Громкий крик во дворе заставил Риту выплыть из своих мыслей, поднять голову и посмотреть в ту сторону, откуда доносилась музыка. Она тряхнула руками, сбрасывая с них последние черные нити, и почти бегом бросилась туда, где что-то произошло.
Высокий мужчина с выбеленной сединой волосами лежал на земле, а вокруг него столпились гости. Кричала, очевидно, моложавая блондинка в бордовом платье, поскольку она прижимала руки к груди, а Елизавета Дмитриевна заботливо придерживала ее за плечи.
Рита растолкала столпившихся гостей и присела рядом с мужчиной. Он тяжело дышал и держался за сердце, пытаясь принять полусогнутое положение. Ладони мгновенно стали горячими. Нужно помочь ему. Даже если это будет последнее, что она сделает в жизни, если ее собственное сердце после этого остановится, она должна ему помочь. Должна, чтобы доказать себе, что она не убийца. Чтобы искупить вину перед бабушкой за те мысли, которые владели ею совсем недавно.
Рита украдкой оглянулась, убеждаясь, что рядом нет Марка. Только он может понять, что она задумала, и помешать ей. Марка не было. Она вытянула правую ладонь, с удовлетворением отмечая, как заструились по венам другие, серебристые нити. Она не пользовалась даром почти год, но он услужливо отозвался по первому требованию, словно только и ждал своего часа.
Ладонь почти легла на грудь мужчины, серебристые нити невидимыми капельками свисали с кончиков пальцев, готовые сорваться вниз, когда что-то словно толкнуло ее в спину. Рита дернулась и подняла голову. В нескольких метрах от нее стояла Соня и пристально смотрела на нее. Нижняя губа ее тряслась, а с ресниц готовились сорваться другие, вполне видимые капли. Не только Марк мог понять, что задумала Рита, но и ее маленькая дочь.
Рита отдернула руку, так и не дав серебристым каплям упасть вниз. Что она творит?
Она огляделась, нашла взглядом Елизавету Дмитриевну.
– У вас есть нитроглицерин? – строгим врачебным тоном спросила она. – Несите, похоже, у него инфаркт. И вызовите «скорую».
Свекровь быстро кивнула, передала блондинку другой женщине и скрылась в доме. Рита снова посмотрела в сторону, где стояла дочь, но той уже не было. Была ли она там минуту назад или же на самом деле все это время играла с Сабиной в саду, Рита не знала.
Марк не видел, что произошло во дворе, потому что в этот момент прятался в доме. Он не любил все эти родительские вечеринки, ни официальные, ни неофициальные, но не прийти не мог. Он ни за что не признался бы в этом кому-то, но не так давно с удивлением осознал, что в какой-то момент ему стало важно одобрение родителей.
Когда-то он говорил Рите, что быть говном в этой жизни намного проще: ты не можешь никого разочаровать, не оправдать чьих-то надежд, потому что никто на тебя этих надежд уже давно не возлагает. А вот теперь оказалось, что быть говном ему надоело. Странно, он всегда считал, что с возрастом людям становится плевать на чужое мнение, но у него все почему-то было наоборот. Возможно, как раз потому, что плевать на чужое мнение ему было в молодости, а теперь, когда уже исполнилось тридцать шесть, внезапно захотелось, чтобы родители гордились им так же, как гордятся адвокатом Францем и балериной Анной. Они теперь посещали его выставки, как могли интересовались искусством, а он в свою очередь приходил на семейные вечера и прилежно вел себя за совместными ужинами. Оказалось, что от мирного сосуществования с семьей тоже можно получать удовольствие.
И тем не менее, тусовка, сплошь состоящая из успешных в материальном плане людей, казалась ему скучной и неинтересной, поэтому, посветив лицом во дворе, чтобы все увидели, что младший сын Веберов почтил отца своим присутствием, Марк поспешил спрятаться в доме. Когда мать влетела в прихожую и, не разуваясь и не останавливаясь, побежала на кухню, Марк как раз разглядывал книжный шкаф в гостиной, размышляя, чем бы скрасить себе вечер.
– Мам? – спросил он, заглянул на кухню. – Что случилось?
Елизавета Дмитриевна выгрузила на большой обеденный стол аптечку, которую всегда хранила в одном из кухонных шкафов, и что-то искала среди ее содержимого.
– Петру Михайловичу плохо, – сообщила она, не отрываясь от дела. – Кажется, Рита подозревает инфаркт, отправила меня за нитроглицерином. – Мама наконец нашла, что искала, схватила нужную коробочку и, не тратя времени на сбор аптечки обратно, поторопилась к выходу, приговаривая: – А ведь это уже третий, с прошлого всего полгода прошло. Хоть бы выжил! А то будут нам воспоминания об отцовском юбилее…
Марк усмехнулся. И эти люди упрекали его в черствости. Маму не волнует, что жизнь Петра Михайловича висит на волоске, она переживает за вечеринку.
Он собирался уже выйти следом, но замер, осененный внезапной догадкой. Жизнь Петра Михайловича висит на волоске! И если он должен умереть, значит, Лиза где-то здесь. Смерть всегда рядом, когда кто-то собирается отправиться к праотцам. И если она где-то рядом, Марк может найти ее. Хватит ей бегать от него, сколько можно? Похоже, даже слова ее любимого призрака не убедили ее выйти на контакт. Если, конечно, тот ей все передал.
Прежде, чем Марк успел подумать, что никогда в жизни не найдет Лизу, если она сама ему не покажется, он успел обойти весь первый этаж. И только когда левую ногу все чаще начало простреливать болью, остановился. Он медиум, видит призраков, но увидеть Смерть не может, только если она сама этого не захочет. Зато он знает ту, которая прекрасно видит Смерть, и сможет привести его к ней. Может быть, у Лизы не хватит совести не показаться ему, когда они окажутся рядом.
Марк, уже заметно хромая, вышел на порог, ища глазами Гретхен. Мама не зря переживала, что праздник будет испорчен. Даже если Петр Михайлович выживет, вряд ли к гостям вернется былое веселье, когда его заберет «скорая помощь». Гретхен и Сабина стояли чуть в стороне от основной толпы, но тоже не играли, напуганные происходящим. Гретхен никогда не боялась смерти, да и глупо это для такой, как она, а вот Сабина едва сдерживала слезы, но, очевидно, не хотела упасть в грязь лицом перед невозмутимой сестрой.
– Гретхен! – тихонько позвал Марк.
Дочь обернулась, и он поманил ее к себе. Гретхен тронула Сабину за руку, кивнула в сторону Марка, наверное, обещая, что скоро вернется, и подошла к нему.
– Гретхен, Лиза здесь? – спросил он.
Девочка нахмурилась, как происходило всегда, когда родители понимали, что Смерть рядом с их дочерью. Ни Марк, ни Рита не жаждали этого общения, хоть и не могли повлиять на него, а Гретхен всегда тонко улавливала их отношение к ее гостье.
– Я не буду ругаться, честно, – пообещал Марк, и Гретхен кивнула. – Отведешь меня к ней? Пожалуйста, мне очень нужно с ней поговорить.
Девочка ненадолго задумалась, а затем взяла его за руку и повела за дом. Лиза действительно была там. Полулежала на больших садовых качелях, где когда-то любили проводить время все дети Веберов, то читая, то просто оставаясь наедине с собой. На ней было длинное темно-зеленое платье и такая же шляпка, украшенная букетом живых цветов. Марк никогда не видел ее в подобном наряде, но почему-то сразу подумал, что Петр Михайлович нежилец. Пожалуй, именно в таком виде Смерть и должна приходить за теми, кого хочет забрать.
– Ну ты и настырный, – выдохнула Лиза, не поворачиваясь к нему, а продолжая раскачиваться на качелях.
– Так ты вынуждаешь, – развел руками Марк. – Зову тебя, зову, Юру твоего прошу тебе передать, что хочу поговорить, а ты бегаешь.
Лиза рассмеялась.
– Знаешь, любой другой человек на твоем месте радовался бы, что Смерть от него бегает.
– Когда Смерть зовут, уж наверное, на то имеют причину, – парировал Марк.
– Глупости! А впрочем, ладно. – Лиза наконец опустила ноги на землю, останавливая качели, и повернулась к ним. – Спасибо, милая, дальше я сама, беги играть.
Гретхен кивнула, выпустила руку Марка и побежала обратно во двор. В тот момент, когда ее теплые пальчики выскользнули из его ладони, образ Лизы на мгновение подернулся пеленой, но тут же снова показался. Только в этот момент Марк понял, что все это время мог легко увидеть ее – достаточно было взять Гретхен за руку!
– Так что у тебя за причина? – поинтересовалась Лиза.
– Что тебе известно об убийствах гадалок?
– Убийствах гадалок? – Лиза удивленно приподняла красиво очерченные рыжие брови.
Эти брови запали Марку в душу еще полтора года назад, когда он впервые увидел их, и с тех пор ничего не поменялось.
– Убиты уже три, перед смертью их пытали, затем закололи ножом. На месте убийства полно вороньих перьев.
Лиза выглядела непонимающей, и Марк начал злиться.
– Ну же, напряги память! Я понимаю, что ты каждый день забираешь сотни людей, но попробуй вспомнить, даже если твой Юра ничего тебе не передавал. Последняя была неделю назад убита в моем магическом салоне.
– Я помню каждую душу, которую перевела через рубеж, – надменно напомнила Лиза, теперь как никогда напоминая Смерть, а не обычную девушку. – Юра мне все передал, но я подумала, что ты выдумываешь, потому что никаких гадалок с вороньими перьями среди них не было. Фотки нет?
– Я что, идиот, по-твоему? Фоткать труп, чтобы потом полиция меня уж наверняка с ним связала? Женщина, лет тридцати пяти, вся в белом, волосы тоже белые. Заколота ножом.
Лиза нахмурила рыжие брови, и Марк почти поверил в то, что она не видела этих убийств, если такое вообще возможно.
– Не понимаю, – наконец медленно произнесла она. – Это не шутка?
– Клянусь тебе, нет.
– Но… – Она подняла голову, и в ее изумрудных глазах светилось искреннее непонимание. – Как такое возможно? Если их забрала не я, то кто?
– Вопрос на миллион, – хмыкнул Марк. – А ты точно одна? Может, у тебя появился напарник?
– Сбылось бы мое заветное желание, но я по-прежнему одна, – заверила Лиза.
– Если тебе это как-то поможет, то их души заперты в телах. Они точно мертвы, но души по какой-то причине остались в телах как в тюрьме, я не могу с ними связаться.