Зачем им это?
А почему они вообще этим занимаются? Надо разобраться.
Я задумчиво киваю. Нас забирают утром на индивидуальные сеансы. Может быть…
Что?
Игра в хорошего и плохого копа. Один забрасывает их вопросами, другой держится тихо и послушно. Потом сравним впечатления.
Спайк кивает. Хороший план. Но давай осторожничать будешь ты, у меня с этим проблемы.
Эми щелкает пальцами у меня перед глазами.
— Эй, что с тобой, девушка-зомби? Думала, это я тут полусонная.
После завтрака в комнате с телевизором появляется новое расписание. Списков два — один от доктора Смит, другой — от доктора Джонса. В списке доктора Смит первым идет Спайк, я вторая.
Это не случайность, думает Спайк. Те, кто вчера задавали вопросы, первые в ее очереди.
Мысли обрываются, когда он вслед за доктором Смит исчезает за дверью ее кабинета.
Настольные игры, в которых на одной стороне собранная восьмилетняя девчонка, а с другой скучающая девятнадцатилетняя особа, не самое лучшее времяпрепровождение. Время ползет как черепаха. Эми выбирает стратегию «покупай все», Беатрис держится стойко и не поддается соблазну.
Наконец возвращается Спайк — в кабинете он пробыл довольно долго, и график уже сбился, потому что я должна была войти еще двадцать минут назад.
Утро бедняжке выпало трудное, думает он, когда я прохожу мимо.
— Шарона? Доброе утро, — приветствует меня доктор Смит. На щеках у нее еще пылают алые пятна.
Я улыбаюсь, мило и приветливо. Я бедная, растерянная девчушка, мне так нужна помощь…
— Извините, если была невежлива вчера. Просто мне так страшно из-за того, что вокруг происходит.
— Не надо бояться, дорогая. Я здесь для того, чтобы помогать вам.
Делаю круглые глаза.
Я такая бедная и несчастная, помогите мне…
— Не смогла уснуть вчера вечером.
— Не смогла?
Ее удивление переходит все разумные границы. Вообще-то после такого эмоционально и информационно насыщенного, как вчера, дня многие не смогли бы уснуть. Спайк прав — из одиночных госпитальных палат нас выпустили, но контролировать все равно пытаются с помощью каких-то наркотиков. Я приглушаю всколыхнувшуюся злость, отодвигаю ее на потом.
— Сразу не смогла уснуть, Но потом спала без задних ног, что даже странно. Обычно мне плохо спится на новом месте.
Доктор Смит улыбается.
— Будем надеяться, что это позитивный знак.
— Так необычно не знать, где находишься… — Я вздыхаю и опускаю глаза, досадуя, что не получилось застолбить роль плохого полицейского; изображать милую, беспомощную овечку противно до тошноты.
Снова поднимаю голову и смотрю на доктора Смит.
— Мы ведь давно здесь, правда? Что там происходит, в мире? Сама я из Лондона; хотелось бы знать, как мои друзья, в безопасности ли.
— Да, все в порядке. Границы карантинной зоны вполне надежны, так что с твоими друзьями ничего не случится.
Говорит она искренне и уверенно, как о чем-то, что сама хорошо знает.
— Но вы же знаете, где мы сейчас находимся, правда? Знаете, что мы здесь в безопасности?
— Уверяю тебя, мы в полной безопасности.
— А я смогу когда-нибудь снова увидеть своих друзей в Лондоне?
— Не знаю, Шарона.
— Зовите меня Шэй.
Она улыбается, как будто я оказала ей особую любезность.
— Хорошо… Шэй. Мы надеемся, что придумаем, как., э… деконтаминировать[3] вас, чтобы вы смогли как можно скорее вернуться к обычной жизни.
Деконтаминировать? Так они считают нас контаминированными? Я так шокирована, что даже забываю о необходимости излучать позитив.
Заметив, вероятно, что-то в выражении моего лица, она торопится меня успокоить:
— Не беспокойся, Шэй. Что бы ни случилось, здесь ты в безопасности. А теперь давай пройдем несколько несложных психологических тестов. Ты не против?
Она показывает мне чернильные пятна на бумаге и спрашивает, на что они похожи. Потом предлагает ерунду с ассоциациями: я-называю-слово-а-ты-говоришь-первое-пришедшее-в-голову. И еще один — закончить предложение.
— Давай попробуем вот это. Больше всего на свете я хочу…
— Чтобы вернулись мама и Кай.
Доктор Смит смотрит на меня сочувственно.
— У меня хорошо получается…
— Складывать пазлы. Пазлы. Находить недостающее..
— У меня плохо с…
— С работой по дому. Запоминанием, что и где лежит.
Она кивает и записывает мои ответы.
— На сегодня мы почти закончили. Осталось только задать тебе еще один вопрос. С тех пор как ты заболела, а потом выздоровела, что изменилось? — Тон нарочито небрежный, и доктор всем своим видом показывает, что спрашивает просто ради проформы, но возросшая напряженность ауры указывает на то, что вопрос этот самый важный из всех.
— Что изменилось? Давайте посмотрим: оба мира, мой и большой. Мама умерла. Умерли почти все, кого я знала там, где жила. Поняв, что являюсь носителем, я сдалась властям, но вместо того, чтобы поблагодарить за гражданскую сознательность и ответственность, меня накачали наркотиками и привезли в бессознательном состоянии сюда, чтобы проводить на мне эксперименты.
К черту любезности.
— Я понимаю, как тебе трудно…
— Неужели? Понимаете, правда? А вы знаете, что чувствуешь, когда люди умирают оттого только, что приближаются к тебе?
— Нет, не знаю. Но я не об этом спрашиваю. Как изменилась ты сама, Шэй?
Вот что ей нужно узнать в первую очередь.
Я молчу.
— Что ж, тогда я кое-что тебе скажу. — Она заглядывает в планшет. — Ты можешь отличить правду от лжи, как будто читаешь мысли. Так сказал один свидетель. Можешь остановить кровотечение, вылечить себя. — Этому она не верит. — И ты можешь заставить человека сесть и слушать, не прерывать тебя или вообще что-либо делать.
А еще я убивала людей. Знают ли они об этом? Обдумываю этот вопрос со всех сторон и прихожу к выводу, что нет, не знают. По крайней мере, доктор Смит не в курсе. Солдаты, которых я убила, служили в Полку, особого назначения и пытались убить меня, так что там была самозащита, но доктор Смит ничего об этом не знает.
— Продолжай, Шэй. Скажи мне, о чем ты тогда думала?
Я вскидываю голову.
— А вы тоже умеете читать мысли?
Она улыбается, довольная, что поймала на оплошности, заставила проговориться.
— Нет, я такой способностью не обладаю. Хотя это было бы полезно при моей работе. Но, думаю, и нести такое бремя нелегко. Просто я хорошо улавливаю посылаемые людьми сигналы. Ты это делаешь?
Если ее ауру считать еще одним сигналом, то да. Она такая любознательная, хочет все понимать, во всем разбираться.
Как и я. Эта мысль ударяет меня изо всех сил: я хочу знать, как и почему я могу делать то, что могу. А что, если она поможет мне разобраться?
Присматриваюсь к ней внимательнее, изучаю ее ауру. Ничего угрожающего в ней нет. Доктор Смит не опасна, но кто еще нас слушает? Насколько мне известно, ПОН может дергать ее за ниточки, о чем она и догадываться не будет.
— Шэй, быть не похожим на других не так-то легко. Если бы ты объяснила, что с тобой, возможно, я сумела бы тебе помочь. Что изменилось в тебе со времени болезни? Может быть, начнешь с того, что объяснишь, как тебе удается понять, говорит человек правду или лжет? Ты ведь уже делала это на базе ВВС на Шетлендах, не так ли? — Она видит цель и упрямо идет к ней, ободряя и подталкивая меня, но я еще не решила, что стоит сказать, а чего говорить не стоит, поэтому выбираю уклончивый ответ.
Пожимаю плечами.
— Я просто угадывала. Может быть, как и вам, мне удается считывать посылаемые людьми сигналы.
В ее ауре — разочарование.
— Ладно, Шэй. Понимаю, ты напугана. Тебе трудно вот так сразу довериться мне. Надеюсь, со временем ситуация изменится к лучшему. Мы еще поговорим в ближайшее время.
Потом меня посылают в еще одну комнату — пройти письменный тест на определение уровня интеллекта. Прохожу его, особенно даже не задумываясь. Вопросы легкие, слишком легкие. Может, это из-за произошедших во мне изменений, которыми так интересовалась доктор Смит? Должно быть, причина именно в этом. Помнится, мы проходили тест на IQ в школе, и он был намного труднее.
В глубине души я понимаю, что спешить, может быть, ни к чему и что несколько ошибочных ответов не помешают, но остановиться не могу. Я знаю ответы и знаю, что эти ответы правильные, и восторг несет меня вперед, вовлекает в гонку со временем.
5
Настольные игры забыты и заброшены, и в телевизионной комнате в самом разгаре битва за пульт дистанционного управления.
Я отключаюсь, закрываю глаза и притворяюсь, что сплю.
Спайк?
Да?
Нас определенно держали на наркотиках. Они хотят изучить нас и определить, как провести деконтаминацию.
Он в шоке. Потом тоскливо вздыхает. Ну вот. Верно говорят, что на мед мух слетается больше, чем на уксус. Ты молодец. Пауза. Не хочу, чтобы меня деконтаминировали.
Я тоже. По крайней мере, мне так кажется. В самом этом слове что-то нехорошее, неправильное. С другой стороны, если они сделают все как надо, то я смогу уйти отсюда и быть вместе с Каем.
Кто такой Кай?
Странно. Я и не думала, что передаю.
Ты не привыкла к тому, что рядом другие выжившие. Мыслями можно делиться, но можно и держать их при себе. Вот так. Он показывает, как отделить проектируемые мысли от приватных, как посылать одни и скрывать другие за выстроенными в голове стенами. Но свое любопытство Спайк объяснениями не удовлетворил.
Кай мой бойфренд. Был. У него иммунитет.
Был?
Я ушла от него, чтобы сдаться. На этот раз я отгораживаю воспоминания о том дне стеной.
Ты сдалась? С ума сошла!
Ну спасибо. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, что лучше сдаться, чем заражать каждого, с кем вступаешь в контакт.