Арфа.
Означает приятное препровождение времени в веселом обществе, также то, что изъяснение наших чувств будет благосклонно принято предметом нашей страстной привязанности.
Астролог.
Если она находится близко от особы, то предсказывает благополучие и успех, а далеко — грозит бедствиями, для отвращения которых мы должны заранее предпринимать свои меры.
Сфинкс.
Если эта карта находится над головою или сбоку, то предвещает, что во всех наших предприятиях будет как бы сопутствовать нам незримое и высшее существо, которое избавит нас от великих опасностей; если она выпадет внизу, в следующем ряду, то заставляет ожидать бедственной участи, от которой мы избавимся с помощью наших друзей.
Пароход.
Поблизости от особы означает, что дела наши, начавшие приходить в упадок, по непредвиденному стечению благоприятных для нас случаев, примут счастливый оборот; но в дальнем расстоянии предвещает, что мы по нашей оплошности и нерадению лишимся больших выгод.
Ястреб.
Если эта карта ляжет прямо над головою, то означает, что спокойствие, которым мы пользуемся, вскоре будет прекращено каким-нибудь великим несчастием, которое разразится над нами; в дальнем расстоянии предзнаменует, что мы нашим благоразумием предостережем себя от опасности.
Тюльпан.
Означает, что через гордость нашу и неуступчивость мы нанесем себе большой вред, от которого однако же избавимся, если, оставив лишнюю самонадеянность на себя, обратимся с искренним чувством к тем людям, которые бескорыстно желают нам всякого благополучия. Тюльпан есть также эмблема гордой и надменной красавицы, которая в будущем не обещает нам счастья, а также честолюбивого мужчины, которому чуждо семейное благополучие.
Маяк.
Если он вблизи освещает своими лучами, то предзнаменует благополучный путь и означает, что мы удачно выпутаемся из затруднительных обстоятельств; в дальнем расстоянии он служит предвестником, что впереди на жизненном пути еще не одна беда ожидает нас.
Лев.
Предвещает сильную защиту в трудном деле и исполнение просьбы, с которою по обстоятельствам нашим придется обратиться нам к лицу, могущему иметь влияние на перемену судьбы нашей к лучшему. Эта карта всегда служит эмблемою мужества, неустрашимости и вообще тех качеств, какими отличается изображаемое на ней животное.
Шлем.
Находясь над головою особы, означает, что в борьбе с различными обстоятельствами в жизни мы останемся победителями и, наконец, достигнем того, что было издавна предметом наших желаний и надежд; дальнее расстояние предвещает, что по нашему малодушию и робости характера мы испытаем большие превратности в нашей судьбе.
Фазан.
Эта птица, обладающая красивейшими перьями и неприятным голосом, означает, что много блестящих случаев будет нам представляться в жизни, но мы не сумеем воспользоваться ими по небрежности нашей или по другим причинам.
Гишпанец.
Амазонка.
И. НесторукПРЕДСКАЗАНИЕ
Илл. Н. Герардова
Наша компания недавно возвратилась от хиромантки, пила чай и оживленно балагурила о впечатлениях оригинального визита.
Инициаторша его, молоденькая «филологичка» Маруся Жемчугова, тараторила больше и громче всех.
В самый разгар беседы в комнату вошел хозяин квартиры, отставной военный врач.
— Петр Иосафович, — подбежала к нему Маруся. — Угадайте, куда мы сегодня попали?
— В участок… хе-хе!
— К хиромантке!!.
— О-о-о! Это любопытно. Наверное, она напророчила вам близкую свадьбу.
— Сначала окончу курсы, а потом…
Пощелкав пальцами по самовару и убедившись, что он уже пустой, а «математик» Баснин еще не прочь выпить чаю, Петр Иосафович приказал Меланье поставить самовар вторично и принести из столовой холодную телятину и белый хлеб.
— Да-с, славные мои соколики, — промолвил с грустной ноткой отставной врач, опускаясь в глубокое кресло, — и я расскажу вам, как порешил однажды сходить к хиромантке.
— Просим, просим! Пожалуйста! Внимание! Да тише же, господа!!!
И, когда все угомонились, врач начал:
— Это было давно, в 18.. году. Я кончил медицинскую академию, пристроился в пехотный полк и вскоре женился. Жена моя, Зоя Константиновна, до этого события служила на почте. Я давно хлопотал о переводе. Не успели еще на новом месте оглядеться, как меня без всяких отговорок назначили в действующую армию. Турки мне не были страшны, но боялся я туда ехать потому, что тяжелое, гнетущее предчувствие закрылось в душу. Я был уверен, что вижу Зою в последний раз… Детей у нас не было; со своими родными я разошелся и даже не переписывался; знакомыми еще не обзавелся, если не считать одного товарища по академии, Рывлина, занимавшегося в этом же городе частной практикой; взять Зою с собой не представлялось возможным, и вот, оставив ее одну, на попечении горничной Кати, так как денщиков Зоя держать не пожелала еще в Петербурге, я уехал. Не прошло и трех месяцев — получаю от Рывлина телеграмму с опозданием на целых пять дней: «Зоя Константиновна скончалась от брюшного тифа. Ничего не помогло. Горничная Катя, купаясь, утонула в Куре».
Все помешалось в голове…
И вот, когда я проходил однажды, уже через 3 года, вечером по Невскому, в толпе мелькнуло знакомое лицо. Давно знакомое, желанное, дорогое лицо Зои.
Я быстро поворачиваю назад и, как безумец, зорко осматриваю каждую даму. Все сторонятся, бегут от меня; раздаются по моему адресу дерзкие слова, и я сам начинаю скептически относиться к этой встрече и мрачно возвращаюсь домой.
Я не мистик, не спирит, не оккультист и во всю эту премудрость никогда раньше не верил, но с момента встречи с Зоей прошло лето и наступила зима, а я все еще не мог забыть и успокоиться.
Я все время уговаривал себя, что это поразительное сходство — феноменальный двойник, и не верил своим уверениям.
Как ни странно, но мне тогда пришла мысль в голову, нелепая мысль — сходить к хиромантке. Пошел. Двери отворяет чистенькая горничная. Спрашиваю — принимает ли сегодня хиромантка?
— Принимает. Вы, барин, будьте любезны подождать, а как сеанс окончится — у них одна дама — войдете вы.
Приемная хиромантки произвела приятное впечатление.
Открылась дверь. Вышла дама. Лица под розовой густой вуалью не видно. Это, должно быть, была та самая дама, о которой предупредила горничная.
Неприятное чувство стыда шевельнулось в душе, и я неуверенно, точно наказанный школьник, прошел в кабинет.
Голубой полумрак китайского фонаря и запах приятных духов наполняли уголок петербургской Пифии какой-то особенной атмосферой.
У окна черный без покрывала осьмиугольный столик, на нем — небрежно брошенные карты и маленькая хрустальная вазочка с зеленой жидкостью. Немного поодаль в двух громадных кадках густые лиственницы вроде ширм. Из-за них ровно и тихо, точно привидение, появилась «она» и молчаливым жестом указала на стул. Я сел.
Протянул руку. Она не приняла, но, быстро прикоснувшись к ней трубочкой раздувателя, нажала гуттаперчевый мячик. Ладонь и пальцы покрылись тонким слоем какого-то порошка. Мне вовсе было не до шуток, однако я понюхал: не персидский ли?[9] Потом неизвестно откуда предо мною появился листок бумаги. Сверху на нем было напечатано: «прижмите сильно ладонь», а внизу: «умывальник здесь, в правом углу». Оставив на бумаге ясный след кисти, я направился в указанное место. Хиромантка же, тем временем, внимательно разглядывала под лупой линии, пятна и черточки моей руки. Спустя минуты полторы медленно подняла голову и черными колючими глазами впилась в лицо.
— Вам 36 лет, — раздались под маской ее первые глухие слова.
Я вздрогнул, не потому, что меня поразило ее почти верное определение (за три месяца мне исполнилось как раз 36 лет), а вздрогнул от ее ровного голоса, так странно и неожиданно вошедшего в чуткую тишину комнаты.
— У вас была жена, — выпустила она из-под маски вторую фразу так же невнятно и глухо.
— У вас пока нет жены, — промолвила хиромантка, скользя глазами по моей фигуре.
— Но вы скоро ее найдете для того, чтобы похоронить, — все так же ровно, без интонаций, говорила хиромантка.
— Да кого «ее»?
— Вашу жену.
— Ну, это вздор. Она давно умерла.
— Не может быть…
И я почувствовал, что начинаю холодеть, мне становится дурно. Но все-таки превозмог себя и полусерьезно, полунасмешливо спросил:
— Сударыня, вы можете вызывать тени умерших?
— Если предо мною есть портрет того лица — могу.
При мне в бумажнике была фотографическая карточка жены и я подал ее хиромантке, нисколько уже не скрывая своего волнения. В возбужденном мозгу зарождались самые невероятные мысли. Я с ужасом смотрел на портрет жены, который гадалка изучала с таким же вниманием, как отпечаток на бумаге моей руки. Мне все время казалось, что вот-вот появится призрак Зои.
— Я могу вызвать тень этой особы.
Я положительно терялся и все более подпадал под ее влияние.
— Смотрите на мою прическу и старайтесь думать о том, о чем вы думали вчера, сегодня и когда шли ко мне.
Глухие ли слова гадальщицы или мои расстроенные нервы создали в воображении образ Зои, а рядом невидимые руки лепили другой, такой неясный, расплывчатый, но как будто знакомый. Меня охватили воспоминания. Я тщетно напрягал остатки воли, чтобы не думать об этой печальной странице моей жизни. И не мог. Сколько минут продолжалось подобное состояние — не знаю. Первым предметом, который я различил, была приближающаяся к моему лицу женская рука. Я вздрогнул, чувствуя на лбу холодное прикосновение. Это была рука моей покойной жены. О, я нисколько не галлюцинировал. Наоборот, мои чувства обострились и ярко жили… Скользя взглядом по этой знакомой руке, перехожу к лицу. Сердце еле-еле бьется. Замирает… Сомнений нет, это она, поднявшийся из гроба, оживший труп… Прищуренные глаза точно всматриваются… ищут кого-то. И, утомленные, бесстрастные, — останавливаются на мне.