Началось все с попреков.
Ник уже приготовился к обычному нудному монологу, который можно спокойно пропустить мимо ушей и прикидывал, как бы побыстрее ее спровадить.
Нэнси сейчас дома не было — она поехала в университет, выяснять что-то насчет своей будущей учебы, собиралась еще пробежаться по магазинам и вернуться часам к пяти — и, если бы удалось сделать так, чтобы она вообще не узнала о визите матери, это был бы оптимальный вариант!
И тут резанувшее внезапно уши истерическое: «Я не ожидала от тебя такого предательства!» заставило Ника с удивлением прислушаться.
Сначала он не понимал, в чем дело, — в его адрес сыпались какие-то нелепые обвинения: «Ты меня опозорил!.. Мне стыдно смотреть людям в глаза! Ну как ты мог?! Мне не захотели продлить кредит!..» Да какое он имеет отношение к ее кредиту?!
И лишь через минуту до него дошло: речь идет все о том же инциденте на балу в Чикаго, когда он вынужден был объяснить «тете Памеле», что не имеет ни малейшего намерения жениться на Алисии и, более того, женат на Нэнси, причем уже не первый год!
Миссис Бретиган, естественно, позаботилась, чтобы сенсационную новость узнал весь хьюстонский бомонд, плюс к этому заметки в светской хронике, где упоминалась «миссис Райан», — короче, Алисия с ее враньем оказалась в крайне неприятном, чтобы не сказать больше, положении — и обвиняла в этом его, Ника!
«Ну за что мне такая напасть!» — тоскливо подумал он.
А главное, нельзя, именно сейчас нельзя высказать ей то, что он о ней думает, и выгнать взашей, вместе со всеми ее упреками и обвинениями! С нее станется в ответ удариться в слезы, закатить истерику и устроить сцену на публику в вестибюле. И если при этом она нос к носу столкнется с возвращающейся домой Нэнси... очень бы этого не хотелось!
Ник вспомнил холодные чужие глаза, отрешенное лицо, нарочито плавные движения... Неужели все опять начнется сначала?! Господи, только не это!
— Чего ты от меня хочешь? — перебил он излияния Алисии.
Пожалуй, придется придержать ее здесь, пока Нэнси не вернется домой, а потом потихоньку выпроводить, заткнув очередным чеком. А через пару дней позвонить в Хьюстон и предупредить, чтобы больше у него в офисе не появлялась — иначе не получит ни цента.
Алисия запнулась на полуслове и потупилась. Ник терпеливо ждал, понимая, что все это: и опущенные долу глаза, и пауза — всего лишь игра с целью посильнее привлечь его внимание.
Но подтяжку ей сделали неплохо — больше тридцати пяти в жизни не дашь... Внезапно ему стало неприятно при мысли о том, что когда-то он лежал с этой женщиной в одной постели, целовал ее — вспомнилось кормовское «мертвечиной несет!».
— Ты можешь загладить свою вину только одним способом, — наконец произнесла она, лукаво улыбнувшись. — Я тут подумала и пришла к выводу, что не против выйти за тебя замуж!
— Ты что — с ума сошла?! — вырвалось у него.
Алисия рассмеялась, закинув назад голову.
— Ник, я так и знала, что вначале ты это скажешь! Я понимаю, у тебя вечно эта твоя нудная работа — я не собираюсь тебе мешать. И вообще, буду жить в основном в Хьюстоне. Не беспокойся, я не стану придавать значения твоим... интрижкам. Но мне нужно сейчас как-то поддержать мою репутацию!
— Ты что — забыла, что я женат?! И женат, между прочим, на твоей дочери!
— Но Ники, неужели ты не понимаешь — тут нет ничего такого, что нельзя было бы решить с помощью хорошего адвоката! Не мне тебя учить! — В голосе ее послышалось легкое раздражение.
Не-ет! Ну это уж слишком!
Почему он должен сидеть тут и слушать весь этот бред?!
— Ты... ты будешь кофе пить?
— Да, спасибо...
Кажется, ее это обрадовало — до сих пор он ни разу не предлагал ей кофе.
— Сейчас я распоряжусь, чтобы тебе принесли. У меня тут... срочное дело — посиди, подожди. — Ник схватил со стола папку, быстро вышел и, захлопнув дверь кабинета, подавил в себе инстинктивное желание привалиться к ней спиной. Хряснул кулаком по косяку. Какого черта она себе воображает! Дура ненормальная!
Поймав вопросительный взгляд мисс Эмбер, он глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Кроме них, слава богу, в помещении никого не было. Посетители обычно дожидались в соседней приемной, под надзором двух секретарш, — комната же мисс Эмбер, служившая последним рубежом обороны на пути к его кабинету, для посторонних была недоступна.
— Мисс Эмбер, пусть мисс Хэнсфорд принесут кофе и... что там она еще хочет.
Он потянул к себе телефон — позвонить Нэнси на сотовый, узнать, где она, и добавил:
— И пожалуйста, не упоминайте при Нэнси о... ее визите.
Подумал, что этого можно было и не говорить: мисс Эмбер никогда не болтала лишнего.
— Я думаю, миссис Райан уже в курсе, — после секундного колебания ответила секретарша.
Ник медленно положил трубку.
— Почему вы так решили?
— Дело в том, что мисс Хэнсфорд перед тем, как подняться наверх, устроила у нас в вестибюле некое... шоу с раздачей автографов и фотографиями для прессы.
— Откуда взялась пресса? И куда смотрела охрана, черт побери?!
Час от часу не легче!
— Репортеров мисс Хэнсфорд, как я поняла, привела с собой. Все выглядело вполне безобидно: она сфотографировалась на фоне фонтана в вестибюле, подписала несколько открыток и календариков...
— Ясно, а Нэнси... Нэнси тут при чем? — перебил Ник.
— За пару минут до того, как мисс Хэнсфорд вошла в приемную, я слышала, как поднимается ваш лифт, — кивнула секретарша на стену слева от себя. — Я обычно слышу, когда он поднимается.
Его личный лифт! Лифт, имеющий всего четыре кнопки: «Вестибюль», «Конференц-зал», «Кабинет» и «Апартаменты»... Да, никто, кроме Нэнси, им воспользоваться не мог.
Значит, она видела, как Алисия кривляется в вестибюле, как раздает автографы, — и после этого поднялась наверх. И...
— Мисс Эмбер, а больше лифт... не спускался? — быстро спросил Ник.
— Нет.
— Хорошо. Я скоро вернусь, — с этими словами он вышел в коридор, нащупывая в кармане мастер-ключ, открывающий любую дверь в этом здании — в том числе и дверь конференц-зала. Вернуться в кабинет, где сидела Алисия, он бы сейчас ни за что не согласился.
— Не бойся, девочка... Не бойся, моя маленькая... Никто тебя у меня не отнимет... Никто, слышишь?! Мы с тобой уедем — уедем туда, где нас никто не найдет... Сейчас я соберу вещи, и мы уедем — далеко-далеко!
Нэнси металась по комнате и бормотала это Дарре, которая бегала следом, заглядывая ей в глаза.
Нужно взять с собой папку — ту самую... и шкатулку из слоновой кости. В крайнем случае ее можно будет продать — за нее много дадут. Хотя нет, о чем речь — она же теперь богатая! Где папка? Куда он положил папку?! И шубку надо взять... обязательно... и ночник!
С того момента, как она увидела входящую в вестибюль Алисию, у нее осталось лишь одно желание: убежать, спрятаться, сделаться маленькой и незаметной, чтобы ее никто и никогда не смог найти. Их с Даррой....
— Не бойся, девочка... не бойся...
От этих слов Нэнси самой становилось легче: она не одна, ей есть кого защищать!
Ее немного подташнивало, и казалось, что в комнате невыносимо холодно и душно. Голова не работала, а нужно было сейчас сосредоточиться и собрать самое необходимое — всего один чемодан, больше не унести.
Как тогда, четыре года назад... Как тогда...
И выбранный чемодан — единственный, на котором не было инициалов «N. R.», — оказался тем самым, старым, чемоданом: с ним она ушла тогда от Ника. От этой мысли захотелось вдруг засмеяться.
История повторяется в виде фарса...
Она потащила чемодан в комнату — ту, которую за эти дни уже привыкла считать «своей», где на стенке висел в застекленной рамке их с Даррой карандашный портрет, сделанный год назад уличным художником, а у тахты — просто так, для красоты — стоял ее ночник. Не в спальне, а здесь.
Потому что в спальне был другой ночник, золотистый, памятный ей еще по прежним временам. Он переливался янтарным светом, и в этом свете глаза Ника казались совсем зелеными.
Движения Нэнси становились все медленнее...
Вместо того чтобы раскрыть чемодан и начать складывать туда вещи, она опустила его на пол, села на тахту и обхватила себя руками. Потом обняла втиснувшуюся на колени собаку.
— Не бойся, девочка...
На улице смеркалось, и, наверное, надо было зажечь свет, но она сидела, прижимая к себе Дарру, и не двигалась с места.
Ник сказал тогда: «Не уходи, пожалуйста, не уходи.». И еще: «Я люблю тебя...»
А позавчера принес огромный букет кремовых роз... Она удивилась — а он рассмеялся: «Я тут подумал, что никогда раньше не дарил тебе цветов, — пусть это будет за все прошлые разы!»
У них была общая спальня — огромная, с окном во всю стену и темно-красной резной деревянной панелью над изголовьем. И на тумбочке стоял светящийся янтарем ночник, и ночью, просыпаясь, Нэнси чувствовала на бедре тяжелую теплую руку...
Он придет часам к семи — сначала Дарра насторожит уши, сорвется с места и бросится к лифту, а потом и она сама услышит шорох раскрывающихся дверей.
И поэтому сейчас нужно сидеть и ждать. И вспоминать все самое хорошее, и сопротивляться мучительному, грызущему изнутри желанию спрятаться, уйти, уехать — скорее, пока не стало слишком поздно.
Наверное, Алисия уже поднялась к Нику. И сидит теперь у него.
Зачем она приехала?!
Нужно подождать. Он скоро придет.
Сегодня вечером они собирались поехать к Бену...
На спине у Ника, на пояснице, есть родинка — коричневая, небольшая и выпуклая, ее можно нащупать даже сквозь майку. А спина огромная, загорелая, с длинными упругими мышцами, к которым так приятно прижиматься щекой, гладить их, обводить пальцем... И он обычно смеется и говорит: «Что ты там шебуршишься и щекочешься? Иди сюда!» — и перетаскивает ее вперед.
Ник...
В тот момент, когда Дарра сорвалась с места и метнулась к двери, по затылку Нэнси снова пробежал неприятный холодок. А вдруг он придет не один? Вдруг — с ней?!