остановила свое продвижение. Минуту я честно буксовал, наклоняясь к самой земле, но результата не получилось: некая сила держала драгоценный предмет намертво. Сплюнув, я отпустил свой край и пошел к дубу за поиском проблемы и ее решением.
Дуб был огромен, что я уже отмечал раньше, поэтому рассмотреть, что же происходит со вторым краем цепи на другой стороне дерева, просто так не получилось. Надо было сделать несколько десятков шагов, чтобы выяснить причину торможения. Цепь могла и одним из звеньев зацепиться или быть привязанной к чему-либо…
Это 'чего-либо' оказалось очень знакомой личностью – мохнатым полосатым котярой больших размеров. Баюн, закинув цепь себе через плечо, получив сходство с волжскими бурлаками, тащил ее в обратную сторону. Учитывая, что наш вес одинаков (ну, почти), выходило полное уравновешивание усилий – мою силу компенсировал Баюн с силой трения, что увеличивалась с каждым витком.
Пыхтя, как паровоз, и фыркая от прилива чувств (думается мне, что тут было вовсе не удовольствие, если сказочный кот не был любителем перетягивания каната), Баюн тянул на себя цепь, и та понемногу двигалась. Думается мне, что очень скоро затянет на свою сторону тот кусок, что я успешно отвоевал. Часто пробуксовывая от натуги и тяжелой работы, Баюн сосредоточился на этом действе и ничего не замечал вокруг себя.
Ощущая себя в своем праве – царь же, в конце-то концов – я подошел сзади и ухватил котяру за загривок, поднимая того в воздух и поворачивая его к себе лицом. Обалдевший от полной неожиданности Баюн сопротивления не оказал. Сразу не оказал, но узнав меня, он бросил быстрый взгляд на цепь, потом на меня и снова на цепь. Ошибка моя была в том, что я не рассчитал габариты котяры. Мягкий, но здоровенный кулачище (когти-то кот побоялся все-таки выпустить) влетел мне в скулу и помог встретиться телу и ближайшим кустарникам.
Как только Баюн избавился от моих рук, он немедленно подхватил цепь, что длиннющим золотым питоном проблескивала в траве, и принялся наматывать ее на дуб, бегая вокруг ствола.
На втором круге я пришел в себя, выпутался из мелкого, но приставучего кустарника и наступил на цепь, когда Баюн промчался мимо. Металлические гладкие кольца в мохнатых лапах не удержались, и кот проскочил по инерции несколько метров пустым, пока смог остановиться. Развернувшись и заметив меня возле своей драгоценной ноши, он поднял шерсть дыбом и с диким мявом метнулся на меня,… чтобы повиснуть в воздухе. Ученый предыдущим разом, я решил воспользоваться телекинезом.
– Ну, – потирая ладони от одержанной победы, я стал прохаживаться вокруг кота, который вовсю извивался в воздухе, – теперь колись – зачем мою цепь захотел стащить?
– Это моя цепь! Моя!! – закричал котяра, силясь дотянуться до меня и цепи. – Ты не имеешь прав, Кощей, забирать ее у меня.
– Цепь золотая? – поинтересовался я, царапая ногтем одно из звеньев, и ответил сам на вопрос. – Золотая. А все золотые предметы должны лежать у меня в сокровищнице.
– У нас договор!!! – еще пуще задергался и повысил децибелы Баюн, когда увидел, что я стал собирать цепь с земли.
– Это какой же? – удивился и выпустил предмет из рук, чтобы подойти поближе. – Ничего про договоры не знаю, так что не вешай мне лапшу на уши.
– Я твой сундук храню на вершине этого дуба, – уже потише добавил кот и с искоркой надежды посмотрел на меня. – Верни цепь, а?
Я поднял голову, пытаясь рассмотреть тот загадочный сундук, что был моим, но хранился не в сокровищнице, а этим пушистым колобком в полоску. Сквозь ветви и листву рассмотреть нельзя было не то чтобы сундук, но и целую мебельную стенку.
– Что за сундук? – поинтересовался я с любопытством.
– С твоей иголкой, – поведал мне Баюн. – Та, что лежит в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке.
Хм, я еще раз честно попробовал высмотреть хоть что-то на дереве, но быстро сдался. На таком дубе можно спрятать целый гардеробный склад с продукцией и не найти. Правда, слова про иголку (в которой, якобы, спрятана моя смерть) заставили задуматься. Если Баюн и в самом деле честен, то обижать ради длинной (аж триста метров толстой и ровненькой с радующим сердце и глаза блеском) цепи будет нехорошо. Пока я размышлял, котяра прекратил свои трепыхания и смотрел на меня с надеждой. Я даже решил было, что он скопирует знаменитую 'шрековскоко кота' мордочку. Через минуту я разочарованно перевел взгляд на цепь, не дождавшись подобного зрелища. То ли местные коты не привыкли лебезить и унижаться, то ли заграничные анимашники постарались на славу…
Вид драгоценного предмета вновь пробудил во мне золотую лихорадку. Здравый рассудок поборолся с жадностью и был забит, затоптан и запихнут в темный и сырой закуток.
– Фиг с ним, – отмахнулся я от кота с его словами и взвалил цепь на плечо, – с этим сундуком. Я бессмертный, и никакие иголки мне не страшны – это сказки для доверчивых простаков.
Баюн снова превратился в огромный пушистый шар и выпустил когти, стараясь дотянуться до меня. Шипением стал сильно смахивать на компрессор, спускающий воздух. На мое счастье, вся волшебная сила (читай – магия) осталась при мне, и кот продолжал висеть в воздухе.
– Доберусь до замка, – пообещал я Баюну, – освобожу. А пока ты только мешаться будешь.
В ответ послышались угрозы и фырканье. Хе, хорошо, что еще до оскорблений не дошел.
– Кощей, ты тиран и деспот, – вразрез с моими мыслями раздались крики котяры, – сатрап и вор!!! Цепь верни!!!
На этот раз, когда мне никто не мешал, работа пошла ходко. Всего лишь десять минут, и вся длинная золотая змея лежала возле моих ног. Эх, хорошо-то как! Именно такие минуты я и люблю – странная 'золотая' зависимость пугала, но и кайф предоставляла необыкновенный, когда пополнял свое подземелье новыми сокровищами.
Когда я появился в замке, обмотанный цепью, как мумия бинтами, причем больше половины ползла следом, то наткнулся на Ягу. Та расположилась на лавочке в компании с Лихом и щелкала семечки.
– Опять Баюна ограбил! – всплеснула бабка руками, распознав цепь. – Ох, не надоест же тебе, Кощей, за золотом гоняться.
Отмахнувшись от ее слов, я торопливо направился в подвалы, желая как можно скорее выгрузить пополнение своей казны на законное место. Правда, слова про 'опять ограбил' краем дошли до моих ушей, заставив чуть-чуть призадуматься над ними. Но только чуть-чуть…
Только через пару часов я смог вылезти из подземелий и отправиться на кухню перекусить. Заодно и поинтересовался насчет странной фразы, зацепившей меня.
– Бабуля, – прочавкал я, щедро откусывая от пирога с малиновым вареньем и запивая горячим чаем, – а что вы там про цепь говорили?
– Сначала прожевать надобно, а только после энтого и спрашивать, – покачала головою Яга в ответ на мой вопрос.
– Так я буду есть и слушать, – привел я веский, на мой взгляд, аргумент. – Уши же в еде участия не принимают…
– Ладно, – махнула рукою Яга, – расскажу. Хотя там и рассказывать нечего. Кот Баюн считается охранником сундука Кощея с его смертью. Сундук тот висит на огромном дубе, самом старом в лесу. На том дубе Баюн тренируется в сказаниях и песнях, двигаясь по цепи – золотой.
– А откуда она у него? – поинтересовался я, позабыв о своем обещании молчать.
– А кто ж его знает, – пожала плечами Яга. – Еще первый Баюн, пра-пра-прадед нонешнего, вбил в себе в голову иметь такую цепь. С тех пор это у них семейное – ходить по цепи и песни горланить, охраняя сундук.
– А как он там часто появляется? – полюбопытствовал я. – Я же что ни день вижу его в замке?
– Чары у него такие, – ответила бабка. – Может Баюн в единый миг переноситься из любого места к дубу могучему.
– Интересненько, – призадумался я, гадая над тем, как пристроить такую способность одного из подчиненных к делу. – А он только к дубу может переноситься?
– Да, – разом разрушила мои планы Яга, дав положительный ответ, – только к дубу. Даже от него он вынужден добираться пешочком. Но тут у него есть договоренность с Лешим, который ему тропочку короткую открывает.
Невезуха, блин. А с Лешим я только поссорился… надо же было этому пеньку с шишкой вместо носа оказаться на том месте, куда я булаву откину! Сам же виноват, этот Леший, а на мне решил обиду спихнуть… редиска.
– Жаль, – искренне пожалел я и принялся от огорчения уплетать кашу с медом, так сказать, стресс заедать. – А што штамм ш щепчьюу?
– Чегось? – поднесла Яга ладонь к уху. – Не пойму я тебя, Кощей.
– Говорю, – проглотив очередную порцию, перевел свою абракадабру, – что там с цепью? Почему ее Кощеи воруют?
– Так она ж золотая, – удивилась та, – вот все Кощеи и тащат ее в подземелья. После такого раза Баюн переносит дуб на новое место и заказывает новую цепь.
– Переносит? – не поверил я. В голове появилась картинка, как пухлый Баюн, ухватив за цепь и перекинув ее через плечо, тащит из земли огромный дуб, выдирая его корни из земли. Перетаскивает через весь лес и лапами закапывает его на новом месте. От такого видения у меня возник смех, и стоило больших трудов перевести его в небольшое фырканье.
– Ну, не сам, конечно, – поправилась Яга. – Ему Леший помогает.
– Уф, – произнес я, – успокоили. А то я и поверил в такую силушку богатырскую у нашего мышелова, что под силу дубы вырывать и на новое место переносить.
– Нет, – усмехнулась бабка, – на такое способен только Дубыня из волотов.
– А это кто такой? – спросил я, услышал про нового персонажа. – Тоже из моих подчиненных, из нечисти? Тогда почему не видел в замке и не слышал до этого дня?
– Нет, Кощей, – покачала головою бабка, – этот тебе не подчиняется, этот все больше за простой люд радеет. Волоты – это великаны на Руси, мало их, и спокойные очень. Но в гневе страшны и яростны: не раз отражали нападение орд захватчиков на русские земли. Дубыня самый известный из них и живет в наших лесах. Вот только показывается мало.
– А почему – Дубыня? – поинтересовался я. – Дуб, что ли, полный?