Но я уже вскакиваю на ноги и несусь к дверям.
– В клуб! К Рыжему! Не спрашивай! Прямо сейчас!
– В халате?! – Не знаю как, но Еременко ловит меня, возвращая назад. – Точно дуреха!
Думать некогда, и я тут же сбрасываю халат, доставая из шкафа джинсы. Запутавшись в штанине, падаю на пол.
– Не вздумай! – орет Лилька, вырывая брюки из рук.
– Лилька, отдай! – я тоже ору, но руки так дрожат, что подруга легко побеждает.
– Фиги две! Не знаю, Танька, что у тебя вдруг стряслось, но я тебя в брюках не пущу! Тем более в «Бампер и Ко»! Посмотри на себя, Крюкова! Бледная худая немощь! И так, как кошка мокрая, а в штанах – чистый детсад! Да тебя никто в приличное место не пустит! Давай платье какое-нибудь! Ноги у тебя что надо, а на каблуках – так вообще звезда!
Я стараюсь, но, как назло, попадается все не то.
– Еременко, я тебя убью! – кричу девушке, когда она выдергивает из рук оранжевое платье, а я со злостью натягиваю на себя первую схваченную с полки вещь – оказавшийся в руках «везучий» желтый топ.
Вот же гадство! Но Лилька молчит, а искать что-либо другое нет времени.
Длинную цветастую юбку, до середины икры, расклешенную и немодную, под натуральный шелк, купленную в комиссионке за три копейки из-за дикой расцветки, я выбираю сама. Сдергиваю с вешалки короткую черную куртку, впрыгиваю в туфли на каблуках, хватаю сумку и, выбегая из комнаты, прошу Лильку быть человеком и вызвать к подъезду общежития такси.
Когда машины нет спустя пять минут, дождь сыплет крупной моросью, забытый зонт пылится на полке, а у меня заканчиваются слова ругательств, я подхватываю прилипший к ногам подол юбки и припускаю в беге к остановке, завидев вывернувший из-за угла автобус…
– Я же сказала! Мне нужен Бампер! Срочно! Читай по губам, парень: прямо сейчас! И нет, красавчик, ты мне никак не подойдешь!
Я сама не знаю, почему меня не пустили в клуб, а задержали у входа, – надеюсь, не по той причине, что неслась, как шальная, и из-за моего мокрого вида? – но я стою возле двухметрового детины уже добрых десять минут и не могу сдвинуть это каменное изваяние и на шаг.
– Удивила, девочка! – невозмутимо рокочет Халк*, глядя на меня сверху вниз веселыми глазами. Верзила явно заскучал и наслаждается беседой, но развлечение упрямых вышибал сегодня не входит в мои планы, и я все больше склоняюсь к мысли лишить его жизни стопервым ударом сумочки. – Он всем нужен. Кому больше, кому меньше. Так почему именно ты? Давай, убеди меня, детка.
– Нам надо с ним поговорить!
– Да-а? И, наверняка, очень серьезно?
– Не твое дело! Слышь, ты, Громобой, не зли меня! В последний раз предупреждаю!
– Даже не начинал, глазастая. Ты все еще меня не убедила.
– Я не пойму, тебе что, позвонить трудно? Просто взять и набрать номер? Тык-тык-тык! Или Рыжий специально ставит сюда шибко «умных» парней, для которых освоить телефон – непреодолимая сверхзадача? У тебя что, от приема стероидов серое вещество рассосалось?
– А вот теперь ты меня не зли, девочка. Могу ведь нечаянно и помять.
– Давай, Бинго-Бонго*! Рискни здоровьем! Может, и сделаем из тебя человека! Только я за последствия не отвечаю!
Я отступаю на шаг, занося главное оружие девушки – сумочку, над плечом, но вдруг громко вскрикиваю:
– А вот и Бампер нарисовался, собственной персоной! Ой! – испуганно прикрываю рот ладонью. – Кажется, там, чья-то тачка горит! Точно! Смотри, Громобой! Черный мерс!
Из меня плохая актриса, но отвлечь внимание верзилы все же удается. На короткую секунду, не больше, но мне и ее вполне хватает, чтобы проскользнуть под рукой вышибалы, распахнуть массивную дверь и юркнуть в клуб. Сразу же в гущу толпы трясущегося танцпола.
– Пропусти! И ты! И ты тоже! Да, пропусти же!
Я пробираюсь сквозь толпу, отыскивая взглядом в мелькающих лучах света полутемный коридор, в котором мы с Рыжим скрылись в прошлый раз, и не нахожу.
Черт! Кажется, кому-то для памяти не хватает нужного градуса!
– Хорошо, Виктор! Как скажешь! Я все сделаю! – едва приближаюсь к трем дверям, замирая перед ними в нерешительности, как тут же из-за одной из них выпархивает незнакомая девчонка и, гордо тряхнув длинной гривой волос, с улыбкой цокает мимо меня в зал. Оставляя наедине с больно кольнувшем в сердце воспоминанием: голый Рыжий, отвернутый лицом к умывальнику, неспешно споласкивающий руки… А минутой раньше – целующий мое плечо. Не в страсти, а просто потому, что ему так хотелось…
Так неужели он и правда такой со всеми?.. И почему это меня волнует? Почему я вообще думаю об этом именно сейчас?!
Я почти готова увидеть его таким – голым и праздно-удовлетворенным, не зря Мишка упоминал о витавших вокруг парня слухах, а девчонка казалась такой довольной. Да я и сама видела его с блондинкой на свадьбе, и потом уже здесь, с брюнеткой, у клуба… И неожиданно, подумав об этом, не могу переступить порог. Смотрю перед собой на дверь, кусая губы.
Что? Что значит: она все сделает? И «как скажешь»?
– А! Вот ты где, проныра! Я тебе сейчас покажу «тачка горит»! Дай только до тебя добраться, зараза глазастая! – раздается низкий рык за спиной, и я уже ни о чем не думая прыгаю в комнату. Со стуком захлопываю за собой дверь, проворачиваю ключ в замке и, тяжело дыша, приваливаюсь к деревянной панели спиной, роняя к ногам сумочку.
Он сидит за письменным столом перед включенным ноутбуком, непривычно сосредоточенный и серьезный, и для разнообразия что-то настукивает на клавиатуре, держа перед собой в руке только что отпечатанный на работающем принтере лист бумаги.
Я вошла слишком шумно, в дверь стучат, и ему приходится поднять на меня взгляд.
– А ну открой, коза мокрая! Не то пожалеешь! Снесу замок к чертям и собственноручно ноги вырву! Бампер, ты там в порядке?!
Мы смотрим друг на друга долго, пока дверь ходит ходуном, и, наконец, я не выдерживаю первой:
– Если твой громила меня хоть пальцем тронет, я буду кричать! Громко! И защищаться!
Полдела сделано, я его нашла и теперь не намерена уйти так просто.
Рыжий откидывается на спинку стула, оценивая ситуацию, рассматривая незваную гостью на своем пороге, затем встает из-за стола и не спеша направляется ко мне. «Сейчас он вышвырнет меня за дверь!» – неожиданно проносится в голове, когда он подходит слишком близко и на мгновение замирает, едва не коснувшись широкой грудью, но вместо этого он уверенно отодвигает меня в сторону, открывая замок.
– Бампер, я пытался ее остановить, честно! Но она пёрла, как таран, а я девушек не бью, ты же знаешь.
– Все нормально, Антон. Это ко мне. Запомнил в лицо?
– Да.
– В следующий раз пропускай.
– Понял.
И все. Тишина. Но от меня не укрывается тот факт, что Рыжий оставляет нас за закрытой дверью, проворачивая ключ в замке.
Он поворачивается ко мне и сует руки в карманы брюк, оказавшись вновь слишком близко. Смотрит внимательно, не спеша говорить. Не замечая, как его близость обезоруживает меня, заставляя сердце гулко стучать, а дыхание окончательно сбиться от коснувшегося ноздрей тонкого запаха табака, чистого мужского тела и дорогого парфюма. Обездвиживая и подчиняя себе.
Я вдруг отчетливо понимаю, как неприглядно выгляжу со стороны на его фоне, и касаюсь мокрых волос рукой, отводя взгляд, поправляя на груди распахнувшуюся было куртку.
– Я думал, ты не хочешь меня видеть.
Мы стоим молча, снова глядя друг другу в глаза, прежде чем мне удается упрямо ответить, наперекор затапливающему меня знакомому чувству голода и жаркой пустоты, путающей мысли, заставляющей глубже дышать.
– Не хочу.
– Но ты здесь.
– Да, – мой голос странно глохнет под голубым взглядом. – Здесь.
– Чем обязан, Коломбина?
Он сегодня собран и сух, совсем не похож на себя прежнего, и я теряюсь. Наклоняюсь за сумочкой, выгадывая необходимую мне паузу, чтобы собраться с духом и начать разговор. Вспомнить не пальцы Рыжего, пробирающиеся меж моих бедер, не сказанные на прощание слова, смущающие и обещающие одновременно, а то, зачем я сюда пришла.
Просить за Мишку.
– Я пришла поговорить с тобой.
– Вот как? О чем? – о его прямолинейность сегодня можно ровнять углы, но я готова к тому, что признание будет стоить мне гордости.
– Я пришла тебя просить.
Вот теперь в его глазах отражается удивление. Только теперь. Не тогда, когда он меня увидел.
– Как интересно, – и снова взгляд цепляется за мои губы. Обветренные и сухие, забывшие о помаде. – Надеюсь о том, о чем я подумал?
– Нет! – я отвечаю слишком стремительно для того, чтобы сыграть в непонимание и успешно скрыть свои мысли. – Не об этом, – смотрю на него прямо, но меня выдают пятна румянца, вспыхнувшие на щеках, и голос, от его давящей близости упавший почти до шепота. – Совсем не об этом.
– Жаль. А я уж было подумал, что ты по мне соскучилась.
Ручка замка за моей спиной внезапно щелкает, раздается стук в дверь, и растерянный женский голос, принадлежащий длинноволосой девице, не так давно покинувшей кабинет Бампера, произносит, спасая меня от ответа.
– Виктор?.. Извини, но ты просил. Я так поняла, что ты хотел сейчас.
Что просил и что хотел? Неужели…
Неважно! Оглянувшись на стук, я поднимаю на Бампера глаза.
– Если я не вовремя, и ты занят, я подожду! Могу на улице, чтобы не злить твоего вышибалу. Но мы должны поговорить.
– На улице дождь, а судя по твоему внешнему виду – ты пришла без зонта. Одна.
Я снова для него слишком прозрачна, но мне плевать.
– Подумаешь! Я спешила. И потом, мне все равно.
– Даже так?
Он открывает дверь и берет из показавшихся в проеме девичьих рук чашку кофе.
– Спасибо, Неля! – закрывает дверь на замок, протягивая мне дымящийся напиток.
– Держи, Коломбина! – предлагает без права выбора. – Еще чихать начнешь. Избавь меня от жалкого зрелища тебя сопливой.
Эта чашка кофе ему до неприличия идет. Даже зубы сводит от картины уместности. Рабочий кабинет, вечер, уверенный в себе молодой мужчина. Дорогая обувь, ремень, часы… Расстегнутый ворот закатанной до локтей рубашки. Только девушки не хватает рядом ему под стать. Такой же вылизанной и красивой, как его мать. С такими же глянцевыми манерами.