– Возражаю, но что это меняет? Мы знакомы не первый год, Артемьев, не думаю, что способен остановить вас. О вашей наглости, уважаемый, можно слагать стихи. – Ясно, что профессор почти сдался.
– Скорее писать байки, – тянет кривую улыбку Рыжий. – Однако вы правы, Генрих Азарович, это все равно не лечится.
Он отворачивается от кафедры и спокойно пересекает аудиторию, легко отыскав меня взглядом, словно в ней не сидит без малого тридцать человек, разом позабывших о секторах экономики и валовом продукте. Поравнявшись с сестрой, треплет довольную Алинку по макушке, подходит ко мне, наклоняется и быстро целует в висок, не замечая, как широко открыты от удивления мои глаза и рот.
– Танька, я сейчас должен уехать. В конверте ключи и адрес, приеду к вечеру. Что-нибудь куплю на ужин, не хочу никуда идти. И… только попробуй не быть на месте! Слышишь! Найду и покусаю. Ты знаешь, где и как. И я не шучу!
И снова легкий поцелуй, на этот раз в нос.
Не шутит? Он не шутит?! А чем тогда занимается?
Сумасшедший! Он что, и правда, вот так запросто взял и прервал итоговую контрольную? У самого Генриха?!
– Скучаю по тебе.
И все. Всего минута, и Рыжего след простыл, а я так и продолжаю пялиться в закрытую дверь. Сижу еще час над таблицей, чувствуя, как у меня от любопытных глаз согруппников алеют уши, все еще не веря в поступок Рыжего. Не веря, что он при всех поцеловал меня. И только к концу ленты, когда профессор просит сдать тетради, а студенты гремят стульями, выползая из-за парт, понимаю, что так и не задалась главным вопросом: «Что он сказал про ужин? Какие еще ключи?»
Алинка Черняева крутится у стола, и я не выдерживаю:
– Алин, перестань так на меня смотреть.
– Как? – улыбается девушка.
– Как будто ты видишь меня впервые, или у меня на голове расцвела чудо-яблоня.
– Не могу, Тань, – она подходит ближе и садится на парту. Накручивает на палец длинный темно-русый локон, чуть склонив голову. – Потому что так и есть.
– Что? – я складываю в сумку учебные принадлежности, вскидывая на девушку удивленный взгляд. – Вот прямо расцвела? Серьезно?
– Серьезно, – кивает Черняева, ни капли не смутившись моей иронии. – Очень красивая яблоня. Если бы своими глазами не увидела это чудо, ни за что не поверила бы, что оно возможно. Ты, Крюкова, мастер маскировки.
Кажется, я догадываюсь, о чем она говорит, и краснею еще больше. Интересно, наступит ли сегодня предел моему смущению? Сначала преподаватель и группа, теперь вот Алинка. Но Черняева хорошая девчонка, милая и приветливая, и грубить ей совсем не хочется.
– Ты… Ты была там, да? На юбилее?
– Конечно, – кивает Алина. – Отец Виктора – младший брат моей мамы, так что присутствовали всей семьей. И все вместе целый час гадали, что за финт с моделью придумали Витька с Карловной. Клянусь, Тань, я половину вечера понятия не имела, что за девушка сопровождает Рыжего, и на вопросы родителей – лишь пожимала плечом. Мало ли у Витьки знакомых моделек! Если честно, мы даже пошутили некрасиво по этому поводу. А когда поняла… В общем, умеете вы двое удивлять, я тебе скажу! До сих пор челюсть на место подобрать не могу!
И почему я прячу глаза. Делаю вид, что никак не могу справиться с застежкой-молнией на сумке.
– Тань, видела бы ты вчера себя со стороны, – мечтательно вздыхает Алинка. – Ты была такая красивая, как королева! Я еле сдержалась, чтобы не броситься на шею с громкими «Вау!» и «Привет!» – Девушка тихо смеется. – Хорошо хоть вовремя сообразила, что вам с Витькой не до меня. Не то бы брат мне на месте шею открутил!
– Алин, ты кому-нибудь говорила? Про вчерашнее?
Я киваю в сторону перешептывающихся студентов, с интересом поглядывающих в нашу сторону, даже после звонка не спешащих покинуть аудиторию.
– Ну-у… – Черняева виновато закусывает губы. Оглядывается с пониманием. – Вообще-то, да.
– Тань, – упрямо отвечает на мой укоризненный взгляд, сползая с парты, – как я могла смолчать! Тем более сейчас, когда твой Серебрянский крутит шашни с Наташкой у тебя на глазах! Непонятно с какого перепуга переметнувшись к ней!
– Он не мой, Алин. Он теперь Сомовой.
– Вот и хорошо! – соглашается девушка. – Просто расчудесно! Пусть Сомова с ним и возится, подкаблучником. Ей, кстати, роль няньки идет куда больше, чем тебе. Она всегда к нему неровно дышала. Ходила за вами тенью, как привязанная. Ты просто не замечала. А теперь у тебя есть Витька!
Алинка Черняева снова делает это – откинув на спину длинные волосы, улыбается мне знакомой улыбкой. Так радостно и открыто, что у меня щемит сердце, а перед глазами встает лицо Рыжего. Голубоглазое, под темным ободом ресниц и густым разлетом бровей. Красивое, бесстыжее и… родное.
Я тоже, тоже скучаю по нему.
– Да, я рассказала девчонкам и не виновата, что Вовка распустил уши. Пусть знает, кого потерял! Какой ты можешь быть! Какого платья достойна! А то всех уже достало его вечное: «бу-бу-бу, бу-бу-бу!» Не так села, не так встала. Не думай, что мы не слышали.
– А что, слышали? – изумляюсь я. Вот это действительно новость.
Алинка только фыркает, грустно вздохнув. Отмахивается рукой, не желая продолжать.
– Да ну их к лешему, Танька! Твоего бывшего с новой подругой! Забудь! Лучше скажи, как тебе «Нежный апрель»? Правда, чудо? Мне Еременко призналась, что уже пощупала подарок и оценила. Поверить не могу, что пока мы тут с тобой говорим, «Нежный апрель» висит в студенческой общаге на самом обыкновенном стуле!
– Что?
– Да брось смущаться, Тань. – Девушка по-дружески касается моего плеча. – Мне тетя Люда все рассказала. Как только вы ушли, мы с мамой не смогли удержаться от вопросов, извини. Это же любимое детище Карловны, как не спросить! Мы на его презентацию всей семьей ходили, дышать боялись вблизи. Сколько шумихи вокруг было! А тут Карловна говорит, что Витька сошел с ума. Что взял и купил «Нежный апрель» для тебя! Увел платье из-под носа у самого Лепажа, представляешь! – Черняева вновь смеется. – Еще и глаз французу подбил для верности, чтобы на «Нежный апрель» не зарился. Короче, Крюкова, Баба Яга от правнука в восторге! А дядя Максим всем говорит, что вот теперь, наконец-то, Витька стал настоящим мужчиной, пусть и с дырой в кармане! Как тебе?
– Т-то есть? – я чувствую, как на грудь накатывает тяжелая горячая волна, затрудняя дыхание.
– А ты думала, почему француза все ждали? Он же за платьем прилетел, чтобы приобрести у Карловны для своей новой коллекции. Уж не знаю, почему он сам не смастерил что-то подобное, раз уж он известный в Париже кутюрье? Оно же стоит кучу денег! Неужели Витька не сказал? Там одних брюликов – на новый автомобиль хватит! Ну, или почти на новый, я точно не знаю. Знаю только, что огранку камней и крепежи Карловна у известного ювелирного дома заказывала.
Я стою не моргая, не зная, что сказать, глядя поверх плеча девушки на Серебрянского с Сомовой, топчущихся у дверей, и она вновь говорит сама:
– А сегодня? Что это было, Тань? Глазам не верю. Чтобы мой брат вот так заявился с ключами… Да еще при всех назвал тебя своей девушкой? По-моему, это сильно!
– Почему? – голос совсем не слушается меня.
– Потому что я не помню, чтобы у Рыжего была девушка. От слова совсем! Нет, они были, конечно, полно! Но вот так, чтобы по-настоящему, не для статуса и напоказ…
– А я? Откуда ты знаешь, что я – по-настоящему? Что не на показ? Может быть, я тоже… Тоже одна из многих.
Вот теперь Черняева не улыбается. Смотрит серьезно, поджав рот.
– Крюкова, ты хоть сама веришь в то, что говоришь? Что с тобой? После всего, что Виктор сделал? Я была там, на вечере. Слышала песню и видела вас со стороны. Мне не надо быть наблюдательным человеком, чтобы понять, как он к тебе относится. И не пытайся меня переубедить. Я давно знаю, до чего ты упрямая.
– Хватит, Алин! Пожалуйста! Ты не понимаешь! – я не выдерживаю и бросаю сумку на стул. Сажусь на парту, запуская пальцы в волосы.
Неужели Рыжий, и правда, купил для меня это платье? Зачем? Зачем?!
Да, я показывала ему свою наличность. Догадывалась, что не все так просто и придется просить денег у отца, но я… Черт! Мне никогда не расплатиться за такое платье. Никогда! Даже зная, что сама виновата. Зная, что он, возможно, из-за меня влез в долги. А еще эта история с французом. Я ведь догадалась, что они вышли не на парк смотреть и не подышать свежим воздухом.
– Он… Виктор попросил его выручить, – тихо признаюсь вслух. – Это просто сделка.
– В смысле? – поднимает брови девушка. Смотрит озадаченно: – А можно с этого места поподробнее?
– Да нечего особо рассказывать, Алин, – вздыхаю, чувствуя затылком, как кабинет медленно пустеет. – У Артемьева проблемы с бывшей пассией. Кажется, их отцы хотят свадьбы, и она очень даже не против. У семей совместный бизнес и эта девушка была с родителями на празднике, вот мне и пришлось занять вакантное место подруги, чтобы не усложняла жизнь.
– Что? – синие глаза Алинки распахиваются от удивления. – Женить Витьку помимо воли? На ком? Таня, ты серьезно?.. В жизни не поверю, чтобы Рыжим кто-то вертел! Даже отец с матерью! Да ты знаешь, какой он у всех любимчик? Если надо, он сам из кого хочешь веревки совьет! Ему всегда все самое лучшее доставалось. Даже я в детстве из новогоднего подарка Витьке лучшие конфеты отдавала, лишь бы только со мной дружил! А ты говоришь женить…
– Не знаю, Алин. Эта Света выглядела очень убедительно. Она твоего брата так просто не отпустит.
– Постой. Как ты сказала, ее зовут? Света?
– Да.
– Такая симпатичная блондинка с круглыми формами и родинкой над губой? Уфимцева, что ли?
– Ты ее знаешь? – я смотрю на девушку с интересом. – Очень неприятная девица.
Черняева качает головой, закатывая глазки. Снова прыскает смехом.
– Да ты что, Крюкова! Светка классная! И свой парень в доску! Они же с Витькой в один садик ходили, затем в одну школу. Сидели за одной партой, и Витька рассказывал, что не раз помогал Светке избавиться от ухажеров, так доставали. Все верно, у родителей действительно есть совместный бизнес, но чтобы женитьба… Первый раз слышу!