– Ну-ну, ничего, – сказал Ласточкин, похлопав его по плечу. – Сейчас пройдем в отделение, посидим, потолкуем по душам, и вы мне все расскажете.
Юлиан Верховский давал показания неполных пять часов. Он рассказал абсолютно все. И о фирме «Ландельм», «купите наши колготки – не пожалеете», и о торговле оружием, и о Григоровиче, который, как оказалось, их прикрывал и имел с их деятельности солидные проценты. Рассказал о Кликушине и о том, как тот умел устраивать дела – чтобы все было шито-крыто и не подкопаешься. Рассказал обо всех чиновниках, которые знали о подлинной деятельности «Ландельма» и тем не менее смотрели на нее сквозь пальцы; назвал суммы взяток, которые эти чиновники запрашивали; сумму подарков на украшения и машины их женам… Там были такие откровения, что даже Тихомиров, который в принципе мало кого боялся в своей жизни, и тот, послушав свидетеля, выбегал из кабинета и стонал в коридоре:
– Подумать только, что некоторым везунчикам на завтрак красотки коктейли подают, а я… Чем я в жизни занимаюсь? Надо же было так вляпаться! Плакал теперь мой отпуск… Что теперь начнется, даже представить себе страшно!
Наконец зам умолк.
– Это все? – спросил Ласточкин.
– Да, все! – ответил тот.
– Вы представляете себе последствия ваших слов? – спросил капитан.
Верховский несколько раз энергично кивнул.
– Я думаю, Григоровичу стало мало того, что мы ему отстегивали. И он решил нас припугнуть. Сначала убил Мишу. Потом начал отстреливать «шестерок». Я звонил ему, умолял прекратить это. В Следственном комитете же не дураки сидят, они могут догадаться, что… что мы вовсе не колготками торгуем. Да и людей жалко… Но он уверял меня, что он тут ни при чем. А я знаю! – взвизгнул зам. – Знаю, что он врал! Он так же уверял Гену Фролова, что он не замешан в наездах на его фирму, а потом Гену и его жену нашли убитыми! Знаю я, чего стоит слово этой мрази! И когда моих охранников при мне… при мне убили… мое терпение лопнуло. Я решил: будь что будет, но я тебя сдам! Не будешь ты на моих костях пировать! Он думал, я его боюсь. Его же все боялись… А мне надоело бояться. Надоело, понимаете?
– Понимаю, – кивнул капитан. – Но, может быть, вы расскажете, за что убили жену Кликушина, Эмму? Уж не ваших ли рук это дело?
Верховский широко распахнул глаза.
– Клянусь вам! Я тут ни при чем! Зачем мне…
– Ну, скажем, затем, что она знала о деятельности вашей фирмы и могла проболтаться.
Верховский вскинул вверх обе руки.
– Да нет же! Я ее не убивал! И не собирался убивать! Мало ли что она знала, все равно она бы никогда не проболталась. Знала же, чем это ей грозит!
– Значит, вы тут ни при чем? – спросил Ласточкин. – Ну ладно. Пока я вам верю. Подпишите, пожалуйста, протокол. Здесь и здесь. – Он потянулся к трубке телефона. – Алло, Стас! У меня для тебя сюрприз. Что, у тебя тоже? Слушаю. Да? Это интересно, но у меня еще интереснее. Верховский сдал Григоровича со всеми потрохами. Будь другом, приезжай сюда. И вот еще что: сделай мне такую милость, притащи ко мне начальника отдела кадров в фирме Кликушина. Как его зовут? – спросил он у Верховского.
– Это она. Лариса Маркелова, – с готовностью ответил тот.
– Лариса Маркелова. Да? Зачем? Хочу у нее уточнить кое-что. Стас, кончай! Я ему на блюдечке такое дело отдаю, а ему мне одной бабы жалко. Да, нужна. Нет, не скажу, надо кое-что проверить. Жду.
Ласточкин повесил трубку и откинулся на спинку стула. Лицо у него было серое и измученное. Капитан явно еще не настолько окреп, чтобы возвращаться на работу. Он повернул голову, увидел меня и слабо улыбнулся.
– Так, первое дело почти завершено, – сказал он. – А что там по поводу дамы с попугаем, не знаешь? Удалось нашим нарыть что-нибудь новое?
Я немного помялась.
– Видишь ли, Паша… Пока ты был в больнице, а я сидела рядом с тобой, дело передали Славянскому, и он недолго думая арестовал Машу Олейникову. Отпечатки на трубке телефона у Рытобора – безусловно ее, алиби на первое убийство, как оказалось, у нее нет – она нам соврала про поездку на дачу… Но хуже всего оказалось то, что она когда-то вызывала нас якобы по поводу убийства подружки.
– Это когда Настя еще была жива? – вяло спросил Ласточкин.
– Ну да. Славянский увидел в этом коварный умысел: типа, подстраховаться на будущее, изображая заботливую подругу. И арестовал ее.
– Ладно, это дело мы все равно расколем, – сказал Ласточкин. – А Славянскому я еще накостыляю по шее за то, что он натворил.
Я не стала бередить его раны и спрашивать про третье дело, самое важное, которое, с моей точки зрения, находилось в совершенно безнадежном состоянии. Вместо этого я спросила:
– Ты говорил с Зарубиным? Что интересного он тебе сообщил?
– Да все то же, – отмахнулся Ласточкин. – Результаты баллистической экспертизы. Все жертвы в деле Кликушина убиты из одного ствола, кроме жены и Болдыревского. Есть о чем задуматься.
И больше он не сказал ни слова до тех пор, пока не появился Стас.
Глава 20. Простая история
Стас привез с собой Ларису Маркелову, начальницу отдела кадров «Ландельма», и в моем присутствии состоялся форменный обмен пленниками. Потом ликующий Зарубин подписал необходимые бумаги и забрал с собой трепещущего Юлиана Верховского, причем снаружи их ждало по меньшей мере два десятка омоновцев в бронежилетах и с автоматами. В общем, для зевак тут было самое настоящее раздолье.
Что касается капитана Ласточкина, то он вел себя по меньшей мере загадочно. Вопреки всем правилам нашей совместной работы он выставил меня из кабинета и заперся там с нервничающей Маркеловой. Примерно через сорок пять минут они вышли из кабинета вместе, причем Маркелова улыбалась, а капитан вел ее под ручку. Не удостоив меня даже взглядом, он промаршировал мимо меня со своей спутницей, и в окно я видела, как он усадил ее в машину и они укатили вместе.
– Так-так, – сказал Морозов, неведомо как оказавшийся в этот момент за моим левым плечом, – неужели Ласточкин отважился на измену? Какой негодяй!
– Это должно быть смешно, да? – спросила я чуть резче, чем следовало. – Он просто ищет к ней подход как к свидетельнице.
– Ой, не смешите меня, – сказал Морозов, скривившись. – Что такого особенного может знать эта сорокалетняя баба?
Меня тоже очень волновал этот вопрос, но ответа на него спросить было не у кого. Смутно я догадывалась, что Ласточкин вовсе не считает дело об убийстве Михаила Кликушина законченным, несмотря на показания Верховского. Он ищет какое-то уязвимое место, слабую точку, которая поможет понять ему до конца причину всех последних происшествий в фирме «Ландельм». И все-таки я была на него сердита за то, что он не пожелал посвятить меня в свои поиски.
Ласточкин вернулся через два часа. На его щеках цвел румянец, и вообще, вы бы ни за что не поверили, что всего несколько дней назад этот человек получил пулевое ранение и еле выкарабкался с того света.
– Лиза, – сказал он мне, – собирайся.
– Куда? – спросила я.
– В Следственный комитет.
– Зачем?
На что отвратительный Паша Ласточкин ответил не менее отвратительной фразой:
– Затем, что надо.
– Если тебе нужен Зарубин, – начала я, окончательно сбитая с толку, – то с ним можно и по телефону поговорить. Или нет?
– Нет, – коротко ответил Ласточкин. – Мне нужен не только Зарубин. Мне нужен отряд для задержания…
– Григоровича? – спросила я, затаив дыхание.
– Да пошел он, – отмахнулся Ласточкин, забирая из сейфа кобуру с пистолетом. – Григорович от своей судьбы не убежит, вон только сегодня у принадлежащего ему банка отняли лицензию. Я закрываю это дело и очень надеюсь, что больше никто из связанных с «Ландельм» людей не будет убит.
Больше я не смогла от него добиться ни слова.
Выслушав Пашу, Зарубин задумался.
– То есть ты уверен, что Верховский…
– Он оказал нам большую помощь, рассказав правду о махинациях и торговле оружием. Но к убийству главы фирмы и остальным убийствам это никакого отношения не имеет.
– То есть бизнес…
– Никак тут не замешан, поверь мне.
Зарубин потер подбородок. Я видела, что он находится в затруднении.
– Ладно, – буркнул он, – я скажу Мартынову, чтобы он поехал с вами и помог с задержанием.
– Лады, – сказал Ласточкин. – Кстати, сам тоже можешь поехать с нами. Убедишься, что я прав.
Зарубин покачал головой.
– Нет, сегодня наверняка не выйдет, – промолвил он с сожалением. – Я еще Верховского буду допрашивать по поводу разных мелочей.
– А как Григорович? – спросил Паша. – Взяли его?
– Какое там! Какая-то сволочь стукнула ему, и он уже смылся в Европу на личном самолете. Так что, я думаю, ты все же ошибся. Не стал бы он бегать, если бы у него не было рыло в пуху.
– Ну, на нем не только этот пушок, – возразил Ласточкин. – Эти граждане – ребята ученые, они понимают, что, как только их притягивают к ответу за одно, как расплачиваться приходится и за все остальное. В любом случае ему конец.
Зарубин махнул рукой.
– Ладно, – сказал он, – мне пора. Если задержишь этого своего стрелка, дай знать. Мне просто любопытно, насколько ты окажешься прав.
– На все сто, – ответил Ласточкин. – Вот увидишь.
Он попрощался с Зарубиным и вернулся ко мне.
– Так, а теперь к Мартынову и в засаду, – сказал он.
– Паша, – жалобно спросила я, – может, ты все-таки объяснишь мне?
– На месте, – ответил он. – А ты что, еще не поняла? Мы ловим стрелка. Того самого, кто замочил Кликушина и восьмерых охранников. Кстати, зря мы не прихватили с собой термос. По моим расчетам, наш кадр объявится где-то ближе к ночи или рано утром.
Таким образом, примерно с четырех сорока мы залегли в засаду. Слово «залегли» не следует понимать буквально. Полковник Мартынов организовал все на редкость грамотно. Всего нас в группе захвата было шестнадцать человек, и караулили мы Анатолия Долматова, бывшего охранника фирмы «Ландельм», который уволился оттуда несколько недель тому назад. Все омоновцы получили его фотографию, которую предоставила Лариса Маркелова, взявшая ее из личного дела. Кроме того, благодаря ей мы точно знали, где охранник живет. Кое-какие детали выяснились и из разговора с его женой, которой мы нанесли визит.