Поддавшись внезапному порыву, я протянул руку и коснулся соблазнительной плоти. Садако подняла на меня удивленные глаза. Почувствовав ее грудь в своих руках, я потерял рассудок. Будто в моем мозгу что-то взорвалось, и похоть хлынула через край… Дальнейшее я помню с трудом, только отдельные сцены, клочки воспоминаний, жалкие обрывки. В какой-то момент я заметил, что лежу на Садако, крепко придавив ее к земле. Рывком я задрал на ней блузку так, что оголилась грудь, а потом… Потом я ничего не помню до той самой секунды, когда она, изо всех сил сопротивляясь насилию, вцепилась зубами в мое правое плечо и вырвала из него кусок мяса. Дикая боль привела меня в чувство. Я видел, как кровь из моей раны капает ей на лицо, попадает в глаза. Она пыталась увернуться от горячих капель и отчаянно крутила головой. Подстроившись под ритм ее вынужденных движений, я продолжал начатое. «Интересно, — думал я, — какое у меня сейчас лицо? Если бы я взглянул на себя глазами Садако, что бы я увидел? Не иначе как мерзкое чудовище…» Думая так, я ни на секунду не переставал двигаться, и через несколько минут дело подошло к своему концу.
Я слез с нее и отошел в сторону. Садако, вперив в меня взгляд, молча с трудом попыталась подняться. В конце концов ей удалось встать на четвереньки. Двигая одновременно локтями и коленями и все еще не сводя с меня глаз, она начала потихоньку пятиться назад. Я глядел на эту прекрасную молодую женщину и не верил своим глазам: длинная серая юбка, вся измявшись, задралась почти до пояса, и между розовыми бедрами, которые мерно двигались в такт движениям Садако, пока она отползала все дальше и дальше, явственно виднелись два небольших темных отростка. Я перевел взгляд на ее прекрасную грудь — она уже даже не пыталась ее прикрыть — и снова глянул вниз, туда, где среди завитков лобковых волос подрагивали полуразвитые, крохотные яички.
Если бы я не был врачом, я бы, наверное, потерял сознание от этого ужасного зрелища. Но я не раз видел в медицинских учебниках фотографии людей, страдающих этим синдромом, и знал о его существовании. Так называемый тестикулярный синдром феминизации. Очень редкое заболевание, я даже представить себе не мог, что когда-нибудь столкнусь с этим в реальности, да еще и при подобных обстоятельствах. Этот синдром является одной из разновидностей мужского ложного гермафродитизма. Обычно у человека, страдающего этим синдромом, внешность женщины, но генотип и гормональный обмен мужские. Поэтому при наличии хорошо развитых молочных желез и влагалища у больных отсутствуют матка и маточные трубы. Плохо развитые, но заметные тестикулы чаще всего располагаются у выхода из паховых каналов. Неизвестно почему, но при мужском наборе хромосом больные этим синдромом очень красивы и привлекательны как женщины.
Садако все еще смотрела в мою сторону. Наверное, я был первым чужим человеком, узнавшим ее постыдную тайну. Разумеется, что Садако вплоть до этого случая оставалась девственницей. Я пытался оправдаться перед собой — в конце концов, когда-нибудь она должна была пройти через это, чтобы стать женщиной. И в этот момент в мое сознание ворвалось одно слово: «Убью!»
Это слово обладало таким зарядом энергии, что я прочувствовал его каждой клеткой головного мозга. У меня не оставалось никаких сомнений — Садако не врет. Я всем телом ощутил ее телепатическую угрозу, времени на размышления не было. Побеждает сильнейший, если я сейчас не разделаюсь с ней, то она убьет меня при первой же возможности. Мое тело действовало почти автоматически движимое какими-то темными инстинктами. Я снова придавил ее всем своим весом к земле и сомкнул руки на тонкой шее. К моему удивлению, на этот раз она совсем не сопротивлялась. Блаженно прикрыв глаза, будто больше всего на свете хотела умереть, Садако ждала своего смертного часа.
Даже не удостоверившись, дышит она еще или нет, я поднял ее тело на руки и двинулся по направлению к колодцу. Опять инстинктивно, будто не по своей воле. Я вовсе не собирался кидать Садако в колодец, просто взял ее на руки, но ноги сами понесли меня в ту сторону. В какой-то момент, очутившись над черной круглой дырой, я понял, что должен сбросить обмякшее тело вниз. «Вот ведь как все удачно вышло», — подумал я и вдруг почувствовал, что все это было запланировано заранее, будто мы разыграли спектакль по какому-то страшному сценарию… Я начал догадываться, что произойдет дальше, но в моих ушах вдруг зазвучал вкрадчивый голос, убеждавший меня, что все это только сон, только моя больная фантазия.
Сверху не было видно, что творится на темном дне колодца Вероятно, воды в нем было совсем мало, снизу поднимался едкий запах сырой земли. Я опустил руки, тело Садако, с шорохом задевая стенки колодца, полетело в черную дыру и глухо ударилось о дно. Послышался слабый всплеск. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, но мне никак не удавалось разглядеть на дне ее тело. Я запаниковал и принялся кидать в колодец камни и песок в надежде засыпать ее, чтобы уже никто никогда не отыскал женский труп на дне старого колодца. Но бросив две полные горсти песка и пять-шесть камней размером с кулак, я понял, что не могу больше оставаться здесь ни секунды. Глухой звук камней, ударяющихся о мертвое тело, был невыносим. Я представлял себе, как ее умопомрачительно красивое лицо превращается под градом ударов в кровавое месиво. Этот образ неотступно преследовал меня, противоречивость собственных желаний сводила с ума. С одной стороны, я хотел уничтожить Садако, а с другой стороны, мне было нестерпимо больно уничтожать такую красоту…
Нагао замолчал, утомленный рассказом. Не дав рассказчику опомниться, Асакава протянул ему план «Пасифик Лэнд».
— Где располагался этот колодец? — нетерпеливо спросил он.
Нагао некоторое время озадаченно смотрел на карту, потом, догадавшись, что раньше на месте главного здания с рестораном располагался лечебный корпус, принялся водить пальцем по карте и наконец ткнул в какое-то место.
— Примерно вот здесь.
— Все сходится. Это как раз там, где теперь стоят коттеджи! — Асакава в возбуждении вскочил и дернул Рюдзи за рукав. — Пошли отсюда!
Но Рюдзи не двинулся с места:
— Чего это ты так возбудился? — насмешливо спросил он. — Погоди, нам надо с дедушкой еще пару вопросиков обсудить. Слышь, дедуля, а этот как-его-там-синдром…
— Тестикулярный синдром феминизации.
— Ага, он самый. Больные этой штукой, они детей могут рожать?
Нагао отрицательно покачал головой:
— Нет, не могут.
— И еще кое-что. Ты, когда Садако насиловал, уже болел оспой, ведь так?
Нагао молча кивнул.
— Значит, она стала последним человеком, который заразился оспой. Ну, среди японцев. Так, что ли?
Вирус оспы во время соития несомненно попал в организм Садако. Но почти сразу же после этого женщина умерла. А если организм умирает, то умирают и болезни, которыми он заражен. И вообще, можно ли в таком случае говорить о заражении? Нагао, не зная что ответить, в замешательстве потупился, чтобы избежать вопросительного взгляда Рюдзи.
— Да что ты тут застрял? Поехали! — заорал Асакава, стоя в дверях.
— Ладно, мы пойдем, а ты тут посиди и хорошенько над моим вопросом подумай. — С этими словами Рюдзи звонко щелкнул Нагао по носу и вышел вслед за Асакавой.
Хотя этому нет никаких разумных объяснений, но из нашего опыта, основанного на чтении романов и просмотре по большей мере глупых телесериалов, следует, что поздно или рано любой сюжет доходит до той точки, в которой он становится банальным повторением общих мест. Просто не стоит забывать, что у каждого сюжета свой темп развития.
Никто не ставил себе целью разыскивать Садако Ямамура, но как-то само собой вдруг выяснилось, какой ужасной смертью она умерла и где покоятся ее останки. Поэтому, когда Рюдзи попросил остановить машину у ближайшего магазина хозтоваров, Асакава с облегчением вздохнул, удостоверившись, что у них на уме одно и то же. Но в тот момент он, конечно, и представить себе не мог, насколько тяжелая работа предстоит им с Рюдзи в Южном Хаконэ. Асакава размышлял приблизительно так: при условии, что колодец не сровняли с землей, отыскать его возле коттеджей будет не так уж сложно. А уж если отыщется колодец, то достать с его дна кости Садако тем более не проблема. Все это представлялось Асакаве довольно простым мероприятием.
Горная дорога, ослепительно сияющая под полуденным солнцем, привела их в маленький городок, известный своими горячими источниками. В обеденное время — часы показывали час дня — городок выглядел особенно умиротворенным, и этот пасторальный покой в сочетании с яркими солнечными лучами, падавшими с неба почти отвесно, начисто лишил Асакаву драматического воображения. Он и думать забыл о том, что всего в четырех-пяти метрах под землей на дне темного узкого колодца существует совсем другой, подземный мир, разительно отличающийся от этого, земного, залитого солнечными лучами.
Слева показалась вывеска «Нисидзаки: скобяные изделия и хозтовары». Асакава резко затормозил. Судя по расставленным у входа стремянкам и газонокосилкам, заведение было основательным. Можно не сомневаться, здесь они отыщут все необходимое.
— Рюдзи, я думаю, что ты и без меня разберешься, что покупать, — сказал
Асакава, когда они вышли из машины, и направился к ближайшему телефону-автомату. Остановившись на секунду перед тем, как войти в будку, он достал из портмоне телефонную карточку.
— Ты что, забыл? У нас нет времени на телефонные звонки, — недовольно произнес Рюдзи, но Асакава пропустил его слова мимо ушей. Рюдзи пробормотал себе под нос что-то негодующее и зашел в магазин, взяв на входе пластиковую корзину. По мере того как он продвигался вдоль длинных полок, корзина наполнялась нужным снаряжением. Сначала в нее полетел моток веревки, потом ведра, совок, подъемный барабан и пара фонариков.
Рюдзи был прав — времени на телефонные разговоры не оставалось, но Асакава понимал, что это его последний шанс услышать голос жены. Приехав в «Пасифик Лэнд», они сразу же приступят к осуществлению своего плана, а потом… кто знает, что будет с ним потом, ведь через девять часов у него выходит срок.