Пресловутое гномье упрямство проявилось и здесь, выражаясь в устойчивости к влиянию магии кольца. Самым крепким оказался Дарин, лишний раз доказав, что не зря он является вождем над вождями. Хотя Саурон потратил на него не меньше усилий, чем на остальную шестерку вождей, гномий король поддавался развоплощению гораздо медленнее, чем этого хотелось бы майару. Не менее устойчивым оказался и Фарин, один из ногродских вождей, зато Хъёрт с Грором порадовали Саурона своей податливостью к магии.
Майар вызвал гномьи кольца одно за другим, проверяя их носителей. Для того подобные амулеты и делались различными с виду, для того им и давали имена, чтобы при обращении к ним не возникало путаницы. Подкрепив приказ о развоплощении новой порцией силы, Саурон снова задумался о посылке гонца в Ангмар. Пусть даже Ост-ин-Эдил теперь надолго ослаблен, было бы лучше раз и навсегда покончить с этой головной болью.
Наконец у него мелькнула удачная мысль. В любое другое время Саурон счел бы ее неудачной, но сейчас от своевременного выступления ангмарских войск зависело слишком многое. Ради этого можно было отважиться на переговоры с одним из творений Отступника.
Прежде Саурон никогда не связывался с ними, потому что создания Мелькора во многом были сходны со своим создателем. Они были гордыми и независимыми, могучими и беспощадными. Не слишком разбираясь в теологии, по которой все сущее было сотворено Илуватаром, они признавали богом только Мелькора и подчинялись только ему. Когда Отступника вышвырнули с Арды, они остались сами по себе, и даже Саурон, когда-то лично знавший кое-кого из них, не рискнул бы явиться к ним с требованиями или просьбами.
О драконах он и не мечтал – попробуй, явись к дракону и предложи ему, чтобы он покатал тебя туда-сюда! Тот только посмеется, а затем выдохнет из своей огромной пасти первородный огонь, заложенный в нее Отступником, пожарит наглеца заживо и съест. Или наоборот, сначала пожарит и съест, а затем посмеется, даже если этот наглец – ближайший помощник его бывшего хозяина. Против первородного огня любая магия бессильна.
То же самое относилось и к балрогам, полностью сотворенным из первородного огня. Зато неподалеку от Барад-Дура жило летучее чудовище, сотворенное Мелькором из черного воздуха и мало чем уступавшее даже драконам. Оно имело не более двух десятков шагов в размахе пепельно-черных кожистых крыльев, но было быстрым и проворным. Его острые когти дробили гранит, а длинный зубастый клюв мог перекусить корову пополам.
Саурон не знал имени этого чудовища и не помнил, как оно называется. Он даже сомневался, говорил ли ему это Мелькор. Большая стая таких чудовищ жила в Ангбанде и почти вся погибла во время Войны Гнева, но одно из них жило в юго-восточных скалах Мордора, оставленное там Отступником для каких-то своих целей. Орки называли его попросту – Черным Ужасом, оно кормилось в южных степях, отлавливая там кочевников и их скот. По старой памяти оно не разбойничало в Барад-Дуре, поэтому его соседство считалось терпимым.
Во всяком случае, при провале переговоров с ним можно было уцелеть. Саурон прихватил с собой несколько защитных амулетов, потребовал подать коренастую оркскую лошадь и погнал ее в юго-восточный угол долины, где обитал Черный Ужас. К вечеру следующего дня он прибыл туда и вскоре по запаху и разбросанным костям обнаружил скалу, служившую местом дневки чудовища.
Когда он подъехал к скале, ее пепельно-черная верхушка вдруг развернула перепончатые крылья и устремилась на него. Майар с трудом удержал на месте вскинувшуюся лошадь.
– Именем Мелькора, выслушай меня! – закричал он, не дожидаясь, пока чудовище подлетит вплотную.
На его счастье, Черный Ужас больше маялся скукой, чем голодом. Он развернулся в воздухе и уселся на ближайший к Саурону выступ.
– Именем Мелькора… – прошипел зубастый клюв. – Кто ты такой, чтобы обращаться ко мне именем Мастера?
– Я был его ближайшим помощником, а теперь продолжаю его дело. Мне нужна твоя служба, Черный Ужас.
– Ты даже не знаешь моего подлинного имени, – презрительно фыркнул тот. – Ты из этих, в Барад-Дуре… ты – слуга Мастера, как и я. Его дело – это власть над миром и создание таких же, как я. Ты на это не способен, значит, ты не годишься продолжать его дело. Не тебе, слуга, тщиться стать Мастером.
– Да, я служил ему, но я не такой, как остальные слуги. Мелькор передал мне частицу своей силы, и с ее помощью я добьюсь власти над миром.
– Передал, говоришь… дай, взгляну… – Черный Ужас наклонил голову по-птичьи и уставился на майара одним глазом. – Вижу, есть. Откровенно говоря, Мастер не слишком-то потратился на тебя. Даже если ты добьешься власти, ты не сумеешь создавать мне подобных.
– А зачем тебе нужно, чтобы появились еще такие же, как ты? Ты так могуч и так великолепен, что тебе нет равных в округе. Зачем тебе соперники?
– Соперники нужны. Я померялся бы с ними силой и победил бы их всех. Еще мне нужна самка для продолжения рода. Одному здесь жить хорошо, но скучно.
– Во время последней войны Мелькора уцелели две самки твоего рода. Я скажу тебе, где они живут, если ты сослужишь мне службу.
Черный Ужас мерзко зашипел и защелкал клювом, что, видимо, означало у него радость.
– Раз я знаю, что они где-то живут, я и сам смогу найти их, – бесцеремонно заявил он, закончив свои рулады. – Но ты принес мне хорошую новость, и я расположился к тебе. Какую ты хочешь от меня службу?
– Мне нужно как можно быстрее попасть в Ангмар, чтобы поднять свою армию на врагов.
– Хорошее дело. Но Ангмар далеко на севере, а я не люблю холод – у меня крылья на лету зябнут.
– Моя магия защитит тебя.
– Да и поесть бы не помешало перед дорогой…
– Бери мою лошадь.
– Эту? Тощая какая-то, да загнанная. Ну ладно, съем – слезай. А где живут мои самки? Неохота мне разыскивать их по всему Средиземью.
– Я скажу тебе это в Ангмаре. – Саурон спешился и расседлал лошадь.
Черный Ужас снялся с выступа и спикировал ей на спину. Лошадь дернулась прочь, но когти чудовища раздробили ей позвоночник, а удар зубастого клюва проломил череп. Съев половину конской туши, Черный Ужас почистил клюв о землю.
– Лететь лучше налегке – доем, когда вернусь, – сказал он Саурону. – Садись ко мне на спину, да не забудь прикрыть меня от холода.
Майар взобрался на спину чудовищу и вцепился в жесткую темно-серую шерсть на его спине. Черный Ужас ударил крыльями о воздух и быстрее любой птицы помчался на север.
Гора Ветродуйная стояла примерно на полпути между Мглистыми и Синими горами, к северу от западной дороги. Это была одинокая сопка посреди сплошного лесного массива. Ее крутые склоны поросли деревьями, а с безлесной вершины открывался дальний вид на окружающие окрестности. В конце Первой эпохи, когда в Эриадоре воевали все и со всеми, на вершине была построена смотровая башня, с которой дозорные высматривали приближение северных орков. Когда орки были оттеснены далеко в Ангмар, башня потеряла стратегическое значение и была давно заброшена.
Хотя она оставалась самой высокой точкой на много лиг вокруг, орлы не гнездились на ней, тем более гигантские – размах крыльев не позволял им охотиться в лесу. Тем не менее, в последние дни они зачастили на эту башню. Случалось даже, что они привозили на себе седоков, высаживали их и улетали прочь, а седоки оставались жить в башне. Время еще не разрушило ее и она была пригодна для жилья, если не быть слишком требовательным. Но ее новые жильцы и не были такими – они отнюдь не собирались поселиться здесь навсегда.
Они выглядели кем угодно, только не отшельниками – слишком много было в них жизни, чтобы захотеть отвернуться от мира и его событий. Кроме того, они вряд ли ужились бы друг с другом, если бы остались вместе – не та у каждого из них была сила, чтобы спокойно воспринимать соседство другой силы. Они сознавали, что встретились ненадолго, и проводили время в разговорах и обсуждениях новостей. Разговорами верховодил длиннобородый старец, одетый в поношенный серый балахон, трое остальных – немолодой мужчина в бурой охотничьей одежде, высокий старик в синем балахоне и могучий рыжебородый гном – прислушивались к его высказываниям и отвечали на его вопросы. Все четверо выглядели заинтересованными собеседниками, но в то же время чувствовалось, что они чего-то ждут.
Это событие случилось несколько дней спустя, когда все четверо обитателей башни по своему обыкновению проводили время на ее верхушке. В небе появилась темная точка, быстро приближавшаяся к башне с запада.
Первым ее увидел немолодой мужчина в буром.
– Это Торонтор, царь орлов,– сообщил он остальным, кивнув на нее. – А на нем Каранир.
– У тебя, Радагаст, у самого глаз, как у орла, – заметил гном, вглядываясь в небо. – Я допускаю, что эта точка – гигантский орел, но увидеть, что там на его спине…
– Я же говорил тебе, Алатар, что послал Торонтора в Нуменор за главой нашего Ордена. Раз он летит сюда, значит, Каранир на нем.
– Надеюсь, Каранир объяснит нам, почему он заставил нас ждать, – произнес старец в сером. – Если то, что рассказал нам Палландо, верно, сейчас каждый день на счету.
Все четверо остановились у краевого ограждения, вглядываясь в приближающуюся точку. Вскоре стало видно, что это действительно гигантский орел, а чуть спустя даже гном смог разглядеть белую фигуру на его спине.
Торонтор опустился на башню и ссадил пассажира на верхней площадке. Радагаст поблагодарил царя орлов за помощь и отпустил его. К четверым наконец-то присоединился пятый – высокий худощавый старец с достоинством во взгляде и осанке, с белыми сединами и в ослепительно-белом балахоне. Его пронзительно-черные, не по возрасту яркие глаза и четко очерченный орлиный нос придавали необыкновенную живость и энергию этому сияющему белизной благообразию.
– Мы заждались тебя, Каранир, – недовольно буркнул старец в сером.
– Олорин, ты заразился нетерпением от своих любимых атани. Не понимаю, для чего тебе суетиться, когда впереди у тебя вечность. – Густой и звучный, доброжелательный голос Каранира сделал это насмешливое замечание почти что ласковым.