Ясное дело, что Валковский отправил присматривать за ним Степана с двойным расчетом. С одной стороны, этот не уступит Ладыгину по части кулачных боев. С другой – последний будет несколько часов околачиваться в коридоре, как какой-нибудь алкаш, доставленный в отдел для разбирательства. Попытается не подчиниться или оказать сопротивление… Это будет идеальным вариантом.
– Степан, ты помнишь, что было тебе после того, как ты набил мне морду?
– Ничего не было, – нагло усмехнувшись, ответил парень.
– Правильно, – глядя ему в глаза и неторопливо кивая, согласился Ладыгин, а потом добавил: – Потому что там все было по делу. А вот беспредела я не люблю.
– Слушай, ну что я могу поделать, старший приказал! – Явно не дурак, понимает, что на одних только кулаках жизнь не заканчивается.
– Например, ты можешь подключить мозги. Или определяй в камеру, или не майся дурью.
Сказав это, Александр обошел громилу и направился своей дорогой. Тому ничего не оставалось, как, проскрипев зубами, последовать за своим подопечным. Как же он не любил вот такие скользкие ситуации, когда сам черт не разберет, как следует поступить в тот или иной момент.
Лестничная площадка, отведенная под курилку, не пустовала. На скамье, вжавшись в угол и вытягивая сигарету длинными жадными затяжками, сидела незнакомая девушка лет двадцати семи. Н-да, видок тот еще. Осунувшаяся, без каких-либо следов косметики, явно подавленная и наверняка потерявшая в весе.
Отчего-то Александр был уверен, что она похудела, причем не благодаря какой-нибудь хитрой диете. Просто опыт. Подобное с человеком может сделать только истинное горе или длительное нервное напряжение. Насмотрелся он на такое. Вот и эта девушка… С виду все еще статная, но тело уже не налитое, а несколько одрябшее.
Сделав еще пару торопливых затяжек, незнакомка поднялась и покинула площадку. Вот странное дело: прокурено все до самой настоящей вони, а Александру в нос ударил какой-то терпкий и будоражащий кровь аромат. Нет, не духов. Он и сам не знал, как определить этот запах. Хм… а может, запах женщины, как бы избито и банально это ни звучало? Пожалуй, это самое точное определение.
– Вот это баба! И слова не сказала, и глаз не подняла, только прошла мимо, а ты уже весь на дыбах, – с нескрываемым восхищением вздохнул Степан.
– Кто она? – доставая сигарету и прикуривая, поинтересовался Александр.
– Фамилия из головы выскочила, – в свою очередь прикуривая, ответил опер. – Она неделю назад коляску с ребенком сбила. Сначала в истерике билась, потом ушла в аут. Даже вроде как кони чуть не двинула. Подробностей не знаю.
– А чего здесь, а не в прокуратуре? – сам не зная почему, поинтересовался Александр.
– Да кто его знает? Не наше дело, там дэпээсники суетятся.
Без спешки докурил. А куда, собственно, торопиться-то? Отсюда так просто не выберешься, а только прибегнув к крайним мерам, в чем бы это ни выражалось. Но вот такой оборот Александра никак не устраивал. Слишком много дел, и, прячась по закоулкам, заниматься ими не слишком удобно. Поэтому нужно сосредоточиться и постараться выйти сухим из воды. По сути у Валковского пока ничего нет. Остается только дождаться экспертизы образцов, взятых в багажнике. А вот это-то самое слабое место. Подполковник в предвкушении уже потирал руки, и по всему небезосновательно.
А вот и незнакомка. Нет, определенно хороша! А главное, несмотря на забранные в хвост волосы, на переживания, оставившие след на ее внешности, отсутствие хоть какой бы то ни было косметики, она и впрямь притягивает взор. От нее даже в таком состоянии исходит какой-то животный магнетизм.
– Куда?
– Степа, или веди в камеру, или убери грабки. – Александр стеганул опера взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – На меня уже не в первый раз точат зубки, да пока все без толку. Неужели ты думаешь, что я все так просто оставлю, когда выйду отсюда? Да не переживай, куда я денусь из кабинета следователя, да еще на третьем этаже. А потом, Валковский ведь этому только обрадуется, он уже через полчаса возбудит уголовное дело. И ты думаешь, я доставлю ему такое удовольствие? Вон лучше пойди у девчат чаю попей.
Задорно подмигнув Степану, Александр уверенно толкнул дверь в кабинет старшего следователя Вялых. Видя девушку, стоящую перед его дверью, а также учитывая степень тяжести совершенного ею преступления, он предположил, что делом занимается именно он.
– Наталья Игоревна, я же… А, это ты, Саня. Извини, но времени совсем нет, – запустив пятерню в шевелюру и отбрасывая волосы назад, попытался выпроводить посетителя хозяин кабинета.
– Сереж, это что же получается: из органов долой – из сердца вон?
Не обращая внимания на слова молодого худощавого капитана, Ладыгин шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. Потом прошел к столу, подхватил стул, по привычке повернул его и уселся верхом. Затем облокотился на спинку и, уложив на руки подбородок, одарил старого знакомого самой обворожительной улыбкой. Их связывали давние отношения. Если дело оказывалось не по части прокуратуры, то неизменно попадало в руки капитана юстиции Вялых.
– Ты чего, Саня? При чем тут твое увольнение? – даже растерялся капитан, являя собой весьма уморительную картину.
Ну никак его облик не тянул на лицо, занимающее вполне ответственную должность. Но, как нередко случается, такое впечатление и впрямь было обманчивым. Этот парень, не достигший тридцатилетнего рубежа, весьма ловко управлялся со своими подчиненными и обладал непростым характером. Впрочем, данное обстоятельство не мешало ему болезненно реагировать на замечания по поводу неблагодарности или пренебрежения дружбой.
– Ясно, – сокрушенно произнес Ладыгин, – до тебя дошли слухи о том, что меня подозревают в убийстве.
– Да ну тебя. Я-то думал… А он прикалывается.
– А чего же тогда ты меня отсылаешь?
– Просто действительно нет времени. Прокурорские всю плешку проели. Переквалифицировали дело в отношении Лебедевой и теперь требуют, чтобы я передал его им.
– Дело с перспективами на обогащение?
– Я бы не сказал. Скорее тут проблема в том, что некий опер уволился из органов и у них слегка поплыли показатели, что в преддверии намечающегося повышения прокурора не ко времени. А это дело поможет слегка подкорректировать показатели. Вот и подгоняют меня.
– Ясно. Опять мухлюют. Ну да я тебя надолго не задержу. Слушай, а что это за красавица у тебя под дверью ждет?
– Так она и есть, Лебедева Наталья Игоревна.
– Она?
– Ну да.
– Так, давай-ка поподробнее.
– Саня, ну правда нет времени. Да и зря ты на нее глаз положил. Во-первых, она сейчас в таком состоянии, что подкатывать к ней бесполезно. Во-вторых, серьезно настроена на искупление вины. Настолько настроена, что даже отказалась от именитого адвоката, подписывает все, что ни подсунь, словом, уже неделю в таком шоке, что не приведи господь. Я-то не злобствовал, но прокуратура, чувствую, оторвется. Устроят показательный процесс. Как-никак общественный резонанс. Город на ушах стоит. А ты разве не в курсе?
Как ни стыдно было Александру, но он был вынужден признать, что впервые за многие годы он не знал, что происходит в родном городе. Последние месяцы он настолько был поглощен делами Колонии, что практически не обращал внимания на происходящее вокруг.
– Сереж, а в двух словах, – сам не зная отчего, все же решил настоять Ладыгин. Вот хотелось все разузнать в подробностях, и все тут.
– Саня… – Вялых встретился взглядом с собеседником и махнул рукой. – Ладно. Если коротко, то две бабы поймали «варежку». Мамаша, твердолобая дура, которая, не глядя по сторонам, поперла, как бульдозер, по пешеходному переходу. Понятно, что по закону она права, но мозги же нужно включать. Вторая, Лебедева, за рулем о чем-то там задумалась, ну и как результат – поздно среагировала. Правда, нужно отдать должное, переживает искренне, даже в больничке откачивали. Бабки имеет, но откупиться не пытается, хотя намеки ей и делали. Даже просила меня поспособствовать тому, чтобы переписать свою квартиру родителям погибшей девочки. У них с жильем не очень.
– Без каких бы то ни было условий? – искренне удивился Александр.
– Ну да.
– Слушай, а она вообще кто такая?
– Родом отсюда, с отличием закончила Ставропольский мед. Причем без денег. Подавала очень большие надежды. Ее даже сманили в Москву, где она пробыла какое-то время. Но два года назад вернулась обратно.
– Выгнали?
– Я забрасывал удочки, шеф озадачивал. Выяснил: она там хирургом работала в частной клинике, очень престижной, надо сказать. Подозреваю, что угодила в какие-нибудь интриги. А может, поднабралась опыта, набила руку, и сюда.
– Сменить Москву на наш городок? – усомнился Александр.
– Ничего-то ты не понимаешь. В столице она одна из многих, а здесь первая. К ней очередь из пациентов выстраивается. В Кабарду ее приглашали, обещали создать все условия. Но она словно глухая. Переживает баба. Вот веришь, даже жалко дуру. Ну, случилось горе, понятно, но не стоит же на себе полностью крест ставить.
– А прокурорские, поняв, что с нее ничего не срубишь, решили устроить показуху. Это прокурору сейчас очень даже на руку.
– Угу. А может, на прокурора кто-то из ее поклонников вышел. Нашему-то все равно, от кого бабки принять.
– Слушай, а она действительно классный специалист?
– Специалист, – передразнил Ладыгина Вялых. – Хирург! Причем с большой буквы. Даже москвичи о ней отзываются чуть ли не с придыханием.
– Действительно дура, – задумчиво потирая подбородок, резюмировал Ладыгин.
– А я о чем. Ладно, Саня, мне еще бумаги нужно успеть…
– Погоди. А чего ты ее тут мурыжишь? Ну подготовишь дело и отправишь в прокуратуру.
– Смеешься? Мне приказано все подготовить и лично отнести дело прокурорскому следователю, да еще и ее туда препроводить.
– Решили закрыть?
– Очень похоже на то.
– А смысл?
– Смысл есть всегда. Если прогнуться, учитывая резонанс, то пожалуйста – принципиальность и жажда справедливости налицо. Если срубить бабло с ее покровителей, тоже в тему. После ареста цена вопроса сразу возрастает. Ну чего я тебе объясняю,