– Ну, тут ты не права. И сказки сказывают, и пером описывают. В разговоре то молчим, то шутим. Или просто говорим ни о чем, что, кстати, самый приятный вид беседы, редко такое счастье выпадает – как Матвей Захарыч, свекор мой, любил повторять. Царство ему небесное.
– Я вчера о Ларисе боялась спросить… о Матвее Захаровиче ты говорил много, много и страстно, я думала, с ним все в порядке.
– Я говорил о неистовом черном копателе. Такие редко до старости доживают. Жизнь полна приключений, при определенном психическом укладе выбор занятия неизбежен. Плюс благородство, не позволяющее стать бандитом с большой дороги. Для авантюристов два пути в наших краях – раскапывать курганы с металлоискателем или подати собирать с коммерческих фирм, город на части делить.
Сама понимаешь, первое значительно увлекательнее.
Третий путь появился – стать выдающимся финансовым заправилой, Сибирь – край больших и маленьких тайн, как подземных, так и наземных, основать такой вот фонд «Возрождение» и отполировать, что нуждается в полировке. И реставрации.
– Ты смеешься, а отполировали они действительно на славу и ничего не позабыли. Глянцевый для туристов фасад, извини за вольность мысли. Ты знаешь, говорю с тобой – и дышится куда легче.
Миша нес уже третью по счету чашку чаю, я отпрашивалась в туалет то и дело, общение происходило в легкой и непринужденной обстановке.
– И все-таки, Миш. Матвей Захарович. Продолжай. Я от твоих сказок выздоравливаю.
– Сказок… тут серьезные сказки. Но раз уже начал. И не случайно начал, да, хотел тебе рассказывать то, чего ни с кем и не обсудишь. Люди замолкают, не трогают опасные темы. Избегают на болевые точки нажимать.
Матвей Захарович Окрылин был одним из самых авторитетных знатоков и собирателей старины. Правда, старину он не на блошиных рынках и не по свалкам выискивал. А в походах по лесу, иногда исчезал в тайге на недели. Ничего странного: для того чтобы прийти «с уловом», как это у них называлось, иногда и месяцы нужны. Но это уже чересчур. Матвей и квартиру нам эту купил, мы раньше вместе жили. И машина моя на его средства приобретена. Все, что привлекает внимание в этой квартире – подлинные ценности. Фрагменты из схронов. Сокровища древних скифов, трансформированные в предметы утвари, украшают наш скромный быт.
Иногда меня это заставляет нервничать, поэтому приходится много работать, чтобы лишние мысли не отвлекали.
Единожды приобщившийся к откапыванию кладов – уже не соскочит, затягивает. А если еще и выносливость присутствует, и сметка, и закалка. Ведь риск, постоянный риск! Я мог бы тебе полуторачасовую, да что там – на неделю лекцию завести об исторически дошедших до нас сведениях – как начинался промысел, назвать имена первых черных археологов, рассказать об истоках явления. Много чего сокрыто в сибирских недрах. Бесценные клады – фантастическая удача! Золото и серебро, утварь в драгоценных каменьях… Это исторические свидетельства – для одних и хорошо продаваемые предметы – для других. Сбывают найденное на знаменитых аукционах. По всему миру сибирские «осколки времени» путешествуют. Глядишь – еще одна частная коллекция пополнилась, да… Позже, напомни мне, легенду о смерти Ермака расскажу, татарскую версию, но это потом, потом.
Вернемся к мужественному Матвей Захарычу – любящему отцу, готовому на подвиги безрассудства ради дочери по имени Лариса.
– И говорить он много не любил, так?
– Конечно! Молчун и угрюм, верно. Как по учебнику. И если бы он Ларису просто подарками осыпал – полбеды, хотя в наших краях смысла особого нет, мы же не буржуи какие-то. Куда ей изысканные ожерелья с браслетами носить? Почему «Тойота» у меня потрепанная? У нас в городке все друг друга знают. Я же не член фонда «Возрождение», а скромный историк с красавицей женой. В прошлом «с женой», но историк по-прежнему.
Любящий папа летом или осенью, на каникулах – я не в обиде, ведь это ее судьба, другой не было, я ее любил такою, какой Захар воспитал: не похожа на других, она единственная. Так вот он ее с собой тащил, и бродили они по тайге вместе. Иногда и полтора месяца бродили, при соответствующем «улове» – контакты со скупщиками, но это уже интимный процесс, Матвей к своим сообщникам никого не подпускал. Меньше знаешь, крепче спишь – это он часто любил повторять.
Четвертая чашка чая прибыла, Миша пододвинул стул и уселся поудобней. Я поняла, что мы близимся к наиболее ответственной части повествования.
– Три года назад Матвей Захарыч один ушел на раскопки. Говорил, недели за две обернется, мол, адрес точный, дело недолгое. Но месяц прошел, другой. В розыск его объявили – иногда ведь в лесных приютах раскопщики-археологи по шесть месяцев сидят. Травмы причиной, раны… или потеря ориентировки, так тоже бывает.
Лариса с Матвей Захарычем около месяца в таком приюте прожила. На отшибе, никого вокруг, только волки воют по ночам. Запасы провизии у Ларисы и Матвея Захаровича с собой, по вечерам чай готовили, по утрам умывались холодной водой… Незабываемые впечатления!
И находка была неплохая, сервиз бронзовый трехсотлетней давности, в стиле Древней Византии. Как занесло? Но копатели и не такое находят. И ты знаешь, что самое поразительное? Это нескончаемый процесс! Веками ищут, и находят, и впредь будут находить. Связь между прошлым и будущим: подпольная, нелегальная, в земле и под землей.
Не вернулся Матвей Захарыч с последнего таежного изыскания. И бригады МЧС его не нашли. Исчез, и судьба его неведома до сих пор.
Похоронили мы с Ларисой пустой дубовый гроб. Спустя полгода – положили внутрь инструментарий копателя и особо ценные для него предметы, со стола сняли статуэтки и обломки древних чашек, серебряный кубок времен Ермака. Да не суть.
Главное, Ларису с того времени будто подменили. Она в архив устроилась работать, тяга к истории у нас общая. Документы в открытом доступе, для сотрудника ничего тайного нет.
Нашла она в районе села Березова, месте меншиковской ссылки, сведения о необычном вещевом захоронении. Молва о нем шла, место на картах обозначено. А ничего не нашли. Вспомнила, что Матвей Захарыч, перед тем как в последний раз на раскопки уйти, говорил ей что-то о Березове. Мельком, не вдаваясь в детали, но детали она и сама могла по документам восстановить. Или ей казалось, что могла. У нее появилась навязчивая идея о меншиковских сокровищах, спрятанных в округе, в лесах, и невысказываемая мечта – найти отца, живого и невредимого.
Я потом делал реконструкции – последняя неделя перед ее уходом. Тысяча версий, но осталась одна. Страшная, но наиболее вероятная.
Там ведь вокруг Березова – бескрайние леса и топи. И Матвею Окрылину, и Ларисе моей – им обоим казалось, что они безошибочно найдут тот участок, что им нужен. Но не так это просто. Недаром ссылали туда особо важных: пути обратно не было, без разрешения не выберешься – либо погоня настигнет, либо в болотах пропадешь.
Вот Матвей наш, уверен я, в болоте и утонул. При всем его опыте заблудился, оступился, он прежде там ни разу не бывал. Это место копатели десятой дорогой обходят.
Зловещее место, недоброе.
Безо всяких поводов на болотах тех и Александр Данилович Меншиков, и дочь его, красавица Мария, в один год сгорели. В Березове. То ли чахотка, то ли особая тоска.
В один год Матвей Окрылин и дочь его Лариса, жена моя любимая, исчезли. Так как ориентировки у меня, где искать жену, были достаточно точные, то Ларису бригада спасателей все-таки нашла. И вот ты знаешь, Свет, до последнего момента сохранялась ничем не объяснимая уверенность, что найду ее целой и невредимой. Она жива, притаилась в одном ей известном убежище и встретит меня с улыбкой. Вот… это самое странное чувство, до сих пор его помню – тут он заплакал, не выдержал, хотя все предыдущее было им рассказано безо всяких эмоций, ровно и даже слегка монотонно.
– Хоронил я не пустой гроб, нет. По всем правилам погребальных процедур – и шествие, и отпевание в Храме Семи отроков… Да. «Разбогатеем мы с тобой, Мишка, будем подпольными миллионерами… как инженер Корейко! Мы же в золотом краю живем! Отец мой начал дело, я его буду продолжать».
И смеялась звонко-звонко, ты и представить себе не можешь, как она умела смеяться! Смех ведь как талант, посмотри, как редко люди смеяться умеют по-человечески! Кто кудахчет, кто ишаком икает, кто гогочет по-гусиному, а иные задохнутся вот-вот, придыхание странное. Лариса смеялась, как пела. И пела, как жила – легко и беззаботно. Счастливая и смелая. Я был уверен, что она от несчастий заговоренная, ничто ее не брало. Спортсменка. Двадцать километров пройти для нее прогулка обычная. Ягоды, грибы в лесу собирала. Иногда я ее одну отпускал, да она меня часто и не спрашивала, исчезала не несколько дней, я всегда ждал, когда она вернется. Я знал, что вернется.
А в тот раз было у меня впервые странное чувство, что не нужно ей идти.
Предупреждал, удерживал, да куда там! Я в семинарии на работе в тот день… а она исчезла. Это я виноват? Вот скажи мне, я впервые вот так рассказываю. Не думал, что ощущение собственной вины так сильно во мне.
– Миша, не зная человека, очень трудно что-то говорить. Но если проанализировать… Мне кажется, она рано или поздно все равно исчезла бы. Слишком сильное влияние отец оказывал на нее. Он исчез, и… Близкие люди, навсегда ушедшие, первое время настойчиво увлекают близких за собой. Для каждого по-разному, как долго это происходит, но я эту тягу после смерти отца очень сильно ощущала, год – уж точно.
Лариса когда на поиски отправилась? С момента исчезновения еще и года не прошло? Матвей Захарыч звал ее. То ли на помощь, то ли за собою вслед. По-моему, она по-настоящему любила только его. Это на первобытном уровне. Как, знаешь… зов ушедшего волка. Пойдешь на голос – и пропадешь. Она ведь чувствовала себя частью природы, вольной от оков волчицей рядом с опытным вожаком. Волчица потеряла того, кто ее направлял. Осиротела.
И начались самостоятельные походы в лес. Мне рассказывали, в ваших лесах никто не должен ходить в одиночестве. Уж очень легко пропасть.