— Я имею в виду в деревнях, вдали от любопытного взгляда регента, кхагггуны делают все, что хотят. Во всяком случае, я слышал такие разговоры.
Аннон тоже слышал об этом, но промолчал. Мальчики с растущей тревогой осматривали раны Аннона.
— Мне это не нравится. Рана ужасно распухла. — Курган дотронулся до потемневшей кожи между бороздами. — Клянусь Энлилем, похоже, он оставил в тебе кусок когтя.
— Думаю, нам лучше попытаться вытащить его. Курган кивнул и вытащил из-за пояса нож с тонким лезвием.
— Готов?
Аннон кивнул, сжав зубы. Он отвернулся, когда кончик ножа вошел в рану. Вскрикнул, потом снова. Курган дал ему кусок сыромятной кожи, на который подвешивал добычу. Аннон засунул ее в рот и крепко закусил. Через три минуты он потерял сознание.
Курган привел его в себя, плеснув на лицо воды.
— Бесполезно, — сказал друг. — Я могу выпотрошить голонога, но я не хирург. Чем больше я залезал, тем глубже уходила эта чертова штука.
Аннона обволакивала боль.
— Благодарение Энлилю, богу войны!
— Не думаю, что начнется заражение, — заметил Курган. — Мы тщательно промыли рану. — Он оторвал рукав рубашки.
— У-у! — вскрикнул Аннон. — Поосторожнее, когда затягиваешь!
— Так ведь надо крепко. Мы же не хотим, чтобы началось кровотечение, верно?
Аннон осторожно вздохнул.
— И как?
— Не смертельно.
— Слова истинного в'орнна, — хмыкнул Курган. Аннон кивнул, принимая похвалу.
— Нам лучше идти, если мы хотим попасть домой до ужина.
— Я говорил совершенно серьезно. — Курган положил руку другу на плечо. — Прежде чем мы уйдем, давай заключим договор. Давай принесем сэйгггон: мы никогда и никому не расскажем о том, что произошло сегодня. Согласен?
— Согласен, — ответил Аннон. Они сжали друг другу запястья, потом соприкоснулись окумммонами. Между ними проскочила искра.
Курган встал и помог Аннону подняться.
— Что ты сделал с этой птицей? — Аннон поморщился, когда они брели к берегу. — Никогда не слышал, чтобы они нападали на людей.
Курган кивнул на труп птицы.
— Ну, одно можно сказать наверняка: эта больше ни на кого не нападет.
Аннон прошел вдоль берега и наклонился над гэрорелом. С трудом присел на корточки.
— Ты прав. Одного когтя не хватает. А на обрубке свежая кровь.
— Трофеи принадлежат победителю, — сказал Курган. — Часть этой проклятой птицы теперь внутри тебя.
Аннон встал. Он долго молчал.
— Да пошло оно в Н'Луууру! — прорычал он. Потом отвернулся и побрел туда, где его ждал друг.
— Вот это верно! — Курган откинул голову и засмеялся. — Пошло оно в Н'Луууру!
Вместе они медленно поднялись на берег ручья. Приплюснутое солнце клонилось к горизонту. После холодной воды день казался еще более жарким и неподвижным. Голоноги щебетали и порхали среди сэсалов, но оба мальчика на сегодня уже наохотились.
— Так ты считаешь закон отца против изнасилования кундалианок глупым? — сказал Аннон.
— Разумеется. Это же всего лишь бездушные животные, верно? Почему бы нам не удовлетворять свои желания, когда и где эти желания возникают?
— Видимо, это так же глупо, как план построить За Хара-ат.
Курган повернул голову и сплюнул.
— Я слышал, как многие в'орнны называли эту идею отвратительной. — Иногда он казался точной копией отца-задиры, но на самом деле был хитроумен, как чии-лис, маленькое млекопитающее, обитающее в горах Дьенн Марр. — Подумать только! В'орнны и кундалиане работают бок о бок! Идиотизм! Кундалиане могут вообразить, будто они равны нам.
— И однако, несмотря ни на что, строительство должно начаться через несколько недель. — Аннону не в первый и — он знал — не в последний раз приходилось защищать политику регента. Но это был Курган, товарищ по хингатте и лучший друг. — Знаешь, что я думаю? Мне кажется, отец прав. В кундалианах сокрыто больше, чем мы подозреваем.
— Во будет времечко! — загоготал Курган.
Они уже дошли до деревьев, и Аннону пришлось остановиться. С каждым вздохом его обжигала боль.
— Передохнем? — спросил Курган.
Некоторое время они сидели молча. Аннон думал о кундалианке, на душе было тяжело. Перед глазами стояли прекрасное лицо, снова и снова вспоминался мгновенный обмен взглядами. Ему хотелось знать, откуда она, где сейчас. Он надеялся, что она не наткнулась на шайку кхагггунов.
Курган заострял наконечник металлического стержня.
— Знаешь, будь я гэргоном, мне, наверное, не понадобилась бы повязка. Я бы уже нашел способ залечить рану.
— Гэргоны — техномаги, — сказал Курган, — а не колдуны.
— Разве они не пытаются все время победить смерть? У них же есть поговорка: “Тайну смерти можно разгадать, лишь овладев жизнью”.
— По-твоему, ты знаешь, что это значит?
— Гэргоны — Великая каста, совсем как мы, только их генетически изменили еще до рождения, в плоть, кровь и кости ввели терциевые и германиевые цепи. Они все встроены в одну гигантскую биоматрицу, вот почему они называют себя Товариществом.
Курган засмеялся.
— Сказки, басни, полуправда. Не обманывайся, друг мой, о гэргонах не известно ничего. Впрочем, я бы не дал и ломаного гроша, чтобы узнать, на что они способны. Слишком уж скрытны. Бьюсь об заклад, они полная тайна даже для твоего отца, а он, насколько я знаю, единственный, кто контактирует с ними напрямую. Они занимаются только экспериментами в своих лабораториях. А если ты и прав? Ты действительно хочешь разделить мысли со всеми членами своей касты? Тьфу!
Друзья встали и пошли дальше. У первых сэсалов Курган ускорил шаг.
— Над чем они работают, вот что я хотел бы знать. Какой-то великий план, который держат в страшной тайне. Будь я регентом, я бы нашел способ заставить гэргонов открыть мне их секреты.
— А знаешь, — сказал Аннон, — если бы не было каст, у гэргонов не было бы власти, и мы все могли бы разделить их секреты.
Курган фыркнул.
— Снова кундалианские штучки твоей нянюшки. — Он поднял две пары голоногов, подождал, пока Аннон отыщет лук и снимет ледяных зайцев с ветки дерева. — Касты — синоним цивилизации. Они создают порядок из хаоса. Только вообрази: кхагггуны могли бы стать баскирами. Откуда военным знать тонкое искусство коммерции? А если бы месагггуны захотели стать кхагггунами? Что известно инженерам о войнах? Или если бы геноматекки, наши врачи, захотели стать баскирами? Смешно! И как самый крайний пример: что, если бы тускугггуны захотели стать гэргонами? Я имею в виду, чтобы женщина устанавливала законы для в'орннов? Немыслимо! Что знают женщины о законах, об управлении — или, коли на то пошло, о коммерции? Они рожают детей, растят их, помогают учить и воспитывать. Для этого они и созданы.
— Еще они сочиняют музыку, создают произведения искусства, пишут книги. Они шьют одежду... даже куют броню, которую носят кхагггуны.
— Все так, Аннон. Согласен. Но что с того? Когда ты в последний раз слушал музыку или смотрел на произведение искусства?
“Два дня назад, — подумал Аннон, — когда не мог уснуть и Джийан пустила меня в мастерскую. Я видел скульптуры, которые она создает, когда не заботится обо мне или об отце”.
— Можешь вообразить, чтобы женщина носила броню, которую сделала? — продолжал Курган. — Я сам смеялся бы до упаду над такой картиной. Понимаешь, в чем дело, — продолжал он, пока они шли по густой сэсаловой роще. — Ты смотришь на проблему не с того конца. Единственный способ узнать их секреты — получить контроль над самими гэргонами.
— Да неужели? И как ты намерен добиться этого?
— Понятия не имею. Но должен быть способ. Боль в грудной клетке не удержала Аннона от смеха.
— Вот как? Лет через триста, когда найдешь его, дашь мне знать.
Смеясь, друзья исчезли в густом лесу, направляясь к дороге в Аксис Тэр.
Город — дома цвета белого перца, дворцы цвета корицы, склады цвета киновари, лавки и мастерские под ярко раскрашенными навесами из ткани — был распланирован и логично, и артистично, веером к северу от моря Крови. Ныне этот веер сжимал могучий бронированный кулак, потрескивающий ионной энергией. Музыка стихла, театры стояли темные и пустые, праздники были запрещены — культура загасла, как пламя. Под властью в'орннов Аксис Тэр приходил в упадок, подобно величественному зданию, наполовину занесенному песками.
— Аннон, твой отец желает, чтобы ты провел вечер с ним во дворце, — сказала Джийан, как только мальчики вошли. Она казалась встревоженной. Впрочем, Аннон этого не заметил.
— Смотри! — Он подал ей добычу. — Я убил двух ледяных зайцев.
— Из моего лука? — спросила Джийан, забирая у него оружие. — Ты даже не применял окумммон? Ни разу?
Курган, фыркнув, покачал перед ними двумя парами голоногов.
— Если бы применил, ему не пришлось бы полагаться на удачу!
— Удача не имеет никакого отношения к стрельбе из лука, — сказала Джийан. — Все дело в искусстве.
Курган презрительно рассмеялся.
— Как будто мне стоит слушать тебя!
— Не повредило бы, — спокойно заметила Джийан. Курган склонил голову набок. На его лице появилась самодовольная ухмылка.
— Следуя этой логике, стоит послушать и что болтает раскачивающийся на ветке трехпалый ленивец.
— В голове ленивца хранятся тайны, каких ты и представить не можешь.
— О да! — Курган открыто рассмеялся. — Например, как болят от испражнений интимные места!
Он повернулся, пошел к буфетной и там присел на толстую деревянную шинковальную колоду. Аннон не сводил глаз с лица Джийан, боясь увидеть то же выражение, что и на лице девушки в ручье.
Но Джийан была отважна, как настоящий в'орнн. Она носила длинное, до полу, красно-коричневое — цвета регента — платье, как и все женщины в хингатта лииина до мори. Одежда тускугггунов различалась цветами. Талию стягивал кушак из полуночно-черного шелка, еще одна полоска такого же шелка не давала падать на лицо густым медного цвета волосам. Джийан ходила с непокрытой головой — в отличие от в'орннских женщин, которым полагалось носить традиционный сифэйн, что-то вроде тяжелого капюшона. Все воспринимали это вызывающее поведение как проявление дикости. Пор