А Вэйт смотрел на это нелепое, неуклюжее, насквозь больное существо с чувством острой жалости… и вины. Он сразу понял, что происходит с этим человеческим мальчиком, собственный недуг легко опознаётся в других, а здесь симптомы налицо. Влюблён. Не в личность, даже не во внешность, а в идею. В идею существования кого-то большего, чем человек. Ах, как это по-человечески! А ответить нечем, уж больно нелеп он со своим внезапно вспыхнувшим преклонением. Самое смешное — всего несколько дней назад Старейшина ле Скайн Вэйтэльф был бы очень рад увидеть такие эмоции и нашёл бы применение этому мальчику, хотя бы на один раз, а если бы мальчику вдруг понравилось — то и надолго. А дракон Вэйтэльф чувствовал себя раздосадованным и виноватым, хотя винить себя было, в общем-то, и не в чем — кто же знал, что на Артёма не подействует отвод глаз, и он увидит. И влюбится, вот уж это-то можно было предсказать. Большинство людей влюбляются, в первый раз увидев эльфа или вампира ле Скайн. В чём же вина? Просто нечем ответить, что ж тут сделаешь? А вдруг Ри то же самое испытывает к самому Вэйту, что Вэйт сейчас к этому человеку? Досадливую жалость. Ужасно, если так. Как глупо, нелепо… Стоило ли оживать, чтобы так влипнуть? И ведь что обидно: это только его проблема. Йэльф, вон, вполне доволен. Довольна. Йэльфи. Ри на Вэйта, наверно, никогда не посмотрит так, как этот мальчик. Похоже, этому человеку совсем не важно, кто Вэйт — мужчина, женщина, эльф, вампир. Интересно, а если бы вместо Вэйт была косматая тварюшка с паучьими лапками — он так же смотрел бы? Похоже, что да. Лишь бы разговаривала. Влюбиться в идею — тяжелый случай. Крови он предложил, ох… Хоть плачь, хоть смейся!
А может, остаться здесь? Должно же найтись хоть одно место, где можно дышать без фильтра? Забрать туда этого человека, подлечить — и тихо жить, как Вэйт привык. Правда, жаль — магия здесь корявая. Прямолинейная, жёсткая, неудобная. Необжитая. Сразу чувствуется, что ею здесь не пользуются. А так… почему нет? Мальчик будет счастлив, а если избавить его от болезней — и энергией сможет обеспечить. И постепенно привыкнуть, и перестать думать о себе, как о мужчине — что же делать, если так сложилось. И постепенно забыть Ри, избавиться от дурацкой потребности — видеть его хотя бы издали, хоть раз в день. Сидеть на макушке холма, откуда виден оазис, и ждать, уткнув подбородок в коленки. Просто чтобы увидеть. Пока не придёт Йэльф и не скажет, тяжело вздохнув «Ты опять?». Как наркотик. Странно — уже не эльф, столько тысяч лет пробыл вампиром, а стоило ожить — и вспыхнул, да ещё так неудачно. Неужели это всё время было, а он не замечал? Привязанность к Ри — она же очень давняя, но он всегда считал её дружбой. Потому, что не был женщиной? А не произошла ли смена пола во время превращения в дракона из-за этих его «дружеских чувств»? А может быть. Но Йэльф ничем подобным не страдал… Зато очень любил расхаживать девушкой, нравилось ему. Может, это повлияло? Непонятно. Мистика. Мозги можно сломать.
— Ну и как тебе уши, нравятся? — Вэйт пошевелил ухом.
— Да!.. — заворожено выдохнул Артём. — Очень…
По крыше ларька вкрадчиво зашуршал мелкий дождь, прохожих становилось всё меньше. «Созидание» петь здесь было, по меньшей мере, неосмотрительно, да и не эльф он уже, всё-таки. Вэйт поставил небольшой «Полог» и произнёс «Очищение». И ларёк стал вдруг очень уютным, а небольшой участок вокруг него на окраине старого парка окончательно утратил городские запахи — выхлопных газов с ближайшей улицы, затоптанной, залитой пивом и ещё неизвестно чем земли. Сюда пришёл лес и принёс свою истину, чистую, здоровую, живую. Запахло мхом, прелыми листьями, влажной плодородной почвой и слегка грибами. Пятачок почти не преобразился внешне, только мусор исчез, да трава стала гуще и чуть выше, но редкие, уныло скомканные дождём прохожие, вступив в этот круг, вдруг вскидывали головы, расправляли плечи, с удовольствием вздыхали полной грудью и замедляли шаг. И шли дальше, уже не ёжась от дождя, оглядывались со слабыми удивлёнными улыбками и дарили их друг другу, будто давним, нежданно встреченным знакомым. А Вэйт пил крепкий чай с сахаром, ел пастилу и слушал «Наутилус». Жизнь налаживалась.
— Роган? Ты чего такой встрёпанный?
— Дон, Вэйт не у вас? — Дон замотал головой. — Он исчез! На вызовы не отвечает, похоже — блокирует! Ни записки не оставил, ничего. Йэльф уже к нему домой сходил, там его тоже нет. Он и Ри сейчас над пустыней летают — ищут. Песок после ночи холодный, может, найдут на инфракрасном зрении, если с ним что случилось. Ри заранее в ярости.
— Ты на скале? Не гаси портал, я сейчас Лисе скажу и пройду.
— А что, не глупость, что ли? Какая-то песня, неизвестно о чём, неизвестно зачем — вынь ему, да положь! Он вообще какой-то странный в последнее время! И всегда-то был, а чем дальше — тем хуже! То на шею вешается, то волком глядит, то идеи какие-то идиотские! Я ему что — нянька? Да он старше меня на тысячу лет! А они мне заявили, что это я козёл! Я! Козёл! А он тогда кто? Вот так слинять, ничего не сказав?
— Не-ет, ты, конечно, не козё-ёл, — задумчиво протянул Дон. Ри презрительно фыркнул. Естественно, кто бы сомневался. — Козёл тварь бодрая, активная и сообразительная, а ты на это не тянешь. Ты слепой, глухой и кастрированный баран-маразматик.
— Что-о-о? — взревел Ри. Все, кроме самого Дона и мрачного, озабоченного Йэльфа, злорадно заржали. Дон не смеялся, он был зол. Блин, права была Лиса! Уж слишком тупой этот Ри.
— А Вэйтэльфи — несчастная женщина, которую в ответ на её невинную просьбу открытым текстом послал к дроу в гору предмет её воздыханий, — безжалостно продолжил Дон.
— Что-о-о? — осел Ри. Обвёл окружающих глазами. Лайм пожал плечами, Роган развёл руками, на физиономиях Фэрри и Саймона мало что можно было прочесть, но глядели они на Ри с укоризной. А из озабоченности Йэльфа можно было кирпичи лепить. — Вэйт же… Он же…
— Она. Вэйтэльфи. Ри, нельзя же быть рассеянным настолько. Ты нам сам объяснял насчёт истинного облика. Она дракхия, Ри. И у неё вдобавок моральный шок, даже не упоминая о том, что она влюбилась. Пусть она тебя не интересует, как женщина, но то, что один из нас попал в сложное положение, ты обязан был учесть. Обязан, понимаешь? Как Творец. Ты взял лидерство. Никто не спорил. А теперь сам скажи мне, кто ты есть?
— Похоже… вот то, что ты сказал… — потерянно ссутулившись пробормотал Ри. Эх, подумал Роган про Донни, какой Большой пропадает! Так грамотно выпороть — это уметь надо! — Но… где же он?.. Она…
— Потоптались вы тут изрядно, но Фэрри сказал, что последний след ведёт в портал машины. Пульта не нашли.
— Он у меня. Машина утром была включена, инфор лежал на песке, я думал — забыли выключить, ещё обозлился… Ой-й! — Ри схватился за голову. — Как же его искать? Вряд ли он сохранил последнюю настройку, он же не умеет. А я выключил…
— Вот сейчас и будем думать. Райнэ? Ваши соображения?
— Чуваки, это не просто межмировые пробои, — Саймону Вэйт нравился, очень он ему сочувствовал. Ей. Не повезло бедняге, в такого бесчувственного втюриться. Варрани из неё наверняка симпатичная получилась бы, тоненькая, большеглазая… Только зелёная, не очень удачно. Если бы хоть бронзовая, он бы, может, и сам… гхм… Но она зелёная. — Это и во времени пробои, вот они, отрицательные значения переменной. Дон прав был, не знаю, как будущее, а прошлое там точно есть. Не знаю, как такое возможно, но оно есть. Я всё никак не въехать не мог, что мне по мозгам всё время било, потом дошло. Не может того быть, чтобы на одной планете одновременно такие перепады были в развитии. Несовместимо.
— Ну, почему не может? У нас есть. Разница между дикими деревням и теми, что под на-райе, колоссальная, день и ночь. А уж про города вообще молчу, — возразил Лайм. Роган закивал.
— Не-не-не, ты вот смотри: вот там, где Ри в глаз дают, а ты дерёшься… Ри, дай инфор, я покажу… ах, ты, а видеошар-то где? — искали долго и старательно. Дон точно помнил, что в Найсвилл портативник не брал. Всё, что осталось предположить — ленту Вэйт унёс с собой. Саймон постарался вытянуть что-то со стационарного видеошара, но там изображение часто заслонялось спинами. Но кое-что смог и продолжил:
— Во, позырьте, чуваки. За той спиной. Это автомат. Машина. Значит, техноген. А он какие-то свои части всегда даже по совсем глухим дырам разносит. А вот… Там, где я это… Тряс козла этого. Жертвоприношение. Несовместимо, гадом буду!
Дон хмурился и собирался возразить, но вмешался Йэльф:
— Он прав. Не спорь, детка. Вспомни райна Берта и сравни. Ты этого помнить не можешь, но я узнал эту вонь, её ни с чем не спутать. Это называлось «бензин», производная нефти, такого ископаемого. В местной человеческой цивилизации он широко использовался, и там, куда я вчера ходил за кровью, разило им нестерпимо. Ручаюсь, что Вэйт там: песня его сразила наповал, наверняка он пошёл за полным текстом. А ты выключил портал. И я не знаю, жив ли он ещё. Нет, если он не сменил настройку, мы его, конечно, найдём. Наверно. Или не найдём. Или он не захочет вернуться. Потому что тут ты.
Ри уже ничего не говорил. Ему было плохо. За тысячелетия он не забыл, как это — оказаться в незнакомом мире, а Вэйт, наивный и восторженный, очень похож на юного Ри, поднятие во Жнеце его почти не изменило. И человеческую цивилизацию Ри тоже помнил хорошо. Грязную, вонючую и самодовольную. И своё разочарование сначала в эльфах, а потом и в людях, после чего он и постарался сделать так, чтобы о нём забыли, и стал рассматривать всех уже только как материал для своих опытов. И Вэйт — в таком мире… Но у Ри тогда были хотя бы зачатки магии драконов, а что сейчас есть у Вэйта? Ведь они никаких тестов на магию не делали, с машиной возились, и занятий не проводили, только Дон с Роганом поляризации научились, и то, опять таки, ради того, чтобы украсть из храна стабилизаторы. Магия вампиров, скорей всего, уже не работает. Эльфийская вроде бы вернулась, растили они с Йэльфом что-то там — но это так мало. Ни от пули, ни от огня она не защитит, увы, много раз проверено. Сколько в Мире Старейшин, столько и доказательств. А когда пробудится память крови? Завтра? Послезавтра? Дракона сложно уничтожить физически, но, если он уходит в бесформенность, это бывает необратимым. А всё непоправимое обычно случается быстро, один миг — и мир уже изменился, или даже перестал существовать, если вдруг исчезло то единственное, ради чего существовать ему стоило. Вэйточка! Что же ты опять наделал? И что наделал он сам? Кажется, предал друга. Не злоумышляя, просто равнодушием, заурядным невниманием — но предал. Да, пронырливый паршивец с шкодливыми ручками и невероятной способностью извлекать максимум неприятностей из минимума событий, но он всегда так радовался, встречая Ри, и так искренне… Ой, как гадко… Он не хотел, просто не подумал, да и мелочь, кажется, но величина предательства на название не влияет. И чем сам Ри теперь отличается от прочих? Он всегда гордился тем, что никого не предавал, его — да, а он — нет…