Испачкав в чернилах обе ладони, совершенно испортив один из драгоценных листов и худо-бедно приладившись к инструменту, то бишь к перу, я начала писать хотя бы сносно. Хотя, какой там писать — рисовала буквы, медленно и старательно. Захотелось даже язык высунуть — от старания. И, кажется, я немного забыла про время.
Портьера у двери колыхнулась, и ко мне шагнула высокая фигура, я чуть не завизжала, но сильная шершавая ладонь зажала мне рот.
— Тихо ты…
Это был голос Дина. Я замерла.
Одной рукой прижав мою голову к своему животу и зажимая мне рот, другой Дин погасил пламя свечи — прямо пальцами, и мы оказались во тьме.
— Не бойся, — он отпустил меня, — там кто-то идет по коридору. Ты же прячешься, верно?
Да, я прячусь. А он что тут делает, за мной наблюдает? Явно ведь не случайно тут. Вот паразит…
Теперь и я слышала шаги снаружи.
— Наверное, это в швейную, — шепнул Дин, крепко обняв меня за плечи. — Но если хочешь, ныряй под стол, а я при случае найду, что сказать.
Предложение было дельным, но я покачала головой — не хочу под стол. Я там уже была.
— Тогда скажем, что у нас свидание. Впрочем, они это и сами поймут, — я слышала, что он улыбнулся. — Но ты не бойся, приставать не стану, — он бросил передо мной какую-то большую тряпку, закрыв ею и тетрадь дедушки, и мою бумагу с пером и чернилами.
Теперь мы и правда показались бы влюбленной парочкой для того, кто заглянет в комнату.
Как давно он за мной следит? Какая же я растяпа…
Рядом, у двери швейной, гремели ключами, экономка что-то выговаривала портнихе — я не прислушивалась. Главное, чтобы сюда не заглянули.
Экономка с портнихой поспорили какое-то время — портниха на чем-то настаивала, Нона возражала, но они ушли, наконец.
Я высвободилась из рук Дина, отодвинулась.
— Не бойся, Камита, — сказал Дин. — Только вот что — собери свои вещи, и пойдем отсюда. Здесь тебе больше спокойно не будет, слышала ведь? Приедут еще мастерицы, и станут работать по ночам, что-то там доделать надо. Ты не знаешь, зачем невесте пять возов одежды, даже если она выходит за младшего князя? — говоря это, он зажег свечу, я даже не поняла как, опять какая-нибудь мелкая покупная магия.
Я качнула головой — не знаю. Зачем-то нужно.
— Я покажу тебе место, где сможешь делать что хочешь, — добавил Дин, — и прятать, что хочешь.
Ого, даже так. Он действительно наблюдал за мной. Но что я теперь теряю, если его послушаюсь? Он может помочь — пусть поможет. Он будет на моей стороне, раз заявил ленне, что попытается мне понравиться.
Я быстро собрала все, завернула в ту же тряпку, и пошла за Дином.
Нам пришлось спуститься, выйти из здания и пересечь двор. Длинный низкий дом с маленькими окнами, я думала, это помещение для слуг или что-то вроде кладовки, входная дверь приоткрыта, около нее — куча соломы, на которой возлежал лохматый черный пес. Пес заворчал, Дин потрепал его по шее.
— Будешь пускать ее, Фор. Ей можно.
— Не бойся, заходи, он повернулся ко мне, сунул в руки свечу.
Я зашла в длинный коридор, конец которого терялся во тьме. Дин тут же догнал, придержал за локоть:
— Сюда, — он раскрыл передо мной дверь.
Это была довольно просторная комната с земляным полом, посыпанным травой, с полками, большим столом и сундуками вдоль стен. И с кованой задвижкой на двери.
Дин проследил за моим взглядом, улыбнулся.
— Это моя комната, так, для… для разных дел, в общем. Я тут не сплю. И девушек не соблазняю, так что сразу говорю, для этого найдем место получше.
Я рассмеялась. Да, кровати тут не было, лавки — тоже.
— Вот, смотри, — он достал с полки связку ключей, снял один и отдал мне. — Вот в этот сундук можешь складывать что хочешь, никто не заглянет. Можешь вообще здесь жить, хочешь, кровать поставлю?
Я отрицательно качнула головой — нет, таких благодеяний не надо. Он понимающе кивнул.
— У меня от этого сундука второго ключа нет. Просто приходи сюда, когда тебе надо, и делай, что хочешь, никто не будет мешать. И я не буду. Фор тебя пустит, хоть он с виду злой, ты его не бойся. Сейчас мне уйти?
Я решительно покачала головой, подошла к столу, выложила на него бумагу с моими потугами на чистописание, чернила и перо, книгу оставила в свертке, отложила в сторону. И знаками и мимикой изобразила просьбу о помощи.
Дин посмотрел, задумчиво наморщил лоб:
— Ты хочешь грамоте научиться, и чтобы я помог? Конечно, запросто. А то все удивляются, почему это Камита неграмотная. Кстати, знать бы, а почему? Где ты жила, что тебя даже читать не научили? С мельника за это и штраф слупить можно, если, конечно, не оправдается. Не верится, что ты не сумела, в другом ведь дело?
Я нахмурилась. Только скандалов мне не хватало. Вот сейчас — точно не надо.
— Ладно, понял, молчу, — он усмехнулся. — Только я вот решил, что не буду с тобой совсем уж бескорыстным. После каждого урока — поцелуй. Если решишь, что заработал. Угу?
Мы встретились взглядами, в его глазах — интерес пополам с надеждой. Думает, сейчас отказываться буду? А, была ни была. Мне стало весело, и я кивнула.
Если решу, что он заработал! Надеюсь, будешь стараться, дорогой!
Он заулыбался, в глазах смешинки заиграли.
— Но сначала — аванс, прямо сейчас?
Аванс! Слова-то какие знает, дурачок местный! Интересно, у него-то такая репутация — почему? Только потому, что забывает?..
Препираться — время терять. Я быстро встала на цыпочки и легонько чмокнула его в губы — он даже опомниться не успел. Стиснул меня, прижал к себе.
— Э-э… такой маленький аванс?
Я стиснула зубы и решительно замотала головой, и даже зашипела сквозь зубы — забавно получилось. Дин меня тут же отпустил.
— Ладно, ладно. Надеюсь, плата за урок будет… это… ощутимее. Вот что: я скажу Ноне, что ты хочешь грамоте научиться, и можешь не прятаться, что тут такого-то? Зачем тебе учиться по ночам, встаешь ведь не позже других. Поняла?
Я кивнула. Милый Дин, где бы мне еще днем время взять? И потом, надо же, "я скажу Ноне"! Уверенно так, дескать, он скажет, и все, решен вопрос. И правда, что ли, чувствует себя хозяйским сыночком, хоть и незаконным? Нет, особенно я его значимости тут не замечала, это с ленной Даной никто не спорит. А Дин… Он от всего как будто в стороне, но положение занимает определенно особое, хоть и неоднозначное.
Дин подвинул лавку к столу, сел, кивнул, приглашая меня сесть рядом. Уверенно взял перо, попробовал обмакнуть его в мою "чернильницу", отставил пузырек в сторону и достал из выдвижного ящика свою — невысокую баночку с крышкой, налитую доверху.
— Вот, пользуйся. И, кстати, бумагу тоже у меня бери, эта — дорогая, она только у хозяев. Заметят — может влететь, — он сунул бумагу ленны в тот же ящик, а из него достал несколько других листов, сероватых и не таких шелковисто-гладких.
— Умеешь писать свое имя? Вот так… Камита… — в его руке перо писало легко и без клякс.
Мое имя. Я уже прикидывала, как его написать, но ошиблась в двух буквах. Наверное, в любом языке так — на слух правильно писать не научишься, надо знать правило. Так что мне просто повезло, что заполучила Дина в качестве преподавателя, еще бы заниматься побольше.
Он дал мне перо, и я стала писать свое… точнее, не свое имя. Чуть сильнее нажала… снова клякса! И руки все в черных пятнах — стыдобище.
— Не спеши, — Дин улыбался, — давай еще раз…
Как жаль, что завтра уезжать из замка, черт бы побрал барышнину мнительность. Надеюсь, на пару дней, не больше? А если из-за своих дурацких предположений ленна не возьмет меня в Андер… даже думать не хочу.
Утром на телеге, запряженной двумя коняшками, мы приехали на ту самую дальнюю ферму. Мы — это двое мужчин и пять девушек, не считая двоих вооруженных стражников, которые скакали верхом, и поставленной над нами лиры Авы, еще одной дальней родственницы именя, у которой была отдельная коляска. Пять девушек — это условно. Без платков, полностью закрывающих волосы, были три из нас. По современным обычаям нашего мира, и сорокалетнюю незнакомую даму, если она стройная и хорошо выглядит, между делом можно девушкой назвать — все воспримут, как должное. Здесь же и семнадцатилетнюю девчонку, которая только что вышла замуж и надела платок вместо ленты, с девушкой уже не спутаешь, и не назовешь так — не поймут…
Ферма оказалась большим низким домом, к которому прилагался просторный двор, заросший травкой, хозяйственные постройки, башня метров восемь высотой и пять в диаметре в самом углу двора, и все это было огорожено глухим частоколом. Для чего башня, я уже знала — для рухов, в замке тоже были такие башни. Из случайно подслушанных фраз я уже поняла, что руха можно посадить и на землю, но предпочтительнее все же на башню, или на специальную тумбу, камень или еще на какую-нибудь возвышенность, руху с нее взлетать проще, и вообще, так он чувствует себя комфортнее. А тот рух, на котором постоянно летают, бывает, и живет месяцами на башне, только на зиму его в наземное стойло переводят. И как за ними ухаживают, интересно? Это же птицы, их, к примеру, нельзя научить гадить по расписанию — насколько я понимаю. В нашем мире на птицефермах стоит густая весьма характерная вонь. А на птичнике с такими птичками? Что-то мне говорило, что нет. Их тут явно холят и лелеют, но какого труда это стоит?
Но это так, к слову. На ферме не было ни рухов, ни вообще никого, хотя бы сторожа. Наш кучер дядька Нул, как его все называли, отпер ключом ворота, сначала въехала лира Ава, потом мы, потом стража. И понеслось…
Сначала лира Ава велела обустроить себе комнату, то есть выскоблить ее, потом принялась раздавать поручения. Дом был невероятно грязным и запущенным, нам отводилось на работу три дня — даже не верилось, что управимся. Стражники принялись было играть в кости, но очень скоро их тоже задействовали там, где позарез требовалась мужская сила. Впрочем, они включились в работу охотно, шутили с девушками — было весело, куда веселее, чем работать в замке под присмотром экономки. Тетушка Ола щедро отвесила нам продуктов: сметаны, масла, крупы, муки и еще всякой всячины, даже пару копченых окороков. Видно, для свадьбы продуктов закупили много, вот Ола и решила побаловать невзначай и нас тоже, благо Крыса почему-то в это не вмешивалась. Так что, все были довольны, лишь я одна чувствовала себя ссыльной.