— Мариночка, привет! «Элэм» мне дай?
— А? — будто очнулась Марина. — Ага. На, — а парнишка уже скользнул прочь, прижимая к пузу бутылку «Святого источника». Артём бросился вслед.
— Эй, парень, подожди! Да постой же, я спросить просто… — даже спина притормозившего парнишки выразила досаду. Потом парень обернулся и не очень дружелюбно уставился Артёму в глаза. И вдруг захотелось повернуться, уйти и забыть. Очень захотелось. Настоятельно, жгуче. Просто нестерпимо. Зелень глаз затопила весь мир, и мир сдался, растворился, остались только эти глаза… и Артём. Какой ужас! То, что он вообще к этому парню сунулся — это гадко, безобразно, грязно, чудовищно! Забыть, скорей забыть, и не вспоминать никогда-никогда-никогда! Фу, какой он мерзкий низкий, отвратительный тип, как он мог подумать, что можно его окликнуть, а тем более попытаться подойти! Этого ни в коем случае нельзя было делать, ни за что, никогда, и забыть про свой позор, скорее забыть, и не вспоминать никогда-никогда… Напор усилился, виски заломило, зазвенело в ушах, перед глазами поплыли круги. Он даже припал на одно колено, с трудом подавляя желание постучаться головой обо что-нибудь твёрдое, хоть бы и об землю. — Нет! Нет! Нет, пожалуйста! — хрипло, пересиливая себя и держа двумя рукам лопающийся череп, прошептал Артём. — Я умоляю, не надо, я скорей умру, чем уйду! Пожалуйста, не надо! Очень больно! — и всё кончилось. Будто бетонную плиту с мозга сняли.
А парень вдруг сморщился, на лице отразилась досада и вселенская тоска. Да фиг тебе, не отвяжусь, и не надейся, тяжело дыша, как после бега, думал Артём, так и стоя перед ним на одном колене. Я, может, всю жизнь о чём-то подобном мечтал, столько всякой чуши перелопатил — а теперь извиниться и откланяться? Да щщазз! Окончательно толкинутые, конечно, делают себе иногда операции — уши вытягивают, разрез глаз меняют. Но ТАКОЕ даже на западе не сделают. Потому что кости черепа таким манером никакая пластическая операция не сместит. Вот сейчас, вблизи, лицом к лицу, это окончательно стало ясно. Скулы совершенно непривычно ориентированы, надбровные дуги сглажены и уходят к вискам вверх, а не вниз, как у людей положено — это что же, у него обзор почти круговой получается, хоть и одним глазом, но чуть ли не за спину себе боковым зрением достанет? Наверно, это было бы уродливо, если бы не было так невероятно, нечеловечески красиво! И глаза не подведены, это ресницы! И никакой пудры на лице, это кожа такая, как мрамор, как алебастр, чуть ли не светится изнутри. Артём понял, что ещё немного, и он понесёт какую-нибудь блаженную чушь, типа: «Я ваш! Позвольте служить вам вечно, до гробовой доски, в доске и за доской», и так далее. Благо — поза к тому располагает. И это несмотря вполне традиционную ортодоксальную ориентацию Артёма на женский пол!
Чудо с тяжелым вздохом достало их кармана нечто вроде сложной свастики, сплетённой из медной проволоки и надетой на шнурок, протянуло Артёму.
— Спасибо! А что это?
— Переводчик, — поморщилось чудо. — Дарю. А ты, случайно, не хочешь повернуться ко мне спиной, уйти и забыть о том, что меня видел? — вкрадчиво спросило оно. Какой голос! Женский, мужской — фиг знает, но замечательный!
— Хочу, — признался Артём, — но не могу! Такое раз в жизни бывает! Ни за что не уйду! Это внушение было, да? А на меня не действует! У меня такая мама…
— Мама? — и так большие, глаза удивлённо расширились.
— Ага, — кивнул Артём, — она так мозги грузить умеет, что и как самого себя зовут, и то забудешь, а я с ней двадцать лет живу! У меня, наверно, иммунитет выработался. Иммунитет — это…
— Я знаю, — печально улыбнулось чудо, и Артём понял, что пропал. Он продаст, предаст, убьёт, умрёт — всё, что угодно, только бы ещё раз увидеть эту улыбку. Позвольте вашим стать шутом, я буду верен… — И ты… давно ты меня заметил?
— Сразу, — губы непроизвольно расползались до ушей. — Ещё когда мимо шёл. А не должен был, да? Так, может, пройдём ко мне? — вскочил Артём. — А то ещё кто-нибудь внимание обратит?
— Никто не обратит, это ты такой… внимательный, — опять вздохнуло чудо. Артём огляделся — и правда, их будто никто не замечал, люди шли мимо, скользя по обоим совершенно равнодушными взглядами.
— Магия, да? — азартно догадался Артём.
— Ох… ну, вот что с тобой делать, а? Иммунный… Всё бы тебе магия… Звук это, — Артём захлопал глазами. — Просто звук определённой частоты, воздействует на подкорку, снижая критичность восприятия и рассеивая внимание. А теперь ещё изобрази, что ты всё понял, — сердито проворчало чудо.
— Но я действительно понял, — удивился Артём. — Звук и… подкорка. У меня аппаратик такой есть, собак отпугивать, там ультразвук, им не нравится, они и уходят.
— Ну… да, похоже, — согласилось чудо и опять вздохнуло: — Ну, вот, как с тобой теперь, а? Угораздило же! Что же делать-то?
— Да не надо со мной ничего делать! Нет, правда, мне ничего не надо, просто знать… что вы есть… Давайте лучше я для вас сделаю? Вы же музыкой интересуетесь? — заторопился Артём. — А я вот в этом ларьке работаю, тут музыки — месяца на два, если беспрерывно! Но, может, вы что-то конкретное ищите? Так я могу помочь найти! А мне ничего не надо! Просто… знать… — он опять непроизвольно расплылся в счастливой улыбке. «Чудо, чудо, чудо!», стучало в голове, хотелось подпрыгнуть, дрыгая ногами, и завопить, неважно — что, главное — громко!
— Что ты хочешь знать, трепет… тьфу, привязалось… Что ты хочешь знать, а?
— Что вы… есть… — сиял Артём.
— Кто — мы? — страдальчески сморщилось чудо.
— Ну, вы же… не человек… Глаза, вон какие…
— А если я тебе скажу, что это линзы? — со слабой надеждой поинтересовалось чудо.
— Не-е, — засмеялся Артём, — Линзы форму черепа не меняют!
— Э-э-э… А я урод! Этот, э-э-э… Генетический сбой!
— Не-е! Уроды такими не бывают и двигаются не так! Прошу вас, не отталкивайте меня! Я просто хочу, очень хочу быть вам полезным. Хоть чем-нибудь! Я так давно мечтал!..
По подвижному лицу пробежали ясно читаемые эмоции: понимание, сочувствие, сожаление… и опять печаль.
— «Личина» на тебя тоже не действует, да? Бедняга… Поверь, мне очень жаль. Но со мной действительно опасно связываться. Я пришёл ночью, долго бродил, а потом вдруг понял, что не знаю, куда идти. Совершенно дурацкое состояние, никогда не думал, что такое возможно! Здесь всё чужое, всё больное, и столько металла — и в земле, и над землёй, и моя ориентация не срабатывает. А я не хотел никого беспокоить, даже записки не оставил, думал быстренько туда-обратно — и вот так застрял. Они всё равно меня найдут, но лучше, чтобы в этот момент рядом никого не было. Те, что придут… они будут мною… очень недовольны…
— Я вас защищу! — горячо заверил Артём.
Глаза распахнулись, бледные губы удивлённо дрогнули — и чудо захохотало, как-то виновато глядя на Артёма. Но удержаться было явно выше чудиных сил. А Артём и этому страшно обрадовался: смеётся, ура-а-а! Наконец смех затих:
— Не надо, мальчик, если мне что и грозит, так только словесная выволочка. А вот если кто-нибудь другой попадётся им под горячую руку — может получиться труп. Нечаянно, но от этого не менее мёртвый.
— Мне… всё равно, — бодро пожал плечами Артём. — Пойдёмте, я угощу вас чаем с пастилой, и найду вам любую песню, если вы помните хоть пару строчек. Пойдёмте, пожалуйста! Я всю жизнь мечтал встретить хоть кого-то… настоящего!
— А что, бывают ненастоящие? — удивилось чудо, следуя к ларьку за Артёмом.
— Да сколько угодно! — фыркнул Артём. — Мечтают-то многие, у некоторых и переклинивает, начинают сами себя выдумывать, один эльф, другой вампир, уши хирургически вытягивают, чтоб кончики острые были, клыки наращивают. Р-р-р, — дурашливо растянул он рот двумя пальцами, изображая грозный оскал.
— А ты так не хочешь? — улыбнулось чудо. Улыбается, ура-а-а!!!
— Нет, я только мечтал. И читал. Вот, смотрите, — Артём подал гостю книжку с эльфом на обложке.
— Какое странное представление о форме ушей, — удивился гость.
— Ну-у, принято считать, что у эльфов они вот такие, с острыми кончиками, — в свою очередь удивился Артём. — А что, не такие?
— Нет, кончики… причём тут кончики? Почему они такие длинные? Как у кроликов? Длинные уши функциональны, если расположены на самой высокой линии черепа, а так низко по сторонам головы — это как-то странно. У нас другие, да.
— А… нет, извините, извините! Молчу! — замахал руками Артём. — Вот, попробуйте лучше, это чай. У вас такой есть?
— Чай? — гость принюхался. — Листья? Интересный запах. Нет, такого нет. Некоторые любят взвары из трав, но в основном идёт компот из вяленых фруктов. А черенок достать нельзя?
— Н-нет, он на юге только растёт, далеко.
— Жаль. А за что я должен тебя извинить?
— За уши, — покраснел Артём. — Чуть не попросил показать…
— Уши? — развеселилось чудо. — Эльфийские? Ты решил, что я эльф? Нет, показать могу, но эльфом быть я давно перестал!
— Я… понимаю… Если надо крови, я могу, — заторопился Артём.
— Но я и не вампир! — засмеялся гость. — Это просто привычный, а потому удобный для меня облик. Сейчас вспомню, как это он сказал… функциональная коррекция. Я дракон. Зелёный. Но облик принять могу любой. Твой, например.
— Ага-а! Так, значит, драконы действительно превращаются в людей? — горящими глазами уставился Артём на себя самого, сидящего на единственной табуретке с кружкой чая в руке.
— Да, но это очень неудобно, человеческое тело так ограничено — слух, зрение, двигательная система. Я побоялся становиться настолько беспомощным в незнакомом мире, положился на ментал — тут-то ты меня и вычислил, — вздохнул гость. — Да, ты хотел уши. Вот, смотри, — опять вздохнул он. А Артём поплыл. Какие там уши! При чём тут уши? Нет, уши, конечно, тоже… нежнейшие полупрозрачные ракушки, свёрнутые из лепестков юной розы, рука так и тянется… Он стоял, забыв дышать, таял и тихо плавился. Прежний облик был прекрасен, но вот это… Нет, на это можно только смотреть, даже пальцем прикоснуться — уже кощунство! Святотатство! Только смотреть — и таять, и плыть в блаженных волнах осознания того, что ты это видишь, что удостоен… Господи, спасибо тебе, хоть и не верую!