***
Как в каком-то фильме ужасов, погода становилась все мрачнее и мрачнее.
Все два сектора, включая вожатых и Германа Сико, стоят в складском помещении, находившимся на территории лагеря. По стенам развешаны странные плакаты, с фразами, пропагандирующие сектантские наклонности, деревянные кресты, и сено, рассыпанное по всему сараю. Ребята перешептываются между собой, толкают друг друга, и напоминают собой стадо неповоротливых баранов. Отсюда, мне видно их всех.
Гоша и Рина не скрывают своих улыбок, они знают, что сейчас будут зрелищное представление. Одному Богу известно, сколько злости помещается в их сердцах.
Пробегаюсь глазами по помещению – ищу Алю. Ее нет.
Но вижу всех остальных. Мне хорошо видно.
Я смотрю на Волкову – она качает головой. Она считает меня тупицей.
Вижу Котовых – среди толпы их лица кажутся бездушными, бесчувственными. Безэмоциональными.
Темная глава, то бишь Сико, охотно потирает руки, в предвкушении своих действий.
А я... А что я? Как молодой солдат, попавший в плен безжалостным террористам, сижу привязанная веревкой к стулу, и не верю, что это все происходи наяву. Происходит со мной. Мои губы дрожат, а сердце выбивает чечетку. Они выдернули меня из комнаты, как цыпленка, приготовленного на рубку.
Глупо было надеяться, что я отделаюсь карцером. Только не тут. Не в колонии. Их извращенные умы придумали для меня более унизительное наказание. И кто-то скажет, что такого уже не бывает. Те жестокие времена прошли. Ха, как бы ни так. Вы скажите это обезумевшим людям, имеющих в подчинении несколько десятков подростков, и у которых развязаны руки на грязные дела. Им позволено все, потому что это их территория. Именно по этой причине, мои руки прижаты к телу толстой веревкой. Именно поэтому, они устраивают свой людской суд, лишенный логики и справедливости.
- Тишина, - подняв руки, вежливо попросил Сико. – Сегодня, мы собрались на этом уроке психотерапии, чтобы исключить сразу два человеческих порока: воровство и агрессия. А виновник сего торжества, наша, уже всеми полюбившаяся, Сонечка Филатова, - директор повернулся ко мне и наградил хищной улыбкой.
Мои глаза сузились, а глупые марионетки поддержали его речь аплодисментами.
- Сегодня, Соня, повела себя более чем омерзительно! – продолжал Герман, медленно шагая вокруг меня. – Она подтолкнула свою подругу на неверный путь, попросив ее прибегнуть к воровству. Соня решила, что она не хочет питаться наравне со всеми и захотела большего. А это, дорогие мои, называется чревоугодием.
Часть ребят завопила осуждающими стонами.
- Но это неправда! - сказала я, дергаясь на стуле. – Я не ела больше двух дней…
- Молчать, - перебил Сико, подставив свой морщинистый палец к губам. – Помимо этого, она посмела избить вожатую. Без весомой на то причины.
Снова эти злые стоны.
- Это все ложь! – не выдержала я. – Я лишь помогла подруге….
- Молчать! – теперь, его голос прозвучал, как гром в ясном небе. – Благодаря тебе, Аля угодила в карцер на три дня. Это тоже будет для нее уроком. Но знай, это только твоя вина.
Я задохнулась. Что он несет? Все было не так. Зачем они трогали Алю? Люди, остановитесь! Мои глаза бегали по сараю, в надежде увидеть сочувствующий взгляд, но все четно. Словно под гипнозом, все слушали Германа, а тот продолжал:
- Я не любитель прибегать к жестким мерам, но этот случай – абсурдный! Если бы я видел, хоть каплю раскаяния в глазах Сони, то я бы простил ее. Может, я стар и слеп. Так подскажите мне, друзья мои, кается ли эта грешница?
- Нет! – хором закричали дельфинята. – Мы ничего не видим!
Предатели. Герман породил таких же монстров, как и он сам.
Директор подошел ко мне, слегка наклонился, и положил руку на макушку. От его прикосновения, горлу подступил тошнотворный комок. Моя голова дернулась, противясь ему.
- Ты не виновата, дитя, - сказал он, словно переживающий отец. – Это все Демон внутри тебя.
Мне было страшно. Я боялась его до смерти. И того, что может сейчас произойти.
Я подняла глаза на Германа, ища в них крошку здравого смысла.
- Пожалуйста, - тихо взмолилась я, но он проигнорировал. Нарочно.
- Мы должны изгнать Демона, чтобы он покинул это юное тело! Вы только посмотрите, как эта нечисть, изуродовала бедняжку! – со смехом сказал он и его поддержала публика. Самым громким единомышленником была Рина. Еще бы. – Оно пожирает ее изнутри! Нам надо избавиться от этой твари!
Зуб даю, произнося эти слова, он говорил не о Демоне.
Господи, что этот безумец имеет виду? Что значит: избавиться?
- Кто начнет первым? – спросил Сико, обращаясь к толпе. – Может быть ты, Глеб?
Друг неохотно поднял голову, и дельфинята вытолкали его из толпы. Теперь, он стоял передо мной, а его глаза растерянно бегали.
- Скажи мне, Глеб, - он опустил свою руку ему на плечо. – Разве Аля заслужила, это наказание? Разве это было по-дружески, когда Соня заставила ее воровать?
Глеб молчал, и мне была заметна его дрожь. В этой вибрации, я ему ничуть не уступала.
- Тебе не жалко свою подругу Алю? – давил на него Сико. – Ты согласен, что в Соне сидит сам Дьявол?
Глеб начал судорожно трясти подбородком. Герман вселял в него ужас. Видимо, пытки над ним были настолько жестоки, что они поломали парня вдоль и поперек.
- Так помоги ей изгнать черноту из души! Помоги обрести истинное лицо! Давай!
Животная публика поддерживала его криками.
А я так и не могла понять, что сейчас произойдет. Ясно было одно, что-то ужасное. Я слабо вертела головой, умоляя Глеба не поступать со мной так. Он видел это. Ему было страшно, так же как и мне. Но, он сдался.
Моя щека покраснела, потому что в нее прилетела пощечина. Я опешила.
- Разве так изгоняют Демона? – возмутился Сико. – Так, ты даже таракана не напугаешь.
Боже. Что он творит?
- Глеб, остановись, - пропищала я. – Прощу тебя.
- Не слушай голос Дьявола! – влез Герман. – Действуй!
Крики в помещении, рвали мои перепонки на части.
Следующий удар, был сильнее. Кожу на лице начало щипать, а на глаза подступили слезы. Я закрыла веки и закусила губу, сдерживая истерический порыв.
Я была беспомощна. Я была жалкой. Будь сейчас в моей руку револьер, я бы с радостью пустила пулю себе в висок и остановила весь этот цирк уродов.
- Хватит с тебя, - похлопал Герман его по плечу, и Глеб с опущенной головой, скрылся в толпе. – Кто еще хочет попробовать?
Я сжала пальцы на ногах, догадавшись, что это только начало.
- Ты хочешь? – Герман заметил, как Тихон поднял руку. – Не разочаруй меня, мальчик мой.
Нет. Нет. Только не он.
- Прекратите, - прохрипела я. – Хватит.
Я хочу потерять сознание. Я хочу потерять сознание, и больше никогда не просыпаться. Даже отец, никогда не позволял поднимать на меня руку. Даже он!
Тихон игриво подошел ко мне, и, положив руки на пояс, встал в надменную позу.
- Посмотрим, получиться ли у тебя изгнать Дьявола?
Уголки губ Тихона вздрогнули.
- Ну, прости, детка, - от его удара мой стул пошатнулся, голову отвернуло в сторону, а из носа вытекла горячая струя.
Я не чувствовала боли. Казалось, я не чувствовала ничего в этот момент. Только гнев.
- Неплохо, - похвалил его Герман. – Но, этого все равно недостаточно. Кто, все же сможет справиться с грязью внутри нее? У кого хватит сил, выбить из нее все уродство?
Моя голова была опущена вниз, а перед глазами стояла уже привычная пелена. Кровь капала на колени, впитываясь в серую ткань. Мне было все равно, кто будет следующим, я уже заочно его ненавидела.
- Давай, разберись с ней! Давай! – голоса перемешались. – Избавь ее от Демона!
Я почувствовала чье-то присутствие рядом с собой и подняла голову. Все крики ушли на второй план, и мне стало по-настоящему противно. Надо мной навис Марат, с каменным лицом, он сжимал кулак в предвкушении удара.
В этот момент, мои глаза сдались, и слезы, вперемешку с кровью полились на робу.
Мне не было больно, когда Марат показал всем, как надо профессионально изгонять нечисть. Мне было мерзко. Я слышала, как начала гудеть публика, восхищаясь столь сильному удару, и тогда, я возненавидела Котова. Возненавидела весь этот дельфинарий. Мне не было больно, но мир вокруг вертелся адской каруселью. В ушах заложило, а кончик языка занемел.
- Пожалуй, достаточно, - спокойным тоном произнес Сико. – Эта душа чиста. Всем вернуться в расположение. А вы, - он обратился к Тихону и Марату, - отведите ее в лазарет.
Толпа начала расходиться. Девушки, включая Майю, сочувственно прощались со мной взглядом. Кто-то из парней хихикал, кто-то испуганно выходил из помещения. Первым из сарая выбежал Глеб, распихивая всех, кто был впереди.
С двух сторон ко мне подошли Котовы, и начали развязывать веревку.
- Уберите свои руки! - зарычала я. – Не прикасайтесь ко мне!
Игнорируя мои рыдания, они подхватили меня под плечи, и повели в лазарет.
- Не трогайте меня! – захлебывалась я, тормозя пятками о землю. – Пошли вон от меня!
- Да заткнись ты, дуреха, - буркнул Марат. – Еще спасибо скажешь.
Или я находилась в шоковом состоянии, или они были не в себе. Как они смеют, после этого прикасаться ко мне?
Что есть силы, я начала брыкаться, но они были сильнее.
- Я ненавижу вас! – мои руки обмякли. – Ненавижу!
- Это понятно, - сказал Тихон, оглядываясь по сторонам. – Просто дойди до больнички и все. Тетя доктор подует на ваву, и все пройдет.
Он говорил это так, будто я только что содрала коленки, катаясь на велосипеде.
Мне оставалось только повиноваться, потому что сил спорить, просто не было. Мне хотелось отрубить свои руки, где только что, держали меня Котовы. Вот, в ком сидят истинные Демоны.
Затолкнув меня в лазарет, они поспешили покинуть меня, но я догнала их кулаками в спину.
- Твари! Ублюдки! Ненавижу!
Марат схватил меня за плечи и оттолкнул в сторону.