– С ружьем-то?
– Да нет! С прадедом. Вот он был врать горазд, так не мне чета. Куда мне до него!
Людоед сильно растерялся.
– Так вы насчет ружья неправду сказали?
– Конечно! А вы что, поверили? – охотник рассмеялся. – Охотникам верить нельзя. Охотники ужасно любят обманывать.
– А-а, – успокоившись, вздохнул людоед. – А то я уж испугался. Так уберу ружьишко-то? Чего ему рядом стоять?
– Да, да. Убирайте, конечно. Здесь оно мне без надобности. Сразу видно, к хорошим людям попал. У вас-то мне чего бояться?
Людоед снова гнусно улыбнулся большими зубами и ласково произнес:
– Конечно, конечно. У нас вам бояться нечего. Дом тихий. Живем скромно. Отдохнете хорошо. Сон глубокий и успокаивающий.
Собака у камина подняла голову и вдруг оскалила клыки.
– Тихо, Снежок, – сказал охотник. – Что-то он нервничает.
– Странно, – фальшиво улыбаясь, пожал плечами людоед. – Может, крысу учуял. У нас под полом живут. Иди сюда, собачка, я тебе луковку дам.
Пес отвернулся к камину и стукнул хвостом по полу.
– Ну, не хочешь – как хочешь. А луковка вку-у-усная.
Людоед сделал шаг в сторону собаки, и та глухо зарычала.
– Он ел уже, – сказал охотник. – Зайца в лесу поймал. Да это, кстати, и не собака вовсе.
– Не собака? А кто тогда?
– Волк.
– Белый волк? Опять обманываете. Таких не бывает!
– Как не бывает? Вот он лежит.
– Но он же у вас белый.
– Ну так что? Полярный волк, арктический.
– Откуда у нас тут полярный волк?
– А откуда у вас столько снега?
– И то правда, – согласился людоед. – Раньше столько не падало. Но все-таки странно – белый волк. Непривычно как-то.
– Это сначала так. Я тоже первое время удивлялся. Потом привыкаешь. Тем более что это ведь не обычный волк. Можно сказать, что это и не волк даже.
– Ну вот! – воскликнул людоед. – Я же сразу подумал, что это собака.
– Нет, – загадочно ответил охотник. – И не волк, и не собака.
– Как это? – опешил людоед.
– А вот, кому свежей похлебки из лука! – ласково запела людоедиха, внося в комнату булькающую кастрюлю, из которой доносился удушливый сладковатый запах. Молли едва не сделалось плохо при виде желтого месива, хлюпающего в кастрюле.
– О! – воскликнул людоед, потирая руки. – Сейчас поедим! А то я что-то совсем проголодался. Вы как насчет двух-трех вареных луковок? Аппетит, наверное, разыгрался в лесу? Садитесь скорее за стол – закусим как следует! У нас, правда, хлеба нет. Но так, знаете, даже еще вкуснее.
Охотник заглянул одним глазом в кастрюлю, втянул носом пар и облизнулся.
– Ух ты! Моя любимая похлебка! Как это вы догадались, ума не приложу!
При этих его словах Молли чуть не стошнило.
– Жаль только, что мне врачи запретили ее есть, – продолжал со вздохом охотник. – Слишком, говорят, часто вы ее кушаете. От этого могут произойти страшные вещи. Надо сесть на диету как можно скорее, побольше спать, а главное – не есть ни под каким видом похлебки из вареного лука.
– Какие вещи могут произойти? – настороженно спросил людоед.
– Ну… разные… – рассмеялся охотник.
– Какие разные?
Охотник надул щеки, выпучил глаза и, не меняя этого выражения, ответил:
– Можно вот таким навсегда остаться.
– Какой ужас, – прошептала людоедиха, прикрывая в испуге свой огромный как у лошади рот. – Неужели бывают такие безобразные люди?
– Бывают даже еще страшней, – сказал охотник, сдувая щеки.
– Бедняжки! Как же им тяжело живется.
В писклявом голосе людоедихи послышалось искреннее сочувствие.
– Да уж, – отозвался охотник.
Людоед посмотрел на себя в зеркало, висевшее у камина, пошевелил вывернутыми ноздрями и причесал пальцами шерсть на голове.
– Хорошо еще, что мы этой луковой похлебки мало едим. Терпеть не могу некрасивые лица.
– Ой-ой-ой, – игриво захихикала его подруга. – Ну ты-то у меня мужчина хоть куда.
И она громко чмокнула его в волосатое лицо. Людоед приосанился и гордо пошевелил плечами.
Тем временем охотник вынул из своей кожаной сумки кусок вяленого мяса, разрезал его и положил на тарелки.
– Так что вы говорили про вашего волка? – спросил его людоед, жадно запихивая в рот сразу несколько кусков мяса. – Как это он может быть и не волком, и не собакой?
– О, это очень длинная история, – улыбнулся охотник. – Боюсь, вечера не хватит, чтобы всю рассказать.
– А мы попозже спать ляжем, – сказал людоед и схватил с тарелки еще один кусок. – Я ужасно разные истории слушать люблю.
– Ну, хорошо. Тогда слушайте…
И Молли за каминной трубой затаила дыхание.
Глава шестаяРассказ охотника
– Охотился я однажды по ту сторону Великих Гор, – начал охотник. – Непросто было туда перебраться, но мне повезло. Один мой знакомый рассказал про ущелье, через которое можно пройти Великие Горы насквозь. Дичи на той стороне оказалось так много, что мне даже пуль не хватило. Зайцы, лисы, барсуки, утки – я уже все патроны истратил, а они все лезут и лезут. Куда ни повернись, везде какой-нибудь зверь сидит. Я даже стрелять устал. Уже на обыкновенную дичь внимания не обращал никакого. Увижу лису под деревом. «А! – говорю. – Лиса опять!» – и иду себе дальше. Так же точно и с зайцами, белками и разными прочими утками. Надоели они мне как горькая редька. А вот чего я хотел, так это настоящего зверя убить. Медведя, лося, или, на худой конец, тигра…
– А что, по ту сторону гор и тигры в лесу водятся? – неожиданно спросил людоед, доедая последний, самый маленький, кусочек мяса.
– А если будете мне мешать, – спокойно ответил охотник, – так я ничего рассказывать не буду.
– Не перебивай его! – зашипела людоедиха. – Чего человеку мешаешь!
Людоед только испуганно таращил свой глаз.
– Ну так вот, – продолжал охотник. – Стала мне вся эта мелочь противна и решил я назад возвращаться. Все равно, думаю, никакого серьезного зверя я так и не встретил. Чего мне там было еще делать?
Собрал свои вещички, упаковал заячьи да лисьи шкурки и двинулся в обратный путь. Иду себе, иду, насвистываю. Вдруг вижу – в лесу избушка стоит. В точности как ваша. Только у той дым из трубы не шел. Я еще подумал: неужели в ней не живет никто. Подхожу – нет, на крыльце старушка сидит, какие-то коврики вяжет. «Здорово, – говорю, – старушка. Давно тут сидишь со своими ковриками?» А она мне отвечает: «Охотник, охотник, у тебя ружье есть?» Я говорю: «Конечно, есть. Я на то и охотник». А она опять: «Охотник, охотник, а ты стреляешь из него хорошо?» Я отвечаю: «Да пока вроде никто не жаловался». А она мне в третий раз: «Охотник, охотник, оставайся у меня ночевать, я тебе службу дам. Сослужишь, награжу хорошенько». А сама на меня не смотрит. Странно как-то все голову отворачивает. Я говорю: «Мне все равно где ночевать. Пожалуй, что и у тебя останусь». Подошел к ней тихонько, в лицо заглянул, да так и обмер. Глаз-то у нее совсем не было. Вместо глаз две черных дыры, как два колодца.
– Ой, мне страшно, – прошептала людоедиха.
– Да тихо ты! – цыкнул на нее людоед. – Не мешай ему, а то еще перестанет рассказывать.
– Постелила мне старушка на чердаке. «Ложись, – говорит. – Я тебя разбужу в полночь». Я ворочался, ворочался, так ничего и не уснул. Ровно в полночь поднимается старушка на чердак и говорит: «Луна взошла, пора на охоту». Вывела меня на крыльцо, показывает в сторону леса. «Спрячься там, – говорит. – Скоро явится огромный зверь с горящими как угли глазами. Убить его надо первой же пулей. Иначе нам обоим с тобой несдобровать. Сможешь?» Я испугался немного, но вида не подаю. «А как же! – ей отвечаю. – Мы завсегда зверя с первого выстрела бьем. Мы на то и охотники!» «Ну, смотри, – говорит. – Я тебя предупредила. Да, главное, не усни». Я думаю: «Куда тут уснуть! Живым бы после такой ночи остаться».
Ушла она, я лежу в кустах. От страха зуб на зуб не попадает. Вдруг слышу, ветка невдалеке хрустнула. Взвел курок, смотрю на опушку. Жду, когда зверь на нее выскочит. Через минуту вижу сквозь ветки: два глаза как фонари засветились. Не утерпел, не стал ждать, пока зверь из темноты выйдет, палец сам на курок нажал. Один раз выстрелил, другой. Прислушался – тишина полная. «Ну, – думаю. – Лучше отсюда ноги поскорей уносить. Ну его, этого зверя! Хватит с меня моих лисиц да зайцев». Вскочил на ноги, и только меня и видели. Даже про свои вещички забыл, те, что в избушке на чердаке остались. Бежал, пока не упал без сил. А как упал, так и уснул замертво.
Очнулся я только под вечер. «Надо, – думаю, – дальше идти». До гор уже совсем чуть-чуть оставалось. Поел я немного ягоды, умылся в ручье. Иду себе, насвистываю. Ружье-то мое все равно при мне оставалось. Вдруг вижу, опять та же избушка стоит. «Что за чертовщина, – думаю. – Я же совсем в другую сторону шел!» А старушка на крыльце уже снова мне говорит: «Охотник, охотник, у тебя ружье есть?» «Тьфу на тебя! – думаю. – Опять начала все сначала!»
В общем, расспросила она меня обо всем в точности как вчера, как будто мы и не встречались с ней вовсе. Отвела на чердак, где мои вещи нетронутые лежали, а в полночь снова за мной пришла. «Вставай, – говорит, – охотник. Луна над лесом уже взошла». «Да чтоб ей провалиться, твоей луне!» – про себя думаю. Однако встал, ружье снарядил, опять пошел в лес караулить зверя. Долго он не являлся, я уже дремать начал. Наконец слышу, ветки в кустах шелестят. Спохватился я, бабахнул туда наугад. «А вдруг, – думаю, – попаду». Проверять, однако, не стал. Собрал ружьишко и на чердак вернулся. Всю ночь проспал как убитый. Наутро встаю, вниз спускаюсь. «Ну, – говорю, – старушка, застрелил я твоего зверя. Ох, и страшный же он! Иди, подбирай, что там от него осталось. У меня ружье страшнее, чем пушка». «Нет, – говорит. – Никого ты не убил. Оставайся еще на эту ночь. Большая награда тебе от меня выйдет». «А ну тебя, – думаю, – вместе с твоей наградой! Жизнь подороже будет». Забрал свои вещи с чердака и пошел поскорей оттуда.