– Не помню. Никого.
– Врешь.
– Должна привыкнуть уже.
– Все равно ей это не понравится, я знаю, как и твоему отцу.
– Мне плевать. Главное, что мне нравится. Что нам нравится. Остальное никого не касается.
Не касается, да, но Коломбина, видимо, считает иначе.
– Отпусти, – шепчет тихо, и если бы руки были послушны мне, я бы отпустил, а так упрямо наклоняю голову, чтобы вновь поцеловать ее, обхватывая только крепче. Это как наваждение, как неизбывная тоска, и я не в силах совладать с собой. Эта девчонка сводит меня с ума.
– Так, рыбоньки мои, быстренько собрали сумочки и по домам! – громкий хлопок ладоней Карловны, как всегда в одну секунду решает дело. – Декор готов, так что на данный момент все свободны! Напоминаю, девочки, вечером в ресторан приходим без опозданий, время единое для всех! Павел одежду привезет, свет настроит, когда я приеду, чтобы всё было готово к показу. И никакого алкоголя ни до, ни после! Все удовольствия в свободное от работы время. Ясно? И никаких непредвиденных ситуаций! Вы меня поняли? На праздник приглашен сам мэтр Серж Лепаж! Как вы знаете, его мнение для меня очень ценно, так что постарайтесь не разочаровать вашу Карловну. Всем спасибо и до встречи!.. Витька, – и когда мать успела незаметно процокать на своих каблуках через всю кухню и встать за спиной? – Сейчас по уху дам, оболдуй ты такой! Ты что вытворяешь? Чуть примерку мне не сорвал. Отпусти Таню!
– Не могу, – очень честно. – Она у меня пугливая, всего боится. Вот сейчас отпущу, а она под стол залезет. Ее сердитые рыжие особы пугают.
– Что ты выдумываешь, Артемьев? – ну вот, и Коломбина зашевелилась. Заерзала в руках, освобождаясь под внимательным взглядом Карловны. Даже колючки выпустила. – И ничего не пугают, не сочиняй.
– Значит, наоборот, привлекают?
– Н-не знаю, наверное…
– Так привлекают или нет? Мать у меня красавица, сама видишь. И сейчас внимательно тебя слушает.
– Виктор!
– Мам, подожди, очень тебя прошу. Таня, так все-таки?
– Ну, да.
Не врет. Но Карловну мало кто может игнорировать по-настоящему. Ее с детства учили быть заметной. Как, впрочем, и меня.
Я наклоняюсь к уху Коломбины и шепчу только для нее, притягивая девчонку к себе за плечи:
– Сначала глаза, потом волосы. Тебе пора определиться с симпатией вслух, Коломбина. Кстати, в нашей семье цвет волос всегда передается по наследству – дед дворянин постарался. Так что я легко могу исполнить мечты и навсегда избавить тебя от страха.
– Ч-что?
Я сам не верю, что говорю подобное, но отступать поздно.
– От робости перед сердитыми рыжими особами.
От поцелуев Рыжего кружится голова и подгибаются колени. Он все-таки смог меня заставить забыть, где мы находимся, но отвечать ему так приятно и правильно, как будто он – это все, чего я хочу в этой жизни. Но ведь это неправда?.. Пусть он и ведет себя так, словно сам поверил в то, что мы вместе. Это не может быть правдой. Та тонкая грань, на которой балансирует Бампер в своей игре слишком острая, чтобы я перешагнула через нее, не поранившись, а он… он… он просто сумасшедший.
Мне никогда не победить его в остроумии, не удивить, не переиграть в провокации. У этого парня талант управлять чужим сознанием. Наталкивать на нужную мысль. Вон как мать заставил молчать, а ведь в голосе не было ни раздражения, ни требования, только просьба. Такие люди, как стратегическое оружие – опасны, невзирая на масштабы поражения. Дай им слово, и они отберут власть у всего мира. Заставят с собой считаться и любить. Думать о них. А завтра, не успеешь оглянуться, ты уже не сможешь без такого человека жить. Без наглой всезнающей ухмылки, без терзающих сердце глаз, без смелых рук, сцепленных в замок на моей талии.
– … дед дворянин постарался. Так что я легко могу избавить тебя от страха. От робости перед сердитыми рыжими особами. Поверь на слово, Колючка, они могут быть покладистыми и ласковыми. Любимыми. Стоит лишь убедиться.
Он говорит это, горяча дыханием висок, возвращая неожиданным, очень смелым намеком голове ясность, а ногам твердость. Только зачем? Потому, что играть со мной так легко и просто? Забавно?
Я с трудом отрываю от себя руки Бампера, стараясь сказать тихо, чтобы не обидеть хозяйку дома, хотя она и так все слышит. Аромат дорогих духов стоит между нами: изысканный, недоступный, такой же красивый, как принесшая его с собой женщина, тонко оттеняя насмешку.
Потомственный дворянин, надо же. Пусть в чертовом поколении, и все же, кто бы мог подумать, что эта случайно оброненная фраза так заденет меня. Но как же он похож на свою мать! Только выражение глаз под темными бровями хищное и сытое, соловое. Как у охотника, загнавшего в силки глупую дичь.
Отступление всегда выглядит трусостью, ну и пусть. Я отступаю сама, хмурым взглядом требуя ответа. Закусывая зацелованные им губы.
– Ты рехнулся? Или пьян, Артемьев? Что за шутки?!
Вот теперь игры точно закончились. Во всяком случае, приятный бонус с поцелуями. Только бы отдышаться и прийти в себя рядом с ним. Но близость Карловны быстро отрезвляет.
Она отвернулась и отошла. Включила чайник, открыла холодильник, зашуршала продуктами, оставив нас вдвоем. Уйдя от ее внимательного взгляда, я поворачиваюсь к Рыжему, в сотый раз про себя повторяя, что не позволю ему больше подобраться ко мне. Не так близко, как только что. Не до помутнения рассудка и слабеющих ног.
Ну, отойди же! Отойди от меня, пожалуйста! Хотя бы на шаг.
Не слышит. Стоит. Как жаль, что Рыжий не умеет читать мысли.
– Что? Не очень удачно получилось, да? – спрашивает, запуская пальцы в волосы. Глядя на меня с неожиданным сожалением.
– И это мягко сказать.
– Зато честно. Действенная прививка, Коломбина, учти на будущее.
– Артемьев, не смеши! – сержусь я. – Расскажи тем девчонкам, кому привык ездить по ушам, а я на подобную ерунду не ведусь! Мы снова с тобой забылись, вот и все. Я уйду отсюда, и страхи развеются. Мне здесь не место, и ты сам это знаешь. Все это знают. Только не пойму, почему терпят мое присутствие.
– Потому что ты со мной, этого достаточно.
– Тогда почему не достаточно твоего слова? Скажи, что ты не хочешь отношений со Светой, и будешь свободен. Зачем тебе я?
– Слова достаточно, но иногда надежды крепки, как фундамент столетней крепости. А для моей семьи интересы бизнеса далеко не последнее дело. Предпочитаю ясно дать понять, где я и с кем, нежели повторять из раза в раз одно и то же.
– Черт! Как же с тобой сложно!
– Да с тобой не легче!
– Ты невозможный!
– А ты – непрошибаемо упряма!
– Как все! Ни каплей больше!
– Вот уж не скажи. Больше! Куда больше, поверь!
– Ну, знаешь! Я тебя не заставляю меня терпеть!
– Не заставляешь? Да ты только это и делаешь! Впрочем, Коломбина, мне все равно! Кажется, я и без того…
Но что именно «без того» он так и не договаривает, потому что на кухне неожиданно появляется глава дома – свежий, выбритый, одетый в светлую рубашку и костюмные брюки, застав нас с Рыжим врасплох, и сразу же замечает, свободным шагом направляясь к жене:
– Ты только посмотри на них, Люд! Не успели проснуться, а уже ссорятся! Я не узнаю нашего Витьку. Совсем как мы когда-то! Правда, я не пугал тебя видом своей голой груди и спущенных штанов, как наш сын свою гостью, но времена меняются. Кстати, добрый день, молодежь! Как спалось? Вижу, напряженно.
Мужчина подходит к Карловне и мягко обнимает ее за плечи. Кладет на стол прозрачную коробочку с каким-то лакомством, целуя женщину в висок. Хозяйка дома нарезает сыр, умело орудуя ножом на разделочной доске, и отец Рыжего крадет из-под ее руки почти прозрачный кусочек, чтобы тут же сунуть себе за щеку.
Ссора замечена, пусть говорили мы тихо, и я цепенею, ожидая, что мать Бампера ответит на замечание мужа достаточно раздраженно, но она улыбается. Осторожно и чуть устало, словно нечаянным мыслям.
– Максим, короткая же у тебя память. Конечно, время летит быстро, не спорю, но не думала, что ты успел забыть.
– Что, пугал? – искренне удивляется мужчина. – Не помню такого.
– Еще как! Однажды ты очень постарался при своих друзьях произвести на меня впечатление. Только у тебя не было спортивной фигуры и брюк, как у нашего сына, да и ума тоже. И в прорубь ты полез в трусах и майке.
– Так это когда было, Люд! В пятом классе! На спор! Неужели помнишь?.. И потом, не в школьной же форме в воду лезть? Отец бы мне такого точно не спустил, ты же знаешь деда! Это Витька у него в любимчиках ходит, а меня он в детстве так потчевал ремнем, что я уроки стоя учил! Так и простоял под отцовской ежовой рукавицей до совершеннолетия, пока красный диплом инженера не получил!
– Мало потчевал, вот что скажу, – с укором оглядывается на мужа Карловна. – Я до сих пор со страхом вспоминаю тот день. Такой бессмысленный поступок! Ты же мог утонуть, Максим! Хорошо, что наш сын не вытворяет ничего подобного.
«Ветер играет его волосами, раздувает расстегнутую на груди рубашку… Я почти отвернулась и перешагнула порог спальни, когда улавливаю краем глаза смазанное движение и в ужасе оборачиваюсь, тут же срываясь с места, увидев, как Бампер, подтянувшись на руках, перекидывает через край ограждения ногу, усаживаясь сверху на широкие перила.
Мне хватает полсекунды, чтобы подлететь к парню, обвить руками его талию и стащить вниз с ограждения, крепко прижав к себе».
М-да. Я бы так не сказала. Но лучше родителям Рыжего о том не знать.
– Зато ты меня заметила. Хотя и крутила носом до окончания школы. И чем я тебе был плох, а, Люд? Подумаешь, ростом не вышел. Так ведь догнал же и перегнал на целую голову! Такая важная ходила, как картинка, с задранным носом между двумя бантами.
– Мне нужно было учиться. Музыкальная школа, художественная, балетный класс… Тощие глупые старшеклассники с худыми коленками и стучащими от холода зубами меня тогда мало интересовали, как, впрочем, и сейчас. Так что не наговаривай на сына. Он весь в тебя! Еще и при штанах, слава Богу!