ремление воевать исключительно на колесах и на гусеницах у нынешних российских генералов имеет маниакальный характер, и особенно ярко это проявляется во время боевых действий в городских условиях. Капитан смотрел и размышлял, однако экипаж "Шилки", похоже, чувствовал себя далеко не так спокойно. Перед колонной, почти уже на самом Садовом кольце, возвышалось многоэтажное жилое здание, балконы которого были сплошь превращены в лоджии со второго этажа (на первом размещались магазины) до последнего двенадцатого. Рамы большинства лоджий были открыты, и оттуда высовывались головы зевак. На лоджиях средних этажей капитан заметил какое-то движение, однако не обратил на него особого внимания. Не так отреагировал экипаж "Шилки". Послышалась матерная брань, лязгнул захлопнувшийся командирский люк, взревел двигатель. Установка зачем-то дала задний ход, заставив притормозить шедший сзади танк, повернула башню на дом - и внезапно толпа вместе с Ищенко шарахнулась назад, оглушенная грохотом внезапно заработавшего счетверенного пулемета. Видимо, командиру померещился где-то на лоджиях гранатометчик, и сейчас "Шилка" обрушила на фасад дома шквал огня. На тротуаре происходящее осознали гораздо раньше, чем на балконах - рядом с Ищенко послышались крики ужаса и призывы:"Уходите!" - словно те, кто смотрел на движение колонны сверху, могли их услышать. От фасада дома в разные стороны брызнуло множество обломков, заклубилась пыль, переворачиваясь в воздухе, плавно полетели вниз листы балконной обшивки. Водопадом сверкало на солнце сыпавшееся вниз битое стекло, и целые куски бетона, отбитые от балконов, с глухим грохотом падали на припаркованные внизу автомобили. Безвольно болтая руками и ногами и переворачиваясь на лету, словно тряпичная кукла, вниз полетело человеческое тело, затем еще одно... А счетверенный пулемет "Шилки" продолжал с глухим грохотом палить по дому. Пляска попаданий, клубы пыли, отлетающие обломки - все это переместилось на верхние этажи. На лоджиях уже никого не было, но Ищенко понимал, что под таким градом пуль немало шансов погибнуть и внутри квартиры - хотя бы от одних рикошетов. Череда попаданий прошлась по кромке крыши, отбивая куски бетона, повалились срезанные пулями антенны, заискрились перебитые провода. Пулеметы на мгновение умолкли, стволы их опустились. Однако как только мертвую тишину вокруг нарушил чей-то пронзительный крик, пулеметы загрохотали вновь, расстреливая теперь нижние этажи. Мгновенно обвалились витрины, в клочья разлетелись вывески, с грохотом взвился в воздух капот автомобиля. Затем настала очередь уцелевших лоджий. Там свинцовая метла захватила какого-то беднягу, который выскочил на балкон посмотреть, что происходит. Вместе с кусками рам и обшивки балкона человеческое тело рухнуло на тротуар и исчезло в клубах пыли. Наконец грохот смолк и наступила тишина. Слышалось только, как стреляные гильзы звенящей струйкой стекают по броне на мостовую. Дом зиял рядами пустых оконных проемов, от большинства балконов остались только выщербленные бетонные плиты с окружавшими их изуродованными решетками и торчавшей из сколов бетона арматурой. На одном из балконов, зацепившись одеждой за арматуру, мешковато повис труп, словно подхваченная нитью за пояс марионетка. Пока "Шилка" вела огонь, из колонны выкатился танк и поравнялся с ней, вращая башней и словно ощупывая окрестности хоботом орудия. Теперь одновременно лязгнули люки машин: люк перед башней "Шилки" и башенный люк Т-80. Высунувшийся из люка командир танка обратился к командиру зенитки:
- Слышь, ты чего там увидел-то?
- Из гранатомета какая-то сука целилась,- взволнованно ответил зенитчик. - Ну мы и дали.
- Да уж, вы дали,- протянул танкист. - Ты уверен, что видел гранатомет?
- Да ты что?- обиделся зенитчик. - Еще чуть-чуть, и пальнул бы, гад!
- Ну ладно,- пробормотал танкист и скрылся в люке. Через минуту, огибая передние машины, к пострадавшему дому помчалась боевая машина пехоты. Заложив вираж, она с разгону влетела на тротуар и затормозила перед разбитыми витринами. Открылись десантные люки, и десант пехотинцев с оружием наизготовку посыпался наружу. Пехотинцы, пригибаясь, вскакивали через витрины в помещения первого этажа, а БМП дала задний ход, задом пересекла улицу и там остановилась, задрав к провалам окон ствол пулемета. В промежутке между домами Ищенко заметил другую БМП, огибавшую злополучный дом сзади. За ней промелькнули фигуры солдат. Из колонны выкатилось несколько машин - они встали на той стороне проезжей части, которая до этого оставалась свободной, и нацелили орудия и пулеметы на дома по противоположной стороне улицы. То же сделали и машины, продолжавшие стоять в колонне. Взяв под прицел все здания, командир колонны высадил свою немногочисленную пехоту, и она двинулась к Садовому кольцу цепочками по обеим сторонам улицы, прижимаясь к стенам домов и держа под прицелом окна по противоположной стороне. Когда началась стрельба,толпа зевак почти полностью рассосалась - рядом с Ищенко остался стоять только пожилой мужчина с морщинистым обветренным лицом, в старом, но опрятном пиджаке и в рубашке без галстука. Недоуменно глядя на Ищенко прозрачно-голубыми глазами, мужчина произнес:
- А ведь не было там никакого гранатомета. Что этот сопляк говорит?.. Я как раз туда смотрел,- не было!
- Не было, отец,- со вздохом согласился Ищенко.
- Выходит, ошибка получилась,- сказал мужчина, и в голосе его прозвучала покорность. Он продолжал озадаченно глядеть на солдат, подбиравшихся к Садовому кольцу, и словно силился что-то понять. Ищенко почувствовал, что у него отчего-то перехватило горло, пробормотал "Бывай, отец" и зашагал прочь. В этот миг до его слуха донеслись далекие орудийные выстрелы.
На противоположной стороне Садового кольца Тавернье и Шарль упивались исключительно удобным расположением своего корпункта. Прочие сотрудники им не мешали - Тавернье по телефону приказал всем оставаться дома. С балкона было видно все, что происходило на перекрестке улицы, впадавшей в Центр с юга, и Садового кольца. С противоположной стороны, с другого балкона, можно было видеть суету офицеров, прибытие и убытие более высокого начальства, оценивавшего обстановку на месте, и маневры бронетехники, часть которой, найдя параллельные проезды, втянулась в них и по ним вышла на Садовое кольцо. Через некоторое время наступило затишье, нарушаемое лишь рокотом двигателей. Журналисты успели сварить кофе, сделали бутерброды и сидели в комнате на стульях возле открытого балкона, болтая о всяких пустяках - гадать о том, пойдут ли войска на штурм, начнутся ли переговоры и как долго они продлятся,им уже надоело.
Вдруг внизу послышалось какое-то движение, возгласы,взревели двигатели. Оба журналиста, отставив чашки и расплескав при этом кофе, ринулись к балкону. Внешне ничего как будто не изменилось,но бронеколонна,еще пять минут назад напоминавшая безвольно распластавшуюся спящую змею, теперь словно наполнилась внутренней силой и приготовилась к броску. Однако уловили это, видимо, и на другой стороне Садового кольца - над перекрестком загремел голос из динамика:"Внимание! Мы обращаемся к командованию войск, введенных в Москву! Мы знаем, что вы получили приказ о штурме Центра и готовы передать его своим частям. Однако предупреждаем: попытка штурма обернется огромными потерями среди вверенных вам солдат и офицеров и страшными разрушениями исторической части города. Мы имеем достаточно сил и средств, чтобы оказать эффективное сопротивление любому противнику и не собираемся сдаваться в плен. Мы призываем вас одуматься, не выполнять преступных приказов и воспользоваться своим влиянием для начала переговоров. Солдаты и офицеры, находящиеся на рубеже центра Москвы! Не верьте тем, кто хочет представить нас террористами! Среди нас нет уголовных преступников, и мы не выдвинули никаких корыстных требований. Мы хотим лишь смены руководства страной, потому что нынешнее руководство, по нашему твердому убеждению, не стремится к социальной справедливости и к величию России. Солдаты и офицеры! Подумайте, стоит ли проливать свою кровь и кровь своих братьев, таких же русских людей, только ради того, чтобы те, кто правит вами сейчас, оставались у власти? Подумайте о своих и наших семьях, не стреляйте в своих братьев, оставайтесь на месте и требуйте начала переговоров!"
Динамик смолк. Послышались команды, забегали офицеры, но динамик загремел снова, и когда он умолк во второй раз, то французам показалось, будто звучавший над округой голос разрядил электричество, витавшее в воздухе. Ощущение того, что разлегшаяся внизу зеленая махина приготовилась к броску, исчезло. Шли минуты, но ни одна машина не двигалась с места. И тут журналисты увидели джип, мчавшийся на бешеной скорости по свободной части проезжей полосы откуда-то от хвоста колонны. В джипе кроме шофера был лишь один пассажир - грузный человек в камуфляжной форме и в армейском кепи, из-под которого виднелись седые волосы. Джип затормозил у головного танка, человек в кепи ловко перепрыгнул с джипа на броню, вскарабкался на башню и постучал по люку рукояткой пистолета. Из люка показался танкист. До журналистов долетели раскаты энергичной речи человека в кепи. Он говорил всего с минуту, после чего командир танка нырнул обратно в люк. Взревел танковый двигатель, человек в кепи ловко прыгнул обратно в джип, и тот, лихо развернувшись, помчал его к хвосту колонны, а танк, лязгая гусеницами, двинулся через Садовое кольцо.
Впрочем, двинулся он не один - в облаках дизельной гари Тавернье не заметил сначала две цепочки солдат в голубых беретах, по обе стороны улицы бегом двинувшиеся за танком. Они поравнялись с танком, который полз на самой малой скорости, и на открытом пространстве Кольца начали было его обгонять, но тут до слуха журналистов донесся сухой стук сразу нескольких пулеметов, заработавших одновременно. Солдаты остановились, потом попятились под прикрытие корпуса танка, но танк продолжал двигаться вперед, и они, оставшись без защиты под кинжальным огнем, вновь