– Все трое готовы, – тут же доложил я командиру. – Но лучше в разных местах на поле выходить, чтобы групповой целью не быть.
Тут и бойцы стрелкового взвода подползли, пулемётчик менял диск, а мы, выйдя на поляну, быстро пересекли её, осмотрев секрет. Уничтожен, даже подранков не было. Сержант горевал, один автомат разбит пулями. Он на груди у наблюдателя висел, но зато боезапас с него сняли, да и два других автомата и трофеи прихватили. Стрелки с завистью за нами наблюдали, но знали, чьи это трофеи. Правда, взводный их пообщался с Буровым, и оба трофея ушли стрелкам, о чём-то видимо договорились. А мы уже шли дальше по следам. Судя по бинтам и крови, раненые среди финнов точно были. В двух местах я мины обнаружил, сам снимать не стал, среди разведчиков нашёлся специалист, но тот посоветовал просто обойти, что мы и сделали. Чуть позже, на стыке двух советских батальонов нашей дивизии и нагнали финнов, где дали им бой. Тут и бойцы из батальонов подтянулись, но ускользнуло мало, я троих видел. Одного из карабина снял, двое ушли. Дальше Буров умотал куда-то, а потом повёл к штабу одного из батальонов. Тут вообще снежные дома настроены, живут в лесу, палатки снежными блоками обложат, внутри печка или просто огонь разводят, так и обогреваются. Именно такая палатка была и у местного комбата в звании старшего лейтенанта. Тот вышел из неё и, осмотрев строй нашего отделения, взвод, что нам придали для усиления, рядом стоял, сказал:
– Бойцы, отобрать не имею право, а вот попросить могу. Не поделитесь трофеями? Автоматы очень нужны, особенно дозорным и часовым. У меня трое только и успели по выстрелу сделать, как их убили. А такая быстрая машинка шансов им больше даст.
– Товарищ старший лейтенант, а гранаты? – подал голос кто-то из строя.
– Не успевают использовать.
– Товарищ старший лейтенант, – подал в этот раз голос я. – Готов обменять свой автомат и трофейный пистолет с боезапасом на ту самозарядную винтовку, что у вас в палатке у входа висит.
– Глазастый, – улыбнулся комбат. – Эту винтовку прошлой ночью колонна привезла, целый грузовик, новейшие, месяц назад только выделывать на заводе начали. Сегодня днём её получили. Добро, меняемся.
Я снял автомат, подсумки, пистолет достал из вещмешка с кобурой, ещё один остался, и получил винтовку, к ней штык-нож и четыре подсумка с запасными магазинами, пятый торчал в самой винтовке. Это была СВТ. Осмотрев затвор, увидел, что тот в открытом положении, и вопросительно посмотрел на комбата.
– Сложное оружие, решили испытать, четыре выстрела дала и заклинила. Так что, боец, теперь она твоя.
– Ухаживать за оружием нужно, товарищ старший лейтенант, тогда оно вас никогда не подведёт.
Я всё равно был рад и вернулся в строй, под недовольным взглядом Бурова. Автоматы уже ценились, вон, даже простые стрелки выменивали их, как со мной произошло. А ведь в дивизиях были свои автоматы, ППД, но их почему-то перед самой войной изъяли, и вот трофеи теперь собирали и выменивали. Комбат с разрешения Бурова выменял ещё четыре автомата на довольно неплохие вещи. После этого нас отправили обратно к штабу дивизии, куда мы и добрались с рассветом. Дальше сержант писал рапорта. Меня долго расспрашивал, что и как я делал, что видел. Сам я винтовкой новоприобретённой занимался. Эти ухари её даже от консервационной смазки не почистили, так сверху прошлись. Я разобрал винтовку, тщательно почистил, отрегулировал газовый регулятор, смазал оружейным маслом и всё собрал. Зарядил – и винтовка готова к бою. Винтовку я вписывать в свою красноармейскую книжку не стал, я вообще её собирался прихватить домой. По сути, та зависла в воздухе, комбат её наверняка спишет как утерянную в бою, а карабин на мне числится, вот его и сдам после войны. Правда, две дуры носить придётся, но мне не привыкать. Подсумки сменил на ремне, теперь буду СВТ пользоваться. А в лесах дальнобойная, мощная, самозарядная скорострельная винтовка – это очень серьёзно и отнюдь не весело. Для финнов.
Закончив, я лёг спать, наше отделение уже всё отдыхало, только сержант бумажками шелестел да карандашом скрипел, но позже и тот ушёл.
Проспали мы часов пять, когда нас подняли и выстроили перед зданием дома, где мы квартировали. К нам подошёл комдив со свитой, и началась процедура раздачи подарков. Бурову дали старшего сержанта и орден Красной Звезды, награды выше вручаются в Кремле, а такими, как и медалями, могут награждать и вручать комдивы и комкоры. Я об этом только тут узнал.
– Красноармеец Некрасов! – выкрикнул командир в звании майора.
– Я! – громко сказал я и сделал три уставных шага вперёд.
– А я твою пятнистую рожу помню. Вчера награждали, – узнал меня комдив. – Ты, я смотрю, везунчик.
– Красноармейцу Некрасову присваивается звание сержанта, и сержант Некрасов награждается медалью «За Отвагу».
Мне вручили медаль и треугольники, восемь штук, по четыре на гимнастёрку и на шинель. После этого, сообщив, как я рад этому и служу Союзу, вернулся в строй, где ещё троих разведчиков наградили медалями. Дальше командиры ушли, а наши остались. Озеров Бурова сделал своим замом, прошлый погиб два дня назад, а я стал командиром нашего отделения. Блин, надо с ребятами нормально знакомиться. А весело, прибыл воевать и за три дня звание и две награды честно заработал. Вот что значит оказаться вовремя там, где нужно. Ну что ж, будем осваиваться в роли командира отделения. Чёрт, да я фрегатом командовал, неужели тут не справлюсь?
Резко присел, над головой тут же свистнуло несколько пуль, тогда я совсем сел в окопе и сказал своим бойцам:
– Пристрелялся, гад. Семёнов, сними его из своей трофейной снайперки.
– Есть, – козырнул боец и стал готовиться к выстрелу.
С момента, как прошло награждение второй медалью, прошло аж два месяца. Пролетели Новый год и январь, конец февраля наступил. За это время по воевать пришлось изрядно, и надо сказать, опыт у меня в работе армейского разведчика рос не по дням, а по часам. Правда, хочу добавить, что больше такого взрывного роста в званиях и наградах не было, запомнили меня штабные работники и старались не подтверждать наградные листы. Так что за эти два месяца я лишь третью медаль «За Отвагу» получил и звание старшего сержанта, заменив отправленного в госпиталь тяжелораненого Бурова. Озеров ещё месяц назад ротным стал, нашего нового взводного четыре дня назад убили, теперь я командую нашим взводом из тридцати трёх бойцов, я тридцать четвёртый. А ведь по довоенным штатам во взводе полагалось иметь пятьдесят активных штыков. Кто-то из госпиталя вернулся, новички прибывали, но потери всё же были. Стоит добавить, что в нашем взводе их меньше всего имелось, но были, не без этого.
В данный момент я с одним отделением своих бойцов провожу довольно серьёзную операцию, её разработал штаб нашей дивизии. Нам придали трёх артиллеристов, один был радистом, и вот приказ нужно выполнить, а у меня сложилась репутация везунчика, у которого почти всегда (было всё же несколько неудач) всё получается. Линию Маннергейма мы уже прорвали, она в тридцати километрах позади, месяц назад деблокировали нашу дивизию и сейчас вышли на оперативный простор. Только была одна проблема. Единственная дорога, где может пройти техника, повтор с трактором и отвалом тут не сработает, была перекрыта деревней, превращённой финнами в укреплённую крепость. Каждый дом, что дот. А за деревней в укрытиях несколько батарей тяжелых гаубиц, до двух дивизионов, что обстреливали дорогу и не давали нашей дивизии двинуться дальше.
Задачу ставил лично комбат: обойти деревню, найти хорошее место для корректировщиков и навести наши гаубицы на финские. Почему группа небольшая, понять тоже можно. Финны не дураки, и все места переходов перекрыты секретами и кукушками. А малой группой по-тихому пройти можно. Вот мы и прошли. Отработали просто восхитительно, три батареи напрочь разнесли, ещё две потрепали, когда финны начали нас искать. Не знаю, что нас выдало, но обнаружили. Назад нельзя, в тыл тоже, вот и я исполнил мазурку, сделал хитрый ход. В тылу деревни был глубокий овраг, километрах в трёх от её окраин, и через него перекинут мост.
Охрана небольшая была, что тут мост, так, однопролётный, отделение солдат при двух станковых пулемётах. Гранатами их закидали и пулемётом подавили. Дальше бойцы оружие собирают, уцелевший станковый пулемёт к бою готовят, а я думаю, что теперь нам делать. Окружили, гады. Уже около батальона вокруг. Подумав (интересная идея пришла), подозвал сержанта-корректировщика и спросил у него:
– Накрыть финнов сможешь?
– Сделаю. Но могут и нас зацепить.
– Мы в окопах, а они в чистом поле, вот как из станкового пулемёта с десяток скосили, так что давай. И сообщи наши координаты, чтобы случайно не накрыли.
Идея состояла в том, чтобы заставить залечь финнов, а желательно вообще бежать от губительного обстрела куда подальше, а мы в это время тихой сапой слиняем по дну оврага. Это если финны его не перекрыли. Я бы перекрыл. Противник уже метров на сто подошёл, знал, что нас немного, стрельба была страшная, парни ещё починили ручной пулемёт, и теперь он дополнительно работал, однако финнов куда больше, последний рывок, и они ворвутся в окопы, но тут разверзлись врата ада. По-другому и не скажешь. Тряся головой, слегка оглушило близким разрывом, я полз по окопу, переползая через лежавших парней, и, наткнувшись на сжавшегося сержанта-корректировщика, схватил его за шкирку и затряс, крича:
– Ты, скотина, какие координаты дал?
Тот вряд ли меня от грохота вокруг вообще слышал, но пытался что-то вякать. Прижав ухо к его губам, услышал:
– Сорок снарядов должны выпустить.
Тут вскоре действительно стихло. Вскочив, я осмотрелся и закричал парням:
– Быстро собираемся и уходим. Забираем всё ценное.
Мост горел развалинами внизу, прямое попадание, но мы, забрав двух раненых, несли их на плащ-палатках, споро улепётывая из этого квадрата. Хорошо, серьёзных потерь нет, ранеными и оглушёнными обошлись. Рация разбита, правда, радист её не бросил, подотчётное имущество, нужно предоставить для списания, сообщить, что стреляют по нам, не можем, однако шанс появился, и мы им воспользовались.