— Угу. Вот только Мать их как сняла, так через пару дней и вернула. И что Айден? Как пакостил, так и продолжает пакостить. Хоть бы вездеходы на патрулирование вывел или воздушные охотничьи команды организовал. Чего мы волков, как полудурки, гоняем? А про то, чтобы отбить Шахты или восстановить Северный, я вообще молчу.
— Стоп! — Амбал прямо-таки замер, пораженный посетившей его догадкой.
— Чего? — всполошились все.
— Помните, на небе вспышки были? — спросил Амбал.
— Ага, — кивнул Грязный. — Кто-то из гарнизонных тогда еще, помню, говорил, что садят из пушек по кому-то на орбите. Или пиратов, или контрабандистов гоняют.
— Ну, пиратам тут у нас делать нечего, — начал размышлять вслух Амбал, словно бы пытаясь найти подтверждение мысли, пришедшей пару минут назад в голову, — а с контрабандистами Айден сам якшается. Вон, Гринберг прямо в Речном обитает.
— И по кому тогда палили? — спросил Грязный.
— По кораблю аудитора? — предположил Амбал.
— Чего? — все дружно раскрыли рты.
— Да, похоже на то, — словно бы получив подтверждение своей теории, продолжил Амбал, — сеть отключили, почему?
— Так мары ведь на Речной напали, и что-то там вык… — начал было Петрович.
— Пьянь! Ты что, забыл? — наорал на него Длинный. — Мы же сами этот кипишь весь устроили! Не было в Речном никаких маров!
— Да?! — вполне искренне удивился Петрович. — А я думал…
— Так ты считаешь, что Айден отключил Мать только потому, что она могла передать полномочия коменданта аудитору? — спросил у Амбала Грязный.
Амбал кивнул.
— Но ведь если, как ты говоришь, садили по кораблю аудитора — его убили?
— Может, не убили, может, кто-то спасся, — пожал плечами Амбал, — может, аудитор смог улизнуть на спасботе и приземлился где-то неподалеку от Речного. Вот сеть и отключили…Кста-а-ати!
— Что?
— А помните, вчера, кажется, мы видели джет-птериги и здоровенный такой грузовой корабль. Они, получается, куда, на север перли?
— Вроде…
— Может, там аудитор?
— Может, — пожал плечами Длинный, — нам-то что? Быстрее птериг мы туда не добежим. Да и что с этим аудитором делать, если Айден Мать отключил? Поймают и пришьют его. И дело с концом.
— Может и так… — Амбал вновь о чем-то задумался.
— Давай уже, говори, не тяни! — зло пробормотал Грязный, заметив задумчивое выражение на его лице.
— Да вспомнил, что отряд егерей как раз на север и ушел. Может, они как раз за аудитором и дернули?
— Может быть, — кивнул Грязный. — Тогда, как я понял по рассказам, у аудитора есть шансы. Эти ребята крутые.
— Да чего они против птериг сделают? — хмыкнул Длинный. — Ладно, хватит уже болтать. Спать пора. Мне вон через час Бубу менять надо на посту.
Остальные неохотно ворча тоже начали расстилаться и готовится ко сну. Время было действительно позднее.
Лишь Амбал сидел у костра, глядя на пылающие сучья, размышляя о чем-то своем.
Когда раздался резкий свист, он, в отличие от других, отреагировал с небольшой задержкой — настолько задумался, что не сразу в реальность вернулся.
Все похватали оружие, спрятались, кто куда: Петрович остался у костра, завалился в снег и целился из своего автомата вглубь леса.
Грязный засел за одним из деревьев, с другой стороны возле пенька примостился Длинный.
Сам Амбал не успел никуда убежать, поэтому увалился прямо возле вещмешков, сделав из них своеобразную амбразуру.
Спустя пару минут ожидания, на поляне появились двое. Одного Амбал узнал сразу — это был бывший верблюд, Буба, стоящий сейчас в карауле. Рядом с ним виднелась крайне странная особа — в белой шубе, очках и маске.
— Мужики! Не пугайтесь! Это катехумен. К костру попросился, — крикнул Буба.
— Проверил его? — крикнул Амбал, все еще держа гостя на мушке.
— Да! Только охотничье ружье. Я забрал, — донесся ответ Бубы.
— Он один?
— Да, один.
— Ладно! Пусть идет к костру.
Буба махнул спутнику рукой, указывая на костер, а сам развернулся и вновь двинулся на горку, скрывшись за деревьями.
Бойцы уже вышли из своих укрытий, и подошли к костру.
— Вот ведь, черт! Приперся же этот катехумен на нашу голову, — проворчал Длинный, — теперь еще возле костра кому-то дежурить придется.
— Катехумены нашим часто помогают, — осадил его Грязный, — и мы должны им помогать.
— Не стоит переживать и бояться, — послышался голос катехумена, — я погреюсь возле вашего костра до утра и пойду дальше. Я бы не подходил, но очень уж холодно…
Амбал хмыкнул. Действительно, как-то он не замечал того, что похолодало. Но как только катехумен сказал — Амбала проняло. Мороз действительно усилился.
— Да мы и не переживаем, — ответил катехумену Амбал, — присаживайся, друг, к костру.
Катехумен благодарно кивнул головой и с кряхтеньем разместился ближе к огню, сняв перчатки и подставив руки под тепло.
— Чего бродишь тут? — покосившись на гостя, поинтересовался Длинный.
— Охочусь, — коротко ответил катехумен.
— Вот-те раз! — хмыкнул Длинный. — Впервые встретил адекватного катехумена. Обычно ваш брат ересь всякую несет.
— Встречал таких, как я? — удивился гость.
— Ага. Два раза.
— И я раз, — встрял Грязный. — Спасибо, кстати. Пусть и не ты тогда мне помог, но вы ведь из одной сект…э-э-э…веры?
— Одной, — сделав вид, что не заметил оговорки, а быть может, не обратив на нее внимания, спокойно ответил катехумен.
— На кого охотишься, мил человек? — поинтересовался у гостя Амбал.
— Да что попадется, — ответил тот, — обычно на что-то крупное.
— Ты смотри, опять без ребусов и загадок ответил, — хохотнул Длинный, — прям неправильный какой-то катехумен. А на хрена тебе охота? Тебя не Хруст разве кормит?
— Хруст, — кивнул катехумен, — он посылает мне животных, которых посчитает нужным отправить. Или же тех, которые уже послужили ему, и теперь не нужны. А я ими кормлю семью…
— Хо! Так у тебя и семья есть? — заинтересовался Длинный. — Жена? Дочка?
— Жена, дочка и два сына, — кивнул катехумен, даже не заметив, как блеснули глаза у Длинного.
«Вот ведь, сволочь, — подумал Амбал, — что он задумал?»
Впрочем, понять, что задумал Длинный, было совсем не сложно…
Глава 24 Отступление. Угловые часть 3
Мороз крепчал. С каждой минутой становилось все холоднее. Амбал протянул руки к костру, но языки пламени не грели. Точнее Амбал почувствовал лишь тепло, хотя раньше на такой дистанции руки прямо-таки обжигало. Впрочем, сам костер тоже уменьшился. Огонь держался, но горел с ленцой, нехотя.
— Бр-р! — затрясся Длинный и снова обратился к гостю: — И как вы только тут живете?
— Нормально живем, — отозвался катехумен.
— А жрете чего? — не унимался Длинный.
— Да что-то удается вырастить, а так по большей части охотой и живем.
— А, ну да, ты ведь говорил, — кивнул Длинный и ненадолго задумался. — Слушай, друг, а вот волков ты стрелял?
— Приходилось.
— А мясо их жрал?
— Нет, — покачал головой катехумен, — слишком уж жесткое и вонючее. Волков я стараюсь убивать только тогда, когда выбора нет.
— Это когда? Когда жрать уже нечего? — усмехнулся Длинный.
— Нет, если нападают, — ответил гость.
— Ну, а когда зима, мороз, такой как сейчас, на кого охотиться? — удивился Длинный.
— Зимой жизнь замирает, но не исчезает, — пожал плечами катехумен, — при должном желании пропитание всегда можно найти…
— Ну да, — хмыкнул Длинный, — и много ты нашел? Кажется мне, что ничего. Что, нашу похлебку жрать будешь?
— Длинный! Уймись! — решил встрять Амбал. — Мы сами с пустыми руками. Всякое бывает. Ну, неудачная охота у человека. Нам с рейдом тоже не особо повезло. Бывает…
— Угу, только мы в минусе из-за этого твоего рейда!
— А человек вообще голодать будет, — ответил Длинному Грязный и передал тарелку катехумену: — На вон, похлебай.
— Благодарю, — катехумен принял тарелку, придвинулся к висящему над костром чану и зачерпнул оттуда варево, плюхнув в тарелку.
— Рассчитаешься! — буркнул Длинный.
Катехумен повернулся к нему, и, глядя в глаза, спокойно ответил:
— Обязательно.
Амбалу очень не понравился тон гостя, однако ничего предпринимать он не собирался. В конце концов, Длинный не раз и не два лез на рожон, и если катехумен не выдержит и сцепится с ним, Амбал решил не вмешиваться. Пришьет Длинного ‒ ну и черт с ним! Можно будет даже катехумена отпустить на все четыре стороны, хоть остальные могут и не понять.
Однако катехумен не предпринимал никаких действий и спокойно сёрбал из тарелки.
— Как вы можете это есть? — поинтересовался он, попросту вылив содержимое тарелки в снег, подальше от себя.
— Э! Ты не охренел ли? — насупился Длинный. — Не хочешь жрать — не жри, а продукты переводить нече…
— Это и был ваш ужин? — нисколько не обращая внимания на Длинного, спросил гость у Амбала.
Тот кивнул.
Катехумен тяжело вздохнул и, расстегнув верх своей шубы, полез рукой внутрь.
Амбал напрягся, ожидая проблем. Однако катехумен выудил из-за пазухи сверток, положил перед собой и аккуратно размотал.
В свертке оказалась тушка зайца. Белая, отдающая синевой шерсть, сливалась с цветом снега. Катехумен выудил из какого-то кармана небольшой ножик и принялся разделывать тушку.
— Э! Ты чего? — спросил Длинный.
— То, что вы едите, едой назвать нельзя, — пробурчал гость, — сейчас бросим туда зайца. Хоть какое-то мясо, и хоть какой-то навар. Мороз усиливается, надо хорошо есть.
— Да кто же против! — хмыкнул Длинный.
Спустя пятнадцать минут разделанная и порезанная на куски тушка отправилась в котел. Грязный и Петрович притащили еще веток, и костер запылал с новой силой.
— С чего такая щедрость? — поинтересовался Амбал.
— Вы позволили мне погреться, разделили со мной свою еду, — отозвался гость, — я поделился своими припасами.