Я решила общаться с ним, не отвлекаясь от работы. Так было проще, чем смотреть на него.
- Вы ошибаетесь, - ответила я. – Я всегда в таком настроении. Радоваться особо нечему.
- Неправда, - воспротивился Герман. – Сейчас, вы особенно печальны. Могу я предположить, что это связанно с уездом вашего друга Савелия?
Я заметила, как дельфинята стали коситься в нашу сторону. Им было интересно, что я такого натворила и что меня ждёт.
- Да, я расстроилась, - я ногой вогнала лопату в сугроб. – Изначально. Но сейчас я рада за него. Надеюсь, у него все сложиться.
Герман задумчиво потёр подбородок.
- Значит, дело не в этом, - медленно проговорил он. – А может, вас терзает другое? Может, вы нагрешили и не в состоянии простить саму себя?
Я замерла. О чем, он говорит?
- Исключено, - сказала я, ощущая, как немею пальцы. – Я не чувствую себя виноватой.
Герман помахал своим морщинистым пальцем в воздухе.
- Но вы не отрицаете того, что могли совершить проступок, - давил он. – Одно дело - согрешить, другое дело - не чувствовать своей вины.
- Я ничего не сделала, - стояла я на своём, даже боясь предположить, что он имеет ввиду. Неужели, спустя такое количество времени, он догадался, что я копалась в его вещах?
- Я очень надеюсь, что хотя бы перед Богом, вы соизволите покаяться, - сказал он, и в промежутках между его слов просвечивалась неподдельная угроза. – Всего доброго.
Я смотрела ему в след, находясь в лёгком недоумении. Это все? Он поверил мне на слово? Или это затишье перед бурей? Что именно он имел ввиду? О каком грехе говорил?
Провожая директора глазами, я поняла, как сильно оцепенели мои пальцы. Работы ещё валом, а значит, мне нужно было немного погреться, чтобы продолжить уборку снега.
Забежав в лазарет, я аккуратно сняла мокрые перчатки. В медпункте не находилось ни одного больного, потому что Лилия хорошо над эти потрудилась. Она отлично приноровилась вычисляться симулянтов, поэтому, одного кашля для госпитализации стало недостаточно.
Дыша на свои ладони, я вспомнила про свои улики. Эти клочки бумаги из дневника Германа, я припрятала слишком хорошо. И пусть мне достанется за это, но они их никогда не найдут, а я никогда не признаюсь в краже. Хотя, кто знает? Герман промолчал, он сомневается, а значит, это может сойти мне с рук. До боли замерших рук.
Дверь лазарета захлопнулась – в помещение зашёл Марат. Вальяжно, по-царски, не отряхивая обувь, он прошагал между кроватей.
- Замёрзла? – спросил он, не скрывая надменной улыбки. – Или опять зашла сюда, чтобы сделать очередную пакость?
- Иди куда шёл, - огрызнулась я, пройдя к умывальнику. С ним я точно не хотела вести диалог.
Марат догнал меня и перекрыл выход, повиснув на пороге санкомнаты.
- А я сюда и шёл, - уточнил он, раскачиваясь на дверных косяках.- Пришёл проследить, чтобы все оставалось лежать на своих местах.
О, как мне надоели его издевки. Меня уже выворачивало, от этих двусмысленных фраз.
- Значит, уйду я, - сказала я, попытавшись проскочить мимо него, но он выпрямил каменную грудь, откинув меня обратно.
- Не так быстро!
- Что опять, Марат? – процедила я сквозь зубы. – Что на этот раз тебе надо?
Марат похлопал пальцем по своей нижней губе.
- И вправду, что ты натворила на этот раз? – его губы сложились в узких полоску, а картавая речь резала мне ухо. – Говорят, ты не чиста на руку. Мне сказали, что ты обворовала Германа. Тебя жизнь вообще ничему не учит?
Теперь, мне все стало ясно – Герман снова натравил на меня своих шавок.
И вот, одна уже начала скалиться.
- Это неправда! – рыкнула я. – Но и перед тобой, я не собираюсь оправдываться. Кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывалась?
Его огненные брови сошлись на переносице.
- Откуда столько смелости? Если бы я не пообещал твоему другу, что не трону тебя, тебе бы не поздоровилось. Хотя, - его лисьи глаза сверкнули азартом, - твоего друга сейчас здесь нет, верно?
- Играйся со своими шестерками, Марат. Мне это не интересно.
- Как не вежливо, - покачал он головой. – Надо бы научить тебя манерам.
Я скрестила руки на груди и усмехнулась.
- Это ты меня манерам учить собрался? Ты, закомплексованный мудак, который самоутверждается за счёт слабых? Нет, прости, ты далёк от моего кумира.
Марат громко посмеялся.
- Это ты, меня закомплексованным называешь? Посмотри на себя, ты – наркоманка, которая ворует таблетки и лазает по чужим шкафам. Как думаешь, мамочка бы тобой гордилась?
Я сильно сжала челюсти. Он не имел права, говорить о моей матери. Пусть лепечет что угодно, но её он не смеет трогать. Это единственный человек, который должен оставаться неприкосновенным и за него я буду рвать. Разрывать.
Если Марат решил бить по больному, я отвечу тем же.
- А твоя мамочка, гордиться тобой? – мои глаза сузились до щелок. – Она гордиться своим сынишкой, который поджарил ни в чем не повинных людей? Уверена, она волнуется, накормили тебя или нет. Переживает, хорошо ли обращаться с её маленьким убийцей.
Марат поменялся в лице. Я посыпала песка на рану. Это было очень заметно, но я даже не предполагала, что у меня получиться задеть его этим.
- Хочешь узнать это? – с угрозой спросил он, наступая на меня. – Хочешь почувствовать как это, когда поджаривается твоя шкурка?
- Не походи ко мне! - я толкнула его в бетонную грудь, но он не шелохнулся. – Только тронь меня, говнюк! Тебе сильно достанется!
Он медленно наклонился к моему уху и прошептал:
- Не пугай меня, а то я обделаюсь от страха.
Марат схватил меня за руку и приложил её ладонью к раскаленному радиатору. Я закричала, но не от жара, а от болевого удара, который пронзил руку до локтя. Замороженные пальцы, об горячую батарею, пронизывало жутким ощущением и казалось, что моя конечность начинала чернеть.
- Ну как? Нравиться? – измывался он. – Чувствуешь, как плавиться твоя кожа?
Я попыталась вырвать руку, но он придавил её ещё сильнее. Истошный крик застрял у меня в горле.
- Отпусти меня, ублюдок! Ты ответишь за это!
- Да неужели? – глумился он, продолжая удерживать.
Я не знаю, сколько прошло времени, может минута, может две, но этого хватило, чтобы кожа начала кипеть. На самом деле, боль была настолько сильной, что уже была готова сдаться. Хотела разреветься и просить о пощаде, но меня опередила Лилия, вошедшая в лазарет.
В этот момент, в моих глазах, врач осветилась божественным светом. Моя спасительница, была моим ангелом-хранителем, посланным мне с небес. О, как благодарна я была.
Марат незамедлительно отпустил мою руку.
- Что тут происходит? – строго спросила Лиля, смотря на нас, подростков толпящихся в маленьком помещении. – Чем это вы занимаетесь?
Я закусила губу, получив долгожданное облегчение. Пока, я не могла произнести ни слова. Хотя, мне хотелось жаловаться, ябедничать как маленькой и указывать на истязателя пальцем.
- Ничего такого, Лиля, - Марат стряхнул рукой свою рыжею шевелюру. – Соня, заморозила руки. Я помог ей согреться.
- Серьезно?
Лиля скептично отнеслась к его словам и подошла ко мне. Обсмотрев меня, она взяла мою обожженную руку.
- Господи, что случилось? – опешила она, глядя на фиолетово-красную ладонь. – Тебе больно?
Я промолчала, лишь с ненавистью посмотрела на Марата, и врач уловила этот взгляд.
- Ты в своём уме, Марат? – разозлилась она. – Что ты сделал с её рукой? От тебя вечно одни проблемы!
- Ничего я не сделал, - лгал он, не скрывая улыбки. – Она обморозила её и всё. Я просто хотел помочь.
Лилия засомневалась. Она знала, кто перед ней стоит. И верить этому Лису никак нельзя.
- Это правда? – поинтересовалась она у меня, заглядывая в лицо. – Он не трогал тебя? Соня, он говорит правду?
Марат посмотрел на меня холодными, бесчувственными глазами, как будто был уверен, что это сойдёт ему с рук. Так и было. Уверена, это Герман попросил его насказать меня и моя жалоба, все равно останется не услышанной.
Мои мышцы шеи словно заржавели, но я сделала неохотный кивок. Марата удовлетворил мой ответ, потому что озарился улыбкой. Если я сделаю ураган в стакане, то это может выйти мне боком, а мне этого совсем не надо. Герман так просто это не оставить, так что я сделаю вид, что получила сполна.
Лилия недовольно выдохнула и потёрла лицо руками.
- Иди, работай, Марат, - приказала она. – Я поговорю с тобой позже.
Он послушно направился к выходу, насвистывая что-то себе под нос. Циничная сволочь.
- А ты садись на кровать и жди меня, - не менее строго, приказала она мне. – Мне нужно это обработать.
Сев на койку, я посмотрела на свою ладонь. Теперь, я не понимала, от чего колит пальцы: от обморожения или от ожога? Мне было неприятно, но я легко отделалась. Рука не была повреждена, а волдыри не вздувались, как было у Волковой. Просто ноющая, отвратительная боль, которая постепенно угасала.
- Зачем, он это сделал? – спросила Лиля, присаживаясь рядом со мной. – Я не дура, Соня. Я знаю, что это сделал Марат. Так что, говори, как было. Зачем, он это сделал?
- Понятия не имею, - безразлично ответила я. – Он всегда что-то делает. Ему кажется это забавным.
Врач выдавила приличное количество пахнущей мази и размазала по ладони. Это было очень приятное чувство.
- Он особенно к тебе относиться, - заявила она, закатывая рукав моей робы.