— Качество добытых нами шкур в прошлый раз вас устраивало, — начал было я, — эти ничем не отличаются.
— Так я ж и не спорю, — хмыкнул Гринберг, — такие же — все в дырках. И как с этими людями можно делать деньги? О, Яхве…
Он страдальчески сложил руки в просительном жесте и посмотрел на потолок, словно ожидая от него ответа.
— Как говорил старый Певзнер (это наш мудрый ребе), — сказал Гринберг, а затем доверительно понизил тон, — «Изя! Шо ты хочешь от людей? Скажи им сразу, или они будут не туда думать».
— Изя ‒ это вы? — поинтересовался Литвин.
— Нет, с чего ви себе это выдумали? — возмутился Гринберг.
— Ну, вы ведь сами сказали: «ребе говорил»…
— И шо?
— Ну…я решил, что это говорил ребе вам… — сбился Литвин.
— Если бы он говорил это мне, я бы так и сказал: «ребе говорил мне». Но я сказал: «ребе говорил Изе». Так шо ви делаете странность на ровном месте?
— Так, а кто тогда этот Изя? — вмешался Шендр.
— А я откуда знаю? — возмутился Гринберг. — Если вам так интересно — идите к старому Певзнеру и спрашивайте, какому Изе, шо и зачем он рассказывал.
И Шендр и Литвин ошалело смотрели на Гринберга, вынесшего им мозг своим спичем.
— Вернемся к нашим делам, — я ожидал чего-то подобного, поэтому просто пропустил весь этот словесный поток мимо ушей. ‒ Вы будете оплачивать шкуры?
— Ой, вэй! — запричитал Гринберг. — Шо вы сразу о шекелях? Старый больной человек пытается до вас донести, шо можно было уже таки научиться делать все правильно. А шо на деле? Мы все также имеем дырявые шкуры!
— На какие договаривались, такие и добыли. Как только сможем добыть трофеи лучшего качества, тогда можно будет обсуждать и новую цену.
— То есть ви будете учиться за мой счет, а затем еще заставите платить больше? — возмутился Гринберг. — Не я ли, видит отец наш, дал в ваши руки инструмент, не я ли направил вас? И вот такая благодарность…
— Так вы будете оплачивать товар или нет? — мне надоели эти танцы с бубном, и я пошел в лобовую.
Гринберг тяжело вздохнул, почесал щеку и вкрадчиво произнес:
— А шо мне делать, если ви не даете никакого выбора, — он словно бы задумался, а затем спросил, — а скажите-ка мне, медведя ви тоже смогли достать?
— Как договаривались, — кивнул я, а Толяныч отдал шкуру Гринбергу.
— И шо мы тут видим? — расстелив шкуру медведя поверх волчьей и внимательно рассмотрев ее, спросил Гринберг. — Таки, очень хороший товар. Ни тебе дырок, ни брака. Я доволен. Но, знаете шо?
— Что?
— Почему у меня такое ощущение, шо ви меня обманываете, и эта шкура попала в ваши руки не сразу с медведя?
— Что ее добыл кто-то другой? — усмехнулся я.
— Ви совершенно точно меня поняли.
— Вполне возможно.
— А ви знаете, недавно пропали люди, которые просто феноменально делали свое дело, — сказал Гринберг, — и ми таки выяснили, шо с ними стало.
Я вежливо промолчал, напрочь игнорируя намек, что я должен задать вопрос.
— Их таки убили какие-то поцы, — закончил Гринберг, — убили и ограбили. Бедный мальчик, переживший эту бойню, смог описать нападавших. И знаете шо?
— Что? — в этот раз я решил ему подыграть, дабы не тянуть эту комедию.
— Эти поцы, как рассказывает мальчик, внешне очень похожи на вас.
— Колонистов много. Все мы на одно лицо. Особенно те, кто из клон-центров, — пожал я плечами.
— И ви уверены, шо не нападали на моих людей?
— Точно уверен, — ответил я, — нам только банды встречались. Вот одна, к примеру, была нанята некой странной личностью. Кстати, по описанию, которое мы получили от лидера той банды, вот прям вылитый вы!
— Шо вы говорите!!! — всплеснул руками Гринберг.
Я кивнул.
— Надеюсь, никто из ваших не пострадал?
— Нет, обошлось, — ответил я.
— Слава богу, а то я уже начал переживать!
— Не стоит, — успокоил я его, — так снова вернемся к нашим делам. Вот волчьи шкуры, вот медвежья. Все как договаривались. Так?
Гринберг кивнул.
— Значит, пора закрывать наш контракт? — предложил я.
— Конечно, какие могут быть вопросы, — приторно улыбнулся Гринберг. ‒ Вот только скажите, а не вам ли удалось добыть шкуру белого волка?
— Какого еще белого волка? — я сделал удивленное лицо. Впрочем, и действительно, удивлен был — откуда этот пройдоха успел пронюхать о том, что мы добыли шкуру белого волка (которая, к слову, лежала в тюках с самыми лучшими шкурами, отобранными в наши личные запасы).
— Вполне обичного, только белого, — ответил Гринберг, — я би с удовольствием ее приобрел.
Ага, щас, обойдешься! Пусть лучше лежит до лучших времен, чем ты заберешь ее за бесценок.
— Была у нас одна, но уже нет.
— Таки, отчего так?
— На нее был заказчик. Ему и добыли.
— И кто же это может быть, — удивился Гринберг.
— Он просил не распространяться, — ответил я.
— Очень жаль, — покачал головой Гринберг. — А скажите, не находили ли вы чего-нибудь еще? К примеру, какой-нибудь домик с крышей? А то сами знаете, сколько нынче стоит комната в Речном, а спать на свежем воздухе я, увы, не привык…
Вот ведь, наглый и жадный упырь! Это он что, намекнул про мой форт? И как только пронюхать смог?!
— К сожалению, нет, ничего подобного нам не встречалось, — не моргнув глазом, соврал я.
— Жаль, очень жаль, — вздохнул Гринберг, — ну, что же…пора рассчитываться. Ви, надеюсь, не забыли, что должны мне несколько шекелей?
***
Гринберг вышел со склада, и тут же перед ним, словно бы из ниоткуда вырос человек.
— Это они завалили ребят Дадди, — сказал ему Гринберг, — проверь точно, сколько их и всех…
Гринберг не договорил, но человек его прекрасно понял.
— Есть шеф, сделаем.
— Но в первую очередь нужно выяснить, где их берлога. Нужно вернуть «НКВД», который им достался от Дадди, а лучше не только вернуть этот, но и второй забрать.
— Понял.
Гринберг было двинулся вперед, но резко повернулся к подручному и сказал:
— Забыл, Дадди надо наказать. Он слишком разговорчивый оказался.
— Но ведь он клянется, что никому ничего не рассказывал и сам себя в клон отправил…
— Врет.
— Хорошо, накажем, — кивнул человек, — а что с парнишкой делать?
— Каким парнишкой?
— Ну…который сбежал во время перестрелки. Этот…Нива, кажется…
Гринберг задумался на секунду.
— Сдай гарнизону. Ты ж законник, вот и лови преступников и изгоев.
Человек молча кивнул.
***
Мы вышли на улицу и отправились к бару Кэссиди. Сейчас предстояло заняться очень даже приятным делом — дележом денег, которые мы выручили после продажи трофеев.
— Кажется, у нас будут проблемы, — хмыкнул шедший позади Шендр, — Гринбергу не понравилось, что мы ничего не хотим ему отдавать или продавать.
— Его проблемы, — как всегда беспечный Литвин пожал плечами, — слишком хитросделанный. Вел бы себя по-нормальному, никаких сложностей бы не было. Но нет, он решил, что самый умный? Вот и получил.
— Теперь будет мстить, — сказал Шендр.
— Ну и пусть, — вновь пожал плечами Литвин, — что он нам сделает? Законников пришлет?
— Как вариант.
— Сейчас к нам придраться не получится. Подставить нас надо еще умудриться. А вот нанять головорезов ‒ легко. Или еще какую-нибудь пакость придумает.
— Согласен, — кивнул я, — Гринберг начнет мстить. Уж не знаю, с какой стороны ждать неприятностей. А еще он явно очень хочет заполучить форт. Так что ждем проблем с любой стороны. Может, мары опять на нас начнут охоту, а может и колонисты.
— Было уже это все, — усмехнулся Литвин, — проходили. Марам сейчас не до нас, законникам еще нужно найти причину к нам доколупаться. А с другими колонистами…что-то мне кажется, что ничего из этого не получится.
— Почему?
— Ну, посуди сам — мы лучше вооружены, подготовлены, экипированы. Что нам сделают эти дикари с ОСЗ?
— Не будь таким наивным, — осадил я его, — даже из ОСЗ тебе можно брюхо продырявить.
— Это да, — согласился Литвин, — но мы ведь собрались в Муравейник? Вот как раз там добудем хитин, сделаем нормальную броню, и тогда точно можно никого не бояться.
— Я и так никого не боюсь, — хмыкнул я.
— Естественно, — рассмеялся Литвин, — будь у меня такая броня, я бы тоже всех слал на хер! И Гринберга, и коменданта, и эту тупую железяку — Мать.
— Броня ‒ не панацея, — сказал Шендр, — и с броней можно допрыгаться до проблем.
— Угу, — подтвердил я, — помните, я рассказывал, как меня мар пристрелил?
— Ты запарился с обновлениями, — фыркнул Литвин, — и подох ты тогда очень тупо.
— Как бы то ни было, а подох-то, будучи в броне? — рассмеялся я.
— Эй! Как прошло?
На входе в бар нас встретил Кийко.
— Как и планировали, — ответил я ему, — продали шкуры…
— Хорошо, — облегченно вздохнул Кийко.
— Не очень. Гринберг в курсе про форт и явно хочет его заполучить.
— Хреново! — погрустнел Кийко. — Что делать будем?
— Как что? Отправимся в Муравейник, — ответил я, — сейчас Толяныч освободится, и пойду к нему за огнеметами. А ты нашел Строгова и Кузьму?
— Нашел, — ответил Кийко, — Кузьма уже ждет в баре, а Строгов подтянется только к вечеру.
— Ну, ладно, пусть так, — пожал я плечами, — пошли делить добычу? Сколько ты наторговал?
— Шесть тысяч у Толяныча с утра, — принялся считать Кийко, — на трешку распродал колонистам, «Угловые» обещали через пару часов забрать еще хлама на пару тысяч. Итого, сейчас девять и, возможно, еще две к вечеру будет.
— Одиннадцать тысяч на пятерых…не густо…
— Почему на пятерых?
— А что, Мундалабая не считаем?
— Да ему-то деньги зачем? На пожрать даем, оружие у него есть, шмотки он никакие не хочет. Зачем ему деньги?
— Пусть будут, — заупрямился я, — все же, он их заработал. Тем более со шкур с ним не делимся, шкуры ‒ это сугубо наши трофеи.
Я разбросал деньги, имеющиеся на моем счету товарищам, а затем дождался перевода от Кийко, который так же всем раскидал их доли. Ну что, посмотрим, что тут у нас?