– Товарищи! – сказал он, продолжая стоять около трибуны, словно подчеркивая – речей не будет. – Третий год идет Великая Отечественная война. Нам было трудно, очень трудно, но мы выстояли. Рабочие и колхозники все силы отдают фронту, наша героическая Красная армия одерживает все новые победы. Недалек тот день, когда советский солдат войдет в Берлин победителем!
Переждав шквал аплодисментов, вождь продолжил:
– Помнится, Гитлер всенародно заявлял, что в его задачи входит расчленение Советского Союза и отрыв от него Кавказа, Украины, Белоруссии, Прибалтики и других областей. Он прямо заявил: «Мы уничтожим Россию, чтобы она больше никогда не смогла подняться!» Если бы не наш великий народ, человеконенавистнические планы фашистов могли бы воплотиться. Но этому не бывать, товарищи! Советский государственный строй доказал свою жизнеспособность, а сегодня в этом зале собрались те, чьим ратным трудом и попечением здравствует и процветает наша Родина!
После того, как буря аплодисментов переросла в овацию и общий подъем снизил свой накал, настало время награждений.
Быков не слишком внимательно следил за теми, кто был внесен в наградной список.
Он оглядывался в поиске знакомых лиц и не раз примечал тех, кого видел в старом кино.
Романа Кармена, например.
Впрочем, с этим человеком Василий Сталин был в размолвке – он, помнится, увел у Кармена его невесту…
А вон Алексей Толстой.
Совсем молоденькая Майя Плисецкая.
Повернувшись в другую сторону, Григорий обнаружил на соседнем месте смутно известного человека.
Это был Туполев.
– Андрей Николаевич? Здравствуйте.
– Приветствую, Василий Иосифович, – чопорно ответил конструктор.
– Да бросьте вы, – поморщился Быков.
Туполев смягчился.
– Извините, конечно. Просто я обидчив и злопамятен. Но как раз вам я обязан нынешней своей реабилитацией. Спасибо.
– Не стоит, – усмехнулся Григорий. – Просто фронту нужен ваш «Ту-2».
Андрей Николаевич фыркнул насмешливо.
– Говорите, что хотите, – сказал он, – все равно я благодарен и рад. Когда обвиняемого оправдывают – это такое счастье!
– Согласен. Тогда ускорьте выпуск своего бомбера! Хочется поскорее «обрадовать» немцев…
– Василий Иосифович! – прервал его Туполев. – Вас!
Быков встрепенулся, встал и пошагал к Калинину.
«Всесоюзный староста» издали кивал ему ласково.
Четко печатая шаг, Быков вышел к трибуне и отдал честь.
– Полковник Сталин по вашему приказанию прибыл!
«Всесоюзный староста» вручил Григорию грамоту красного цвета с золотым тиснением – «Герою Советского Союза» – и две небольшие, такого же цвета коробочки с орденом Ленина и Золотой Звездой.
– Поздравляю вас, – сказал Михаил Иванович.
– Служу Советскому Союзу!
Уже вернувшись на свое место, Григорий выдохнул.
Что бы он там ни говорил и ни выдумывал, а волнение в нем жило.
Быков с интересом прочитал титульный лист грамоты:
«Союз Советских Социалистических Республик Президиум Верховного Совета Герою Советского Союза
За Ваш героический подвиг, проявленный при выполнении боевых заданий на фронте борьбы с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета своим указом от 13 июля 1943 года присвоил Вам звание Героя Советского Союза.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР: М. Калинин
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР: А. Горкин»
Туполев помог Быкову прицепить к кителю орден Ленина и Золотую Звезду.
После награждения Михаил Иванович пригласил всех сфотографироваться.
В первом ряду сидели Герои Советского Союза, а с ними Сталин и Калинин.
Сразу расходиться никому не хотелось, было желание продлить чарующие минуты, да никто никого и не торопил особенно.
Прохаживаясь по кремлевской галерее, Григорий неожиданно услышал:
– Василий Иосифович!
Не сразу, но Быков обернулся на зов – порой он не обращал внимания на «чужое» имя-отчество.
Его догонял Поликарпов.
За недолгое время Николай Николаевич будто помолодел. Понурость сменилась энергичностью, а выправка совершенно затушевала прежний усталый надлом.
– Здравствуйте, Василий Иосифович! Поздравляю вас!
– Спасибо. Как успехи?
– О-о! – конструктор закатил глаза. – Все инженеры вернулись ко мне, все до единого! А это чуть ли не самое главное. Что я могу один? А вместе мы – сила! На саратовском авиазаводе работы идут буквально день и ночь, я вчера только вернулся с Волги. Готовимся к массовому выпуску «По-7». Малые партии уже идут в войска, но настоящий поток начнется ближе к осени. Скорее просто нельзя, все и так на пределе человеческих сил и возможностей!
– Да что вы оправдываетесь? Все равно же – победа!
– Да! – просиял Поликарпов. Посерьезнев, он сказал: – Ваш отец предложил мне пост заместителя наркома авиапромышленности, который занимает… занимал Яковлев.
– То есть вы согласились?
– Ну-у… да…
– Ну, и отлично!
– Вы полагаете?
– К этому посту кое-что «прилагается»…
– Что?
– Должность советника.
– Да, Иосиф Виссарионович сказал, что надеется прежде всего на мою честность и бескорыстность… Он имел в виду мои предполагаемые консультации в отношении новой техники. Я, правда, не понял насчет честности…
– Это как раз понятно, – серьезно сказал Быков. – Вы не станете писать доносы.
– Господи! Ну, конечно же, нет!
– О том и речь.
До конструктора стало доходить.
– Вы думаете, Яковлев…
– Не думаю. Знаю.
Поликарпов нахмурился.
– Это ужасно…
– Такова жизнь.
Попрощавшись с конструктором, Григорий покинул Кремль.
Самолет ждал его завтра утром, так что время было.
Весь день Быков бродил по Москве, узнавая в ней то, что будет знакомо в детстве, когда родители проезжали с ним через столицу, направляясь в родную деревню матери.
Казанский вокзал, метро, Красная площадь!
В пять или семь лет это было, как сказка. Теперь-то детские впечатления стерлись.
Машин на улицах было мало, автобусы с трамваями тоже попадались редко, зато людей хватало.
На лицах почти не мелькало беспокойство, страха и вовсе не было.
Да и то сказать – последняя воздушная тревога в Москве прозвучала две недели назад!
Все, больше ни одна немецкая бомба не грянет с неба.
Аллес капут!
В парке Горького работала выставка трофейного оружия.
Билет стоил 1 рубль, для красноармейцев, инвалидов войны и детей – 20 копеек.
Скоро сюда и «Тигра» приволокут, «пойманного» на Курской дуге.
Быков пил газ-воду с двойным сиропом, продаваемую с лотков на колесах, покупал удивительное мороженое – брикетик между пары вафель, но не брусочком, а кругляшом.
Гулял по зоопарку и скормил уткам булочку за семь копеек.
Покопался на книжном развале у Кузнецкого Моста.
Отдыхал.
При всем, при том Григорий не терял бдительности, все держал под контролем.
Немецких агентов он не ждал, а «своих», доморощенных…
Эти пока не давали о себе знать.
Затаились? Не хотят поднимать лишний шум?
Похищать Героя Советского Союза, да еще в день награждения – это явный моветон…
Когда стало вечереть, Быков доехал на метро до станции «Площадь Свердлова» и вышел в город.
Остановиться в гостинице «Москва»?
Григорий оглянулся на солидное серое здание. Можно…
Быков перевел взгляд на знакомый дом у начала улицы Горького.
Или «дома» переночевать?
А что? Он же обещал навещать…
И вообще как-то он соскучился, что ли…
Странно? Возможно, именно в этом проявляется «полиментализм» его натуры?
То, что осталось в нем от Василия Сталина, притягивается к родному и близкому? А что?
Если уж даже татушка на плече проявилась, отчего бы в нем не задержаться кусочку сталинского сознания, маленькой дольке души?
Наверное, он никогда не узнает, куда девалась «бессмертная субстанция, нематериальная сущность» Василия Иосифовича. Перенесло ли ее в будущее, осуществляя этакую межличностную рокировку? Бог весть…
Слушай, Григорий Батькович, а не ищешь ли ты оправдания своему интересу к Гале Бурдонской?
Хорошенькая женщина с великолепной фигурой.
Даже талия на месте, несмотря на двух детей.
А у тебя давно уже секса не было…
Быков поморщился. «А в СССР секса нет!»
Да при чем тут это?
Он реально скучает по детям Василия Сталина, хотя никогда не был замечен в чадолюбии.
Но они такие милые, забавные. Беззащитные.
Быть может, стоит даже говорить о том, что это отныне его долг – помогать жене и детям Василия, не лишать их «отца».
Малышня-то не виновата в том, что случилась эта дурацкая «рокировка».
Дурацкая?
А что? Много ли приятного в том, чтобы тебя принимали за другого?
Вот, у него на кителе сияет, переливается Золотая Звезда.
Он ее заслужил.
Он! Гриша Быков!
А вручили орден, получается, Василию Сталину… Обидно-с!
Хотя… Тут сложно.
Если разобраться, ему интересно не быть Сталиным, а прожить за того жизнь по-новому. По-своему.
Коли уж не получилось у него исправить ошибки в Гришином житии, то хоть Васино выправить.
Не допустить житейских ляпов, выровнять, выпрямить кривую «мировую линию» Василия Иосифовича.
И тут уж никак не обойти семью.
Развестись с Галиной проще простого, вот только развод – это всегда проигрыш. Для обоих.
А для детей – это крушение мира…
Вздохнув, Быков направился вверх по улице Горького.
Ничего еще не решив для себя, он уже действовал. И ощущал при этом облегчение.
Стало быть, верным путем идет товарищ…
Немного робея и злясь на себя за это, Григорий поднялся на знакомую лестничную площадку и постучал.
Еле слышный топоток, и дверь открылась.
На пороге стояла Галина.
Слегка встрепанная, в халатике и тапках со смешными помпонами, она выглядела очень хорошенькой, а румянец и блеск в глазах