зать. Пальцы раненого судорожно стискивали каркас носилок, в лихорадочно блестевших глазах стоял ужас. Следующий раненый вышел сам, опираясь на товарища - глаза его были завязаны бинтом, из-под которого по щеке стекала струйка крови. Четвертый, голый по пояс, лежал на носилках лицом вниз, а на его белой спине чернела огромная, словно нанесенная секирой рана со вздувшимися краями.Этого зрелища Альбина уже не выдержала и взмолилась:
- Витя, милый, прекрати, я больше не могу на это смотреть!
- Не можешь - не смотри,- резко произнес Корсаков. - А ребятам не помешает. Особенно тем, кто захотел красивой жизни и потому явился сюда без приглашения.
- Виктор, ты что думаешь, мы дураки и ничего не понимаем?- обиженно спросил Алексей. - К чему этот воспитательный просмотр?
- Просто понимать мало,- возразил Корсаков. - Чтобы понять по-настоящему, надо посмотреть. Имей в виду: вы еще не чувствуете, как все это пахнет, вы не пережили того страха, который пережили они там, под землей. Вы хоть и слышите, как они стонут, но в записи это совсем не то, что вживую,- половина оттенков утрачивается, а сильнее всего пробирают иногда именно оттенки.
Из темноты вынесли обгорелого мертвеца - руки его были подняты в "позе боксера", широко разинутый рот скалился на черном лице двумя рядами ослепительно белых зубов. Альбина приглушенно вскрикнула и унеслась в соседнюю комнату. Там она спугнула капитана Ищенко, под шумок наливавшего себе в чай коньяку. Восставшие соблюдали в своей среде "сухой закон", хорошо понимая его необходимость среди разливанного моря дармового алкоголя, однако капитан позволял себе порой нарушать это установление, ссылаясь на свои годы и житейскую мудрость. В любом случае ему не хотелось бы, чтобы командир увидел, как он доит секретную бутылочку. Капитан рефлекторно дернулся к шкафу, но, увидав Альбину, решил сделать вид, будто ничего особенного не происходит, и с суровым лицом долил чашку коньяком доверху. Он хотел было поставить бутылку на место, но Альбина налетела на него, как вихрь, и со словами:"Это просто садизм какой-то!" выхватила у него бутылку и сделала несколько огромных глотков из горлышка. Капитан в ужасе издал невнятный сдавленный звук, но было уже поздно - скрыть недостачу коньяка не представлялось возможным. После недолгого размышления Ищенко захлопотал вокруг гостьи:
- Присаживайтесь! Это Федорыч вас расстроил? Да, не привык он с дамами общаться... Вот, выпейте чайку - хороший, с коньячком...
Когда Альбина пригубила чаю, капитан со спокойной совестью вышел в соседнюю комнату и с укором обратился к Корсакову:
- Что ж ты, Федорыч, девушку так разволновал? Я ей дал сперва коньячку выпить, а теперь налил ей чаю с коньячком.
Уловив недоверие в глазах Корсакова, капитан возмутился:
- Если не веришь, можешь сам ее спросить. Вот она сидит и пьет чай с коньяком. Чего мне врать-то?
Корсаков только махнул рукой и обратился к музыкантам, вперившим взгляды в экран телевизора:
- Ну посудите сами, могу я бросить вас в такую мясорубку? У вас другая стезя в этой жизни. Уж если вам приспичило повоевать, ищите сами оружие и сами воюйте, чтобы только я о ваших затеях ничего не знал. Я вам в этом деле намерен не помогать, а только мешать.
Алексей с трудом оторвался от созерцания мертвецов, уложенных в длинный ряд вдоль всего подвала, и спросил:
- И что, всех, кто хотел прорваться в Центр, так под землей и перебили?
- Ну почему, не всех,- ответил Корсаков. - Один отряд сумел пробиться назад, хотя и с потерями. Ну и многие ранеными попали в плен. Мы их отправим назад через Кольцо - нам и со своими ранеными хлопот хватает. Ну так что, едете вы обратно?
- Послушай, Виктор, мы искренне хотим вас поддержать,- серьезно сказал Саша. - Неужели поддержку ты понимаешь только как участие в боях с твоим противником? Я, к примеру, хотел бы поработать на радио. Все известные радиостанции передают только обращения к народу,- так их скоро просто перестанут слушать. Мы могли бы пока заняться этим, а если тебе понадобится от нас еще что-то, то мы будем всегда под рукой. Работать на радио мне приходилось, так что в грязь лицом мы ударить не должны.
- Это другое дело,- после краткого раздумья ответил Корсаков. - Я вас могу отправить прямо сейчас к некоему господину Мечникову - он у нас отвечает за радиовещание. Человек он веселый, так что, думаю, вы с ним сработаетесь. А ваши кассеты у вас с собой есть? Вот и хорошо - заведите там что-нибудь повеселее, пусть все знают, что у нас отличное настроение. Да и для вас это будет неплохая реклама.
- А жить-то мы где будем?- осторожно спросил Алексей, видимо, боясь показаться назойливым.
- Если хотите, можете расположиться в гостинице - я распоряжусь. Если хотите - можете прямо здесь: у нас здесь есть апартаменты. Но у меня под боком прошу не сидеть: приехали работать, так работайте.
- Ну, перестали вы этот ужас смотреть?- спросила Альбина, появляясь на пороге комнаты. Корсаков выключил видеомагнитофон, и экран наконец перестал неудержимо притягивать взгляды гостей.
_ Альбина, мы едем обрабатывать общественное мнение в интересах вот этого прекрасного человека,- показал на Корсакова Алексей. - Ты с нами?
- Ну вот еще,- фыркнула Альбина. - Зачем я там нужна? А здесь я похозяйничаю, наведу порядок, и вообще... Вообще им тут женской руки не хватает.
- Если женщин послушать, так везде женской руки не хватает,- съязвил Корсаков. - Везде, где им хочется остаться.
- Я могу и уйти,- прищурилась Альбина. Корсаков с притворным испугом возразил:
- Ну что ты, как можно? Конечно, оставайся.
- Оставайся, но постарайся быть полезной,- подхватил Алексей. - Не стой у человека над душой, у него и без тебя много хлопот - как бы что взорвать, то да се... Жизнь террориста не сахар. Приехала, так работай, чтоб мы с Александром не краснели за тебя.
- Альбина, твои друзья - полные негодяи,- заметил Корсаков. Он хотел было приказать Ищенко сопроводить музыкантов на радиостанцию, но перспектива остаться один на один с Альбиной его смутила. Он взял со стола сотовый телефон, отдал необходимые распоряжения шоферу, после чего сообщил музыкантам: - Машина вас ждет.
- Прекрасно... Альбина, я очень надеюсь на тебя,- сделав страшные глаза, сказал Алексей. - Главное, чтоб не было этого, как его... секса, вот. Чтоб грубой эротики тоже не было...
- Нет, эротика имеет право на существование,- возразил Александр, которого Альбина уже выталкивала на лестничную клетку. - Но очень важно, чтобы она не переходила в порнографию. Альбина, ты знаешь, где
грань между эротикой и порнографией?
- Вы уйдете или нет?- рассвирепела Альбина. Когда за гостями захлопнулась дверь, она спросила: - Интересно,а как вы здесь питаетесь?
- Ну вот, начинается,- простонал Корсаков. - Хорошо питаемся, с голоду не пухнем. Правда, капитан?
- Да что ты его спрашиваешь, он тощий, как щепка,- пренебрежительно махнула рукой Альбина. - И ты тоже неважно выглядишь. Я еще по тому отдыху на море помню: если тебе не приготовить и под нос не поставить, ты так и будешь ходить голодный или нажрешься чего попало.
- Что делать, дорогая, я привык,- заметил Корсаков. - Если бы у меня был желудок похуже, то я давно уже сменил бы образ жизни.
- Не надо до этого доводить,- наставительно сказала Альбина. Корсаков поднял брови:
- Стало быть, ты хочешь, чтобы я продолжал вести нынешний образ жизни, только при этом хорошо питаясь? Образ жизни искателя приключений, террориста...
- Я не то хотела сказать,- смутилась Альбина. - И вообще мне все равно, какой образ жизни ты ведешь. Так как же вы питаетесь, в конце концов,- неужели все время всухомятку?
- Бывает, конечно, но не все время,- ответил Корсаков. - Тут неподалеку есть один ресторанчик, мы им платим, и они носят нам сюда обеды. И нам удобно, и им хорошо - заведение не простаивает.
- Горячая пища человеку нужна три раза в день,- заявила Альбина. - Особенно мужчине. В этом доме есть газ?
- Здесь есть даже кухня. По коридору и налево,- показал Корсаков. Когда Альбина удалилась осматривать кухню, он пояснил в ответ на вопросительный взгляд капитана Ищенко: - У нас с ней был роман когда-то. Прекрасная девушка,но что мне с ней делать - не жениться же на ней?
- А почему бы и нет?- пожал плечами Ищенко. - Не вечно же будет продолжаться эта заваруха.
Даже самых близких Корсакову людей отделяло от него именно это: все они были уверены, что та война, на которой они оказались вместе, когда-нибудь кончится, и не мешает подумать об устройстве мирной жизни. Корсаков же был уверен в обратном - в том, что война не кончится никогда. Разговоры о мирной жизни теперь уже не казались ему чем-то вроде предательства, как в былые времена,- они лишь порождали в его душе легкую горечь. Он вздохнул и произнес:
- Окончится эта заваруха - начнется какая-нибудь другая. Кроме того, меня по всему свету ищут, а в те места, где я могу отсидеться, опасно везти жену. Если бы я не мог жить без этой женщины, тогда еще куда ни шло, а так - зачем мне лишние проблемы?
- Тоже правильно,- неохотно согласился Ищенко, которому Альбина очень понравилась. Он бы и сам приударил за ней, но заметил, как она смотрит на Корсакова, и понял, что у него, да и ни у кого другого, пока нет шансов. Тем временем Альбина появилась из коридора и с ужасом произнесла:
- Что за бардак вы развели на кухне? Там же просто помойка! Везде более или менее чисто, а на кухне бардак!
- Альбина, это не мы,- объяснил Ищенко. - Этот офис принадлежал раньше азербайджанским бандитам. В комнатах они ради показухи соблюдали чистоту, а на кухне, наверно, расслаблялись. Мы там ни разу не готовили, ей-Богу.
- И не убирали тоже ни разу,- ядовито заметила Альбина, вихрем прошлась по комнате в поисках швабры и тряпки и, ничего не найдя, вновь вылетела в коридор. Корсаков мрачно заметил: