И они стали делать! Нет, увы, никаких зрелищных эффектов не происходило. Не били молнии, не летали файерболы, не гнулись до земли пальмы под нездешним ветром, не вихрился песок. Но тот, кто способен ощущать магию, с неприятным чувством понял бы, что «глушилка» еле выдерживает, трещит и гнётся, и вот-вот слетит. То-то радости будет магам в Университете, когда они зафиксируют на пустом и необитаемом материке сильнейший выброс магии неизвестной природы!
А амёба вдруг поползла, перекатываясь, прямо на Рогана. Он ойкнул и кинул в неё куском мяса, который всё ещё держал в зубах. Он и забыл про него — а вот, пригодилось! Мясо с чмоканьем вляпалось в студенистую плоть, прилипло и исчезло на глазах, всосавшись внутрь. И амёба поползла быстрее, будто убедившись в правильности выбранного направления. Роган стал отступать. За ним чернел провал коридора.
— Не пускай! Там Йэльф и Вэйт! Сожрёт нафиг! — заорал Дон.
— А что я могу, что? — огрызнулся Роган. — Ты ж видел — мясо ей понравилось! На запах идёт, сволочь!
— Точно! Ри, держи её, я сейчас! — сообразил Дон и метнулся в бункер. Через пару секунд он выскочил обратно, обежал амёбу и затряс куском сырого мяса с собственную ногу размером, держа ещё несколько кусков в охапке. — Иди сюда, моя трепетная! А что у дяди Дона есть! Ползи сюда, вот молодец, умница! — отступал он, уводя амёбу от бункера. И она ползла за ним, как на привязи, неизвестно как, но точно чувствуя, где есть еда.
— Да отдай ты ей уже! — взмолился Роган.
— Отдай, — кивнул и Ри. — Это не агрессия, но и не типично. Ей, видимо, зачем-то нужна органика животного происхождения. Зачем — не знаю, но интересно же, блин, что у неё там внутри! Отдай, и ещё принеси, вдруг понадобится.
Дон вывалил груду мяса на землю и отбежал. Амёба перекатилась на несостоявшийся обед драконов и замерла. Дон уже неторопливо сходил в бункер и притащил ещё охапку.
— Там только пара хвостов осталось, это всё, — пожаловался он.
— Там жареного много, — отозвался Роган. — Нам хватит. Ей бы только хватило! Во, уже сожрала! — амёба опять двинулась к Дону. Тот стал бросать в неё по куску, все они всасывались с сытым чмоком и исчезали. И вдруг очередной кусок повисел на студенистой стенке, будто раздумывая, и упал на песок. И амёба остановилась, не пытаясь двигаться дальше.
— Всё, что ли? — почему-то шёпотом спросил Роган.
— Похоже… — так же шёпотом отозвались в один голос Ри и Дон.
Амёба светлела, становилась прозрачной, будто изнутри кто-то протирал запотевшее стекло. Внутри было тело!
— Работай! — заорал Ри. Он уже вообще ничего не понимал. И они работали, как проклятые, пока тело не упало на песок.
Мужчина. Стройный. Золотоволосый. Кожа молочно-белая, никогда не знавшая солнца. Чертами лица, тонкими, будто прорисованным пером, похож он был на эльфа, но тело гораздо шире в кости, мощное даже для человека, явно полукровка.
— Лайм… — неверяще прошептал Дон и упал на колени рядом. — Лайм!!! — и он заплакал впервые за двести лет.
Глава шестаяСупри-из!
Ри и Роган переглянулись и абсолютно одинаково пожали плечами. Ри устало плюхнулся под пальму, Роган подошёл к Дону и тронул его за плечо:
— Дон… — тот, измазанный в крови и облепленный песком, всхлипнул, поднял на Рогана шальные от счастья глаза… и Роган всё понял. — Сходил бы ты, умылся, — посоветовал он. — Ага-ага, вот очнётся — и в обморок — брык! Ты на себя-то посмотри! — Дон взглянул на свои руки, на грудь, на куски сырого мяса, разбросанные вокруг, и засмеялся сквозь слёзы. — Давай-давай! И воды принеси, вон кастрюля валяется. Нельзя ж винище без передышки хлестать! — Дон кивнул, встал и послушно побрёл к озеру, продолжая смеяться, всхлипывать и неверяще качать головой. Роган присел и стал собирать раскиданное достояние. Изваляли, конечно, но можно ведь помыть и обрезать! Три окорока ещё в шкуре, им вообще ничего не сделалось — выбрасывать их, что ли? Есть-то захочется!
— Кхажесса… Кха, тьфу! Кажется, мы много пропрусь… парапустили, — доверительно сообщил Йэльф Вэйту, выглянув наружу. Тот обвёл глазами панораму: спящую прямо на песке под пальмой Лису, небрежно прикрытую ящеричьей шкурой, вымотанного Ри, устало сидящего под другой пальмой, коленопреклоненного и весьма относительно одетого Рогана, собирающего в кучку куски какого-то поверженного героя. Герой был совсем уж голый и неслабо так поверженный, в лохмотья просто, кусков уже изрядно набралось. А Дона не видать. Или это как раз его детали от песочка отряхивают? Всё это, гм, давало большой простор для фантазии. Местность тоже претерпела печальную метаморфозу. Всё вокруг было изрыто и перекопано, из песка поблизости от входа торчали кое-где сломанные жерди и обрывки пальмовых листьев от недавно стоявшей здесь хижины, рядом валялась бывшая плита, сплющенная в блин, а в склоне холма, обрамляя вход в бункер, зияла огромная ниша со следами когтей Зверя в глинистом грунте. Нарытая куча громоздилась рядом, из неё торчала макушка пальмы с тремя листиками.
— Да-а, пожа-алуй, — согласился Вэйт. — Ри, друг мой! А скажи мне, пожалуйста, что мы пили такое сказочное? Ну, пожалуйста, ну, по секрету? — поинтересовался он, выбираясь наружу. — Я такого же закажу немедленно! Бочонков пять! Отличная вещь, до сих пор кривой, а голова болит — ну, прям, как у живого! Вот обидно только: не помню я, как мы тут гуляли! Хорошо нам было, да? — опять с восхищением огляделся он.
— Вэйт, не мельтеши, а? Устал я, как гоблин драный! Лучше мяса принеси. Жареного. Там есть, Роган нажарил. И вина — запить, там бутылки в ящиках, у дальней стены. — Вэйт и Йэльф переглянулись и исчезли в недрах холма
— И мне мяса! — хрипло и слабо вслед им вякнула Лиса, но, похоже, опоздала. Она пыталась сесть. Получалось плохо.
— Лисища, как ты? — вскочил и бросился к ней Роган. Пирамида из окороков опять развалилась.
— Меня кто-то жевал, — с глубоким убеждением сообщила Лиса. — А потом выплюнул. У меня болит всё. Нет, ты не понял. ВСЁ! Как ты эту процедуру перенёс — вообще не представляю. — Лиса опять завозилась, пытаясь сесть. Роган протянул ей руку. — Да я сейчас, сама я, сама, — бормотала Лиса. Роган сунул руку ей под нос и выжидательно посмотрел. Лиса тоже уставилась на его руку. Рука, как рука… И вдруг до неё дошло! Она расплылась в улыбке и схватилась за эту руку, и настроение взлетело до небес! Как же она забыла? Она теперь может взяться за любую руку, было бы желание! Роган усадил её спиной к стволу пальмы и присел рядом на корточки. Выглядел он законченным дикарём: набедренная повязка из шкуры хорошо сочеталась с извазюканной жареным мясом физиономией. — Ага, спасибо, — одарила его Лиса самой широкой своей улыбкой. — Знаешь, ощущение такое, будто отлежала всю себя: мурашки такие бегают, руки-ноги чувствую, но тушка как каменная. Как заржавела, чесслово! А где Дон?
— Моется, — неопределённо махнул рукой Роган. — И за водой я его послал. Принесёт. Если не забудет.
— А. Ага. А кто это там такой… разобранный?
— Не знаю, — потряс головой Роган. — Какой-то мужик, Дон его знает. И он, как раз, целый, это ящеричье мясо. Мы им эту тварь кормили. Оно же как? Вместо тебя одной вас двое вылупилось. Ага-ага! Мы втроём вокруг прыгали! Она сначала пополам поделилась, из одной ты вывалилась, и лежишь, вся никакая. А вторая ни гу-гу. Мы её — бумц! А она как поползёт! А я её мясом — шмяк! А она ползёт! А Дон сбегал, ещё мяса приволок, и тоже мясом её — бдыщщ, бдыщщ! А она всё жрёт и жрёт! А потом…
— Ты ещё погромче поори, а то там плохо слышно! — подошёл к ним Ри и тяжело опустился рядом. — И на фига я им тогда память правил? — кивнул он на бункер. — Болтайте поменьше, хорошо? И так будут вопросы, почему единственную Видящую обратили, и кто теперь будет решать, кто достоин, а кто нет. Надо, кстати подумать и решить, пока они спят, что им врать, чтобы правдоподобно звучало. А то вцепятся, докопаются, и кранты вашему Дону. Оно надо? А теперь объясни мне, будь ласкова, что это было? Откуда-то же взялось чужое ДНК? Ты была беременна? И не сказала?
— А… О-о-о! — поняла вдруг Лиса и схватилась за руку. Браслета не было. Она совсем забыла! Она надела его ещё тогда, после Госпиталя, и с тех пор не снимала, даже когда мылась. Это была единственная вещь, оставшаяся ей от Донни, которого она считала погибшим, чудом уцелевшая в том взрыве, потому что висела в кармашке на груди. После Госпиталя она обнаружила этот кармашек среди своих вещей. Сто раз промоченная и высохшая кожа задубела и покоробилась, но браслет внутри был цел, он пришёлся впору, и она стала носить его, думая, что это волосы Дона — до того, как он стал вампиром. За двенадцать лет она сжилась с браслетом так, что перестала его замечать. И в каплю заготовки шагнула с ним на руке. Позвольте! То есть, она двенадцать лет носила на руке браслет из волос совершенно незнакомого мужика? Упс, однако! Ну, Дон, ну, зараза! Убью! — Это был браслет из волос, — виновато сказала она. — Я его так давно ношу…
— Что забыла снять, — кивнул Ри. — И это я рассеянный? — саркастически поинтересовался он у макушки соседней пальмы.
Пальма и Лиса покраснели и ничего не ответили. Уже закат. Как быстро прошёл этот день! Совершенно сумасшедший день, но, вроде, всё закончилось не так уж плохо? Да ещё и опыт сам собой поставился, спонтанно, что называется. Совершенно ни к чему, оказывается, столько времени кормить заготовки, подгоняя их вес под оптимальный! Можно инициировать и докормить в процессе, и пищу при этом не надо обрабатывать! Это огромное облегчение! Так что всё хорошо. Да что там — отлично просто: был один дракон — стало пять. И все живы, даже Роган и Лиса, кажется, не успели выцвести за краткое время своего вампирства. Всё хорошо, только вот это щемящее чувство сиротства никак не проходит. Будто держал в руках тёплое, живое — и вдруг отобрали, и стало пусто и одиноко. Вот она, совсем рядом — но отдельно. Не его. И это только его беда, Лиса их связи никогда не чувствовала. Почувствовала бы, если бы стала драконом до того, как умерла, но… не судьба. Но, может, со временем пройдёт? И вообще — это он просто устал, и с непривычки. Слишком много народу.