Глава шестнадцатая.МАРИЯ ФОН БЕЛЬЦ ПОКАЗЫВАЕТ ВОЛЧЬИ ЗУБЫ
1
Клеменсы получили приглашение Марии фон Бельц — она справляла день рождения.
— Нужен я ей, — проворчал Клеменс-старший. — Готовит ловушку тебе, Антон.
— Но не ты ли сказал, что фирме не мешает узнать, куда она гнет и вообще что она такое.
— Ладно, придется ехать.
Наметанный глаз Антона сразу приметил, что родовой замок фон Бельцев уже давно нуждается в основательном ремонте. Ради гостей замок привели в порядок: кое-что подштукатурили, кое-где подкрасили. Гостей собралось человек полтораста; центральной фигурой был Герман Геринг, приодевшийся по такому случаю в тогу римского сенатора. Бесчисленные кольца и перстни украшали пальцы этого сибарита, ограбившего не одну страну. Рассказывали, что у Геринга столько же костюмов, сколько было платьев у дочери Петра Великого императрицы Елизаветы.
Впрочем, он пробыл всего несколько минут и уехал, ни с кем не попрощавшись.
После ужина начались танцы. Рудольф Лидеман, прихватив бутылку коньяку, укрылся в укромном уголке старого запущенного сада и пил, мрачнея с каждой минутой. Там его нашла Мария.
— Когда ты кончишь пить, Руди? — презрительно заметила она. — Ты слишком часто начал напиваться. Да, да, напиваться, как свинья.
— Оставь меня в покое! Слушай, ты можешь хоть раз в жизни сказать правду?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты любишь меня?
— Разве ты не знаешь?
— Не знаю. Я вообще ничего не знаю о тебе. Ты исчезаешь, то и дело исчезаешь неизвестно куда. Где ты бываешь? С кем? Почему тебя довольно часто видят в компании Антона Клеменса? Кто, вернее, что тебе нужно от него?
— Именно об этом я хотела спросить тебя, милый. Вот ты действительно зачастил к ним.
Руди выпил коньяка, перевел дух и голосом, внезапно охрипшим, пробормотал:
— Я пропал, Мария.
— Догадываюсь.
— Догадываешься! —хрюкнул Руди. — Догадываешься! Если бы ты знала…
— Клеменсы?
— Да.
— Вот как? Не слишком ли дорого обойдутся нашей стране подарки для меня? Например, этот кулон императрицы Евгении?
— Я в петле, Мария…
— Это связано с твоим назначением?
— Да…
— Ты дурак, Руди. За эти… за этих зверей… Ты мог бы получить много больше в другом месте.
— Какие звери?
— Милый, я немедленно займусь твоими делами. А-а, тебя ищет мамаша. Прости, я должна быть с гостями.
Боковой дорожкой, чтобы не встречаться с фрау фон Лидеман, Мария ушла в замок.
— Сынок, ты опять грустишь. — Фрау Лидеман подсела к сыну. — Что с тобой? Ради бога, откройся мне.
— Открыться тебе? О-о, теперь я знаю, кто ты! Ты старая блудливая коза! Да, да, старая блудливая коза! И это моя мать! — Руди пьяно рассмеялся, побрел прочь, обернулся. — Гав, гав!…
— Бог мой, тявкать на мать! — в ужасе вскричала фрау Лидеман.
Послышался шорох раздвигаемых ветвей, и Плехнер подошел к скамейке, где вздыхала фрау Лидеман.
— Ах, Иоганн… — Фрау вздохнула от неожиданного появления Плехнера. — Прошу вас, присядьте на минутку. Вы друг Руди, Иоганн. Я отказываюсь понимать его… Он такой мрачный в последнее время…
— Может быть, опять карточные долги?
— Тогда бы он был очень ласков со мной. Он всегда такой ласковый, когда ему нужны деньги.
— Хм! — усмехнулся Плехнер, — Слушайте, говорят, он очень подружился с младшим Клеменсом…
— Мы их должники, Иоганн. Увы, мой покойный муж жил не по средствам. Да и Руди не умеет считать деньги. В любую минуту Клеменсы могут сделать нас нищими.
— Женитьба Руди поправит ваши дела, гнедиге фрау.
— Мария почему-то откладывает свадьбу. Кроме того, не забудьте, у нее брат.
— Ну и что?
— Карл — прямой наследник фон Бельцев. Говорят, он очень здоровый человек. А я так озабочена счастьем Руди и Марии. Но что за счастье жить в полу нищете?
— Вы хотели бы, чтобы Карл…
— Нет, нет, что вы!… А впрочем…
— До него трудно дотянуться. Карла нет в Германии.
— Да, да. Он был в России… Может быть, большевики расстреляли его? — с надеждой в голосе обронила фрау Лидеман.
— Не знаю, гнедиге фрау, вот этого я не знаю.
— Хорошо, оставим пока Карла в покое… Но не могли бы вы проникнуть в тайну Руди? Право, его мрачность подавляет меня. Поймите, я мать!…
— Но ведь это так нечестно — совать нос в чужие дела.
— Я слышала, вам нравится моя серая лошадка. Она будет вашей, если я увижу улыбку на лице Руди.
Плехнер рассмеялся.
— Вы идеал матери, фрау! Лошадь за одну улыбку! Улыбка будет. И вот что, фрау. Хотел бы просить вас… Вы вращаетесь в высших сферах… Не можете ли вы сообщить мне, просто в порядке дружеской услуги, имена тех, кто, э-э, не слишком доволен фюрером. — Он понизил голос. — Понимаете, идут слухи о широком заговоре на его жизнь… Может быть, это сплетни, но… Будто в заговоре участвуют видные генералы, промышленники, аристократы…
— Бог мой, какое злодейство!
— И не говорите, фрау!
— Покушаться на жизнь нашего обожаемого всем народом вождя! Да они изменники!
— Разумеется, фрау.
— Меня просто трясет от негодования, Иоганн.
— В таком случае, вы могли бы…
— Но, Иоганн, речь может идти о друзьях моего дома, о людях старейших фамилий…
— А если я предложу вам пятьсот марок за каждую фамилию?
— Пятьсот марок? Ну, знаете, вы слишком дешево цените мое негодование и мою преданность фюреру. Я назову вам десять фамилий за семь тысяч марок. Семь тысяч марок, вот так. Мне кажется, это чудовищная дешевка…
— Фрау, вы выжига.
— Бог мой, в какой пивной вы подцепили это словечко, Иоганн?
— Не забудьте, фрау, ведь я тоже должен, гм, гм, получить кое-что. Шесть тысяч, и мы столковались.
— Это грабеж, Иоганн. Хорошо. Поступим по заповеди Господней: отделим вам десятину. Семьсот марок устроят вас?
— Фрау, вы само совершенство. Когда я получу список?
— Завтра воскресенье, прием у этого индюка Геринга… Бог мой, напялить на себя тогу!… Во вторник… Да, пожалуй, во вторник. Но, Иоганн, меня будут мучить угрызения совести… А это тоже что-нибудь стоит в мои годы.
— Если я предложу вам еще пятьсот марок, это не будет слишком много для вашей совести?
— Но родственные отношения кое с кем из тех, кто будет в списке?
— Еще двести за родственные чувства, куда ни шло.
— Вы деловой человек, Иоганн, — промурлыкала фрау Лидеман. — Послушайте, а если я назову вам пятнадцать фамилий за девять тысяч?
— Оставим в силе наш прежний уговор, фрау.
— Вы такой милый скряга, Иоганн! — Фрау игриво ткнула Плехнера в бок веером. — Тсс, кто-то идет.
Клеменс-старший в сопровождении Клары и Марии появился на дорожке.
— О, фрау! Я так счастлив видеть вас! — Клеменс церемонно поцеловал ее руку.
— Вас так давно не видели в свете, мой друг, — проворковала фрау Лидеман.
— Что делать, что делать… Был конь, да изъездился. Моя племянница Клара Хербст, прошу познакомиться.
В разговор вмешался Плехнер:
— А где мой шеф, господин Клеменс?
— Антон задержался в Берлине. Мне самому пришлось вести машину.
— В ваши годы управлять автомобилем?
— Ничего, фрау, мы-то с вами знаем: старое дерево долго скрипит.
— Но вы могли бы нанять шофера.
— Ах, не говорите! Нанимал… Одного за другим — на фронт.
— Это ужасно! Так много крови…
Мария морщилась, слушая этот разговор.
— Фрау, прошу вас занять гостей. Я ужасно устала.
— С удовольствием, моя милая, с удовольствием. Иоганн, вы проводите меня?
Взяв под руку Плехнера, фрау удалилась. С очаровательной улыбкой Мария обернулась к племяннице Клеменса.
— Вы привыкли к Берлину, фрейлейн?
— К Берлину да, но к американским бомбардировщикам никак не могу привыкнуть.
— Не правда ли, какая жестокость!
— Разумеется. Все было куда гуманней, когда бомбили Москву, Лидице и Ковентри, — не моргнув глазом, сказала Клара.
— Увы, народ должен приносить жертвы, — притворно вздохнула Мария. — В конце концов, все это делается для величия расы.
— И с ее согласия, добавьте, — вставил Клеменс. — Согласился, терпи.
— Я тоже так думаю. А вы, фрейлейн?
— Я всегда и во всем разделяю взгляды дяди.
— Такая нежная привязанность делает вам честь, господин Клеменс.
— Держаться друг за друга — закон моего племени, фрейлейн. Мы платим Кларе нежностью и любовью.
— Мы?…
— Да. Я и Антон.
Откуда-то издали донесся голос фрау Лидеман:
— Мария! Генерал фон Бек собирается уезжать!
— О, я должна проводить его! Идемте, господин Клеменс.
Едва они скрылись в глубине сада, на дорожку, продолжая разговор, вышли Антон и Руди.
— Итак, вы скоро покидаете нас, милый Руди?
— На днях.
— Говорят, в России и в мае бывает очень холодно.
— К счастью, мою дивизию отправляют в теплые края. Боюсь, как бы там не было слишком жарко…
— Руди, я напоминаю вам…
— Боже мой, я и без того завяз по горло!
— Что б там ни было, даю слово, вы не пострадаете. Неужели и после Сталинграда вы не поняли, чем это кончится?
— Да… признаться…
— Тем более. Так что вы узнали?
— Танковые части сосредоточиваются где-то в районе Курска и Орла.
— Это слова. Доказательства?
— Приказ ставки. Завтра копия его будет у вас. Но когда я получу зеленый пакет?
— Завтра жду вас у себя. Осторожность, Руди, осторожность. А-а, Иоганн! Вас-то как раз и не хватает. Зверски хочется выпить. Не составите мне компанию?
— Два слова Рудольфу, и я в вашем распоряжении, шеф! — весело откликнулся Плехнер.
— Я буду в замке.
— Слушаюсь, шеф. Еще не было случая, чтобы я потерял из вида компаньона по выпивке.
Антон, посмеявшись, ушел, Плехнер задержал Руди.
— О каком пакете шла речь, друг мой? — Он в упор смотрел на Руди, а того пробрала дрожь.
— Какой пакет, бог с тобой!
— Хватит притворяться, Рудольф! Ты не похож на самого себя. Неприятности на службе? Долги? Где прячет Клеменс зеленый пакет. Ну?
Они не заметили Клары. Разгоряченная танцами, она вышла в сад. Услышав фамилию главы фирмы, Клара спряталась в густых зарослях жасмина.
— Пакет, пакет! К черту! Где они прячут свои дела? В сейфе, надо думать. Что ты на меня так смотришь?
— Послушай, может, Клеменсы требуют от тебя что-то, пообещав вернуть пакет? Руди, я твой друг, и ты знаешь это.
— В таком случае, тебя не затруднит моя просьба?
— Ничуть.
— Убирайся ко всем чертям, мюнхенский подонок!
— Ты с ума сошел!
— Пошел вон! — истерически выкрикнул Руди.
— Ваш сын совсем лишился ума, — пожав плечами, сказал Плехнер, завидя фрау Лидеман. — Нет уж, к чертям вашу лошадку! — Он ушел, бормоча под нос проклятия и посылая их Руди.
— Руди, что случилось? И почему ты не в замке? Там океан голубой арийской крови!
— Арийской крови? Не мне плавать в этом голубом океане, черт побери.
— На что ты намекаешь, Руди, мальчик мой? — встревожилась фрау.
— Бе-е, бе-е, — подражая козе, протянул Руди и ушел, истерически хохоча.
— Неужели узнал? Нет, нет, я должна выяснить! Бог мой, этого еще мне не хватало!
2
На террасе пили кофе Мария и Антон. Фрау промчалась мимо них.
— Отвратительная женщина! — бросила ей вслед Мария.
— Ваша будущая свекровь… — усмехнулся Антон. — Ничем не хуже и не лучше подобных ей.
— Да, да! И тоже надувается, как отвратительный Геринг. Послушайте, Клеменс, неужели вы напрочь откажетесь помочь нам свалить этих негодяев?
Антон молча мешал ложечкой в чашке.
— Боже мои, как трудно столковаться с вами!
— Да, если мы знаем, что это нарушает интересы фирмы.
— Фирма, фирма! Вы просто играете в человека без чувств и страстей.
— Эмоции в деловом мире — вещь лишняя, фрейлейн.
— Однако это не мешает вам быть страстным охотником на диких зверей. Слышала, что они довольно легко становятся вашей добычей.
— Не понимаю, о каких зверях вы толкуете, фрейлейн.
— О тиграх и пантерах, Клеменс.
— Фрейлейн, я хочу в конце концов положить предел этой игре, — резко сказал Антон, — Что вам нужно от нас?
— Деньги. Те, что вы недоплатили за приобретенный вами зверинец. Деньги для тех, кто готовится к тому, чтобы вписать в историю Германии новую страницу.
— Фрейлейн, мы не издатели и не оплачиваем труды историков. Расчет, расчет, фрейлейн. Что делать, мы купцы.
— И не жалеете денег на подарки вроде кулона императрицы Евгении?
— Вы ведь вообще дорогая женщина, фрейлейн.
— Боюсь, что эта женщина обойдется вам очень дорого, Клеменс.
— Не забыли ли вы, что не мы ваши должники, а вы и ваш брат в долгу у нас.
— Надеюсь на скорый расчет с вами, господин Клеменс! — Что-то хищное появилось в глазах Марии.
— Тем лучше будет для вас, — хладнокровно парировал Антон.
Руди вышел на террасу.
— Руди, ваша невеста скучает без вас!
— О да, конечно! — Окатив Антона взглядом, полным ненависти, Мария ушла в замок.
Руди поплелся за ней с самым жалким видом. Клеменс и Клара встретили хозяйку на пороге.
— Нам пора, — сказал Клеменс, — Благодарю за приятный вечер, фрейлейн. Он удался на славу.
— Я польщена, — холодно ответила Мария и исчезла за дверью.
Клара осмотрелась вокруг.
— Дядя, я слышала… Полковник Лидеман говорил с Плехнером о каком-то зеленом пакете… Мне показалось, что Плехнер хочет выкрасть его.
— Однако! — вырвалось у Клеменса.
— Ничего, я отважу этого негодяя, будь покоен.
— Ну, нам действительно пора.
Семья Клеменсов уже спускалась с террасы, когда Клеменса-старшего окликнул заместитель начальника гестапо Франц Панцигер.
— Как жаль, господин Клеменс, что я не смог поговорить с вами. Было чертовски скучно, вы не находите? Рад видеть вас в добром здравии. Вы уже домой?
— Да, старые кости просят покоя, господин Панцигер. Ну, как дела?
— А-а, не говорите! Едва выбрался сюда, чтобы освежить голову.
— Слышал, какие-то неприятности с этими… коммунистами? Будто снова поднимают головы, а?… Вот беспокойный народ!
— Ничего, у нас есть средства успокоить их.
— Ода, это знает весь мир! До свидания, господин Панцигер.
— До свидания, господин Клеменс.
Едва Клеменсы скрылись, Плехнер, словно он только того и ждал, поднялся на террасу.
— Господин штандартенфюрер, полковник Лидеман, я точно установил это, в руках вражеской разведки.
— Вы что, — резко заметил Панцигер, — не нашли другого места для разговора о секретных делах? В чем дело?
— Какой-то зеленый пакет. В нем тайна поведения Лидемана.
— Где он? Я о пакете.
— В доме Клеменсов, господин штандартенфюрер.
— Отчего ж, в таком случае, вы еще здесь?
— Но…
— Я спрашиваю вас, — сдерживая бешенство, проговорил гестаповец, — почему вы еще здесь?
— Я понял. Хайль Гитлер!
Панцигер ответил ему небрежным жестом.