И мне приходится успокоить ее хищным оскалом:
– Не сомневайся, детка. Уверен!..
Она смыла с себя запах бензина и растворителя. Сейчас ее волосы пахнут зелеными яблоками и свежестью. Мне нравится этот аромат: простой и знакомый. Нравится шелест дороги под колесами бумера, и нравится девчонка, сидящая рядом. Только силой воли я сдерживаю себя, чтобы часто не смотреть на нее.
Я включаю тихую музыку и тянусь за сигаретой.
– Не помешаю, Коломбина? Час терплю, знаю, что не любишь.
Она отворачивается от окна и смотрит на меня. Пожимает плечом.
– Кури, если хочешь.
– Что, так ни о чем и не спросишь? – чиркнув зажигалкой, приоткрываю боковое стекло. Темные волосы Коломбины тут же подхватывает ворвавшийся в салон ветер, заставляя девчонку вскинуть руку к лицу.
– Нет. Надеюсь, ты не заставишь меня грабить банки.
Две затяжки, и сигарета летит в окно – мне не нравится, что Коломбине неуютно.
– А ты бы согласилась?
– Не знаю, – она удивляет меня ответом и прозвучавшей в нем серьезностью. – Возможно, если бы нашлись отмычки от всех замков. Но ведь нет? – ловит мой взгляд, прежде чем вновь перевести внимание на дорогу. – А одного обещания мало.
Она настроена сдержать слово, какая бы блажь не пришла мне в голову. Дело в обиде и гордости. Что ж, тем лучше. Надеюсь, я достаточно завел ее, чтобы девчонка не дала деру, поджавши хвост при виде Карловны. Хотя подарить ей цветы – было большим искушением. Если бы только чувствовал, что примет…
Перед въездом в город я замечаю знакомую вывеску сети ресторанов и останавливаю машину у входа в заведение. Отлучившись на пару минут, возвращаюсь, всучивая Коломбине в руки стаканчик с горячим кофе и бутерброд.
– Подержи-ка! – завожу мотор, выруливая на дорогу. – Покормишь меня, милая? Что-то есть хочется, – говорю без шуток и слышу в ответ изумленное:
– Чего?.. Облезешь, Рыжий! Вот еще!
Но вернуть кофе не получится. Слишком сытным был ужин, и слишком голодная пассажирка сидит рядом, чтобы я не чувствовал укора совести.
– Так и знал. А еще плела про отмычки. Ну и ешь сама, а то выкину! Или согрею… доведешь.
– Приехали, Коломбина!
Когда мы подъезжаем к моему дому – вечер давно спустился, однако автомобильная площадка как всегда ярко освещена. «Парадиз-холл» – самый дорогой жилой комплекс в городе, здесь не экономят на электричестве и не скупятся на охрану. Я салютую охраннику, распахнувшему ворота, и ставлю бумер на привычное место.
– Один звонок, милая, и я весь твой! – говорю девчонке, выбираясь из машины, оставив ее зло прожигать мой затылок.
Все-таки глаза у Коломбины – огонь! Очень живые и говорящие. Никакой тайны за такими не утаишь.
– Привет, Уфимцева!
– Привет, Артемьев!
– Ты помнишь наш уговор?
– Ха! Еще бы! Что, уже актуально?
– Как никогда. Я у подъезда.
– И?
– Сейчас дуй ко мне, в двух словах обработай мать, и чтобы через пару минут встречала меня, как родного!
– Не волнуйся, сделаю все в наилучшем виде, Ви-итенька! Ха-ха!
– Светка, только без поцелуев и фанатизма, поняла? Ты моя должница! Смотри, припомню тебе твоего Франца так, что полгода икать будешь!
– Бррр… Ты жесток, Артемьев! Не Франца, а Феликса. Но ты был убедительно-неподражаем! У такого ухажера отбил, ай-яй-яй! Ладно, так и быть, посмотрю на твое поведение.
– Свет, ну ради нашего общего прошлого…
– Школьного прошлого, заметь! А то звучит как-то двусмысленно.
– Хорошо! Ради нашего общего школьного прошлого – выручи соседа, а? Мне, правда, не все равно.
– Неужели это ты, Витька? Я тебя не узнаю.
– Я. Неважно. Сделаешь?
– Да я уже у твоей квартиры стою, чудак! Куда же денусь! Причесалась и вся готова к встрече потенциального жениха, три ха-ха! Только вот боюсь, что Людмила Карловна наш юмор не оценит! Вдруг ей не понравится то, что она увидит?
– Уфимцева, ты о своей задаче помни, а с матерью я сам разберусь, не переживай. Ты, главное, в двух словах объясни человеку, в чем соль, пока мы поднимаемся.
– Ловлю тебя на слове, Артемьев! Смотри, все на твоей совести! Очень надеюсь на дальнейшее обеление в глазах всеми уважаемой Карловны. Мне с ней ссориться не резон. Мне еще в Ниццу ехать отдыхать, себя показывать!.. Ой! Здрасти, теть Люд! А я к вам!.. – И снова в трубку. – Отбой, Артемьев!
– Ну что? Не успела по мне соскучиться, а, Коломбина? Как и обещал, теперь я твой.
Я открываю дверь бумера, выпуская девчонку наружу. Встречаю смехом недовольный хмык.
– Разомни ноги, пока я покурю по-человечески, – предлагаю, подхватывая зубами сигарету и щелкая зажигалкой. Глубоко затянувшись дымом, с удовольствием выдыхаю. – Чуть не сдох с тобой!
Коломбина отходит от машины, чтобы я мог закрыть дверь, и сует руку в карман куртки. Другой – привычно заправляет за ухо прядь волос.
– Я тебе не запрещала.
– Зато как смотрела. Думал – убьешь.
– И снова врешь! – вот теперь растерянность отступает, вместе со вскинутым подбородком. Хорошо.
– Еще скажи, что эта дрянь убьет меня когда-нибудь, как пресловутую лошадь, – я улыбаюсь, глядя в серьезное лицо. Дразнить девчонку – одно удовольствие.
– Конечно, убьет! Хотя скорее уж, как жеребца.
– Во-от! – мне хочется дотронуться до нее, и я делаю вид, что поправляю на нежной шее загнувшийся воротник куртки. – Я же говорю, что ты желаешь мне зла.
У Коломбины так и крутится на языке ругательство, я почти слышу, как оно слетает с упрямо поджатых губ, но она сдерживает себя. Оглянувшись на дом, поднимает голову.
– Сколько здесь этажей?
– Двадцать четыре.
– А…
– Нам нужен пентхаус, детка. Орлиное гнездо.
– Шутишь?
– Почему? – Я тоже могу быть серьезным. – Вовсе нет. – Докурив, отбрасываю сигарету прочь, наблюдая за девчонкой.
– А кто там живет?
– Родители.
– Чьи? – она все-таки теряет голос, развернувшись ко мне. Смотрит распахнутыми в испуге глазами, застыв в ожидании ответа.
– Мои. А еще я.
– Что?! – Коломбина отступает к машине, роняя руки. Смотрит загнанно по сторонам. – Бампер, ты зачем меня сюда привез? – шипит кошкой, но я готов к такой реакции девчонки, а потому отвечаю, не давая ей и малейшей надежды на отступление.
– Посчитал нужным и точка! Это – мое второе условие! Кажется, я сказал, что мне нужна твоя помощь.
– Но ты не говорил…
– А ты не спрашивала!
И ведь действительно не спрашивала, иначе я бы сказал. Девчонке только и остается, что с досадой обхватить себя за плечи.
– Хорошо! Черт тебя возьми! Чего ты хочешь?
– Ну, наконец-то, дельный разговор, детка.
Я открываю заднюю дверь машины, достаю сумку Коломбины и ставлю «BMW» на замок, чувствуя, что держу ситуацию в руках.
– Сначала смени тон, милая, – замечаю, подходя к девчонке вплотную. – Ты мне нужна послушная. А уж потом поговорим о деле. Что касается помощи… Ничего смертельного, Коломбина. Мне просто нужен щит от девушки, которая находится у меня дома. Такой надежный, чтобы навсегда отбить охоту у кого бы то ни было окольцевать Рыжего.
Коломбина смотрит с опаской, недоверчиво, и мне приходится разъяснить:
– Понимаешь, какое дело… Мы со Светкой встречались когда-то. Очень давно. Я никогда не давал надежды, но… человеку ведь не запретишь верить, правда?.. Светкин отец – друг моего отца и давний партнер по бизнесу. У них общий гостиничный бизнес на побережье, да и вообще много чего связывает. Логично предположить, что наши родители, как, впрочем, и сама Светка, спят и видят наше совместное будущее и объединение капиталов. Завтра у отца с матерью серебряная свадьба, в город съехались друзья и родня… Ну и моя, в кавычках, невеста тоже пожаловала. И не в гостиницу, как все нормальные люди, а в наш дом. Твоя задача, Коломбина, наша с тобой задача: разуверить их всех в ожиданиях.
Голос все еще предает девчонку.
– Твоя мать меня возненавидит.
– Если ты будешь при ней вот так же смотреть на любимого сына, как сейчас, – то да. Постарайся быть убедительной. Я в тебя верю.
– Я… Я не могу! Я не смогу! Ты не понимаешь!
– Мне что, тоже показать тебе шрам? – мне приходится оцарапать ее холодом. – Знаешь, он у меня есть. Конечно, не такой сексуальный, как у тебя, и не на заднице, а практически в паху, но за последствия я не отвечаю.
– Прекрати! – на обреченном выдохе, сдаваясь на милость гадкому мне.
– Вот, уже лучше. Не бойся, девочка. Я не оставлю тебя и не отдам на растерзание, обещаю. Ну что, пошли?
Чуть позже, когда мы минуем консьержа, поднимаемся лифтом и останавливаемся у дверей, я шепчу Коломбине в затылок, подхватывая под напряженную, одеревеневшую спину:
– А еще, хорошо бы тебе называть меня по имени.
И слышу в ответ тихое:
– Черт! Как же я тебя ненавижу!
Кольцо с ключами на пальце. Домашние дома, во всяком случае, мать, я открываю дверь, но прежде чем переступить порог, нажимаю кнопку звонка.
– Люблю, когда меня встречают, – считаю нужным заметить Коломбине, понукая сделать первый несмелый шаг. – В этом я первобытный эгоист. О! А вот и Карловна! Привет, мам! Извини, что задержались, но, поверь, мыслями я давно уже дома.
У Карловны прямая спина, платье и каблуки. В этот вечер в ее мастерской кипит работа, – завтра ей предстоит показать гостям часть новой коллекции, и мать заметно нервничает, как всегда перед подобным шоу, до последнего собственноручно оттачивая и проверяя детали. Показ не ее прихоть, а желание отца, и зная, как он любит эту женщину и гордится ею, как она любит его, я не удивлен, что они оба выжмут из себя соки до последней капли, желая доставить друг другу удовольствие.
У матери слишком бледный вид и встревоженные глаза. В наш последний разговор я был с ней предельно честен, и все же случай с госпитализацией заметно напугал ее, так же, как мой сухой отказ наказать виновного, чтобы она смогла надолго оставить сына без внимания. Только загруженный заботами день дал ей забыть обо мне, но Светка только что напомнила, с моей подачи добавив переживаний к усталости…