могла, а тот отдыхал, как мне сказали. Я завела речь об отце Алексии с другими послушниками, двое из них мне показались праздношатающимися по церковному помещению.
– Отец Зосима, когда был здесь настоятелем, проводил исторические изыскания, сделал поименные захоронения всех священников, убиенных за годы советской власти. Ваш родственник не здесь погиб?
– Нет, он не погиб. Он своей смертью умер, в 1930 году.
– Странно. Вряд ли можем чем-то вам помочь.
В другом храме монастыря, снова потрясшем меня великолепием убранств, добротными рамами на окнах, широченными лестницами – никогда в жизни до этого тобольского путешествия не видела я столько застывшей музыки витражей и многочисленных выдраенных лестниц с мраморными перилами!
Поднимаясь, напоролась на местного сумасшедшего, проговорившего какую-то совсем уж несусветную чушь о причинах своего оптимизма, о дивных состояниях, что сходят на него в стенах монастыря. Он был молод, один глаз у него нехорошо подпрыгивал, а самое огорчительное, я никак не могла от него отвязаться, он всюду за мной ходил, ему не терпелось «обо всем рассказать».
Второпях сделав несколько снимков, я купила в церковной лавке нарочито голубой старательный альбом с картинками и примечательную штуку – опять повезло! – бледный берестяной брелок в форме небольшой «записочки на память» – миниатюрное изображение строений Абалакского монастыря, а на обороте – те самые слова Блаженного Августина:
«Когда Бог на первом месте, все встает на свои места».
Брелок тот всегда при мне.
Мы мчимся по скоростной трассе, ветер тормошит кроны зеленых сосен всех возможных оттенков, они волнуются. Прозрачные ели и сосны, ощущение, что в глубине цвета́ сгущаются. Зловещий зеленый, ядреный. И глубин