– Ты не проводишь меня?
Мухаммед рассмеялся.
– Я отблагодарю тебя. Когда снова стану человеком.
– Дерьмо ты, а не человек, – процедил Мухаммед.
– Меня зовут Асаил Айсберг. Когда-то я был изгоем и осужденным преступником, как Мама и все остальные. Потом поднялся до директора концерна «Оплот». Я был важным и богатым. Вот почему халуки поставили на мое место своего шпиона. Ты смотришь новости по телевизору Мамы? Ты когда-нибудь видел человека, который притворяется мной? Говорит ли он теперь дурное о халуках?
– Никогда не смотрю телевизор. Там одно вранье.
Но взгляд мальчика слегка изменился. Конечно, он видел Алистера Драммонда.
– Фальшивый Асаил Айсберг – предатель, – сказал я. – Это псих, злобный, как бешеная крыса. Он и задницы не почешет, если Земля и все планеты человечества перейдут к инопланетянам. Я собираюсь вышибить ему мозги и затолкать их в его лживую пасть.
В больных глазах мальчишки что-то сверкнуло.
– А кто живет в Кэббидж-тауне? – спросил он неожиданно.
Я ответил.
Его рот приоткрылся, обнаруживая недостачу зубов. Вставить ему новые у Мамы, видно, не хватило мастерства. Я на миг задумался, что еще сделал Мухаммеду внешний мир. И кто за это в ответе. И могу ли я что-нибудь исправить в этом случае – как я собирался сделать для Мамы и других, – если, конечно, снова сделаюсь человеком.
– Ну и насмешил, – сказал он наконец. Его скептицизм был превыше моих сил.
– Это правда. Богом клянусь. Мне просто больше не к кому обратиться, Мухаммед.
Он помолчал, потом спросил:
– Это взаправду … сделали с тобой халуки?
– Да. Хотя не без помощи нескольких тупых и подлых людей. Это часть халукского Великого Проекта по захвату галактики. Неприятно, верно?
– Вот черти дерьмовые, – высказался парень, качая головой. – А этот инопланетянский проект – он на самом деле?
– На самом деле. Хоть это и настоящий кошмар.
– Да уж, дела.
– Я отдал Маме Фаншон кольцо с опалом, – сказал я. – Но если доберемся до Кэббидж-тауна, я достану для тебя денег.
– О'кей, – мягко сказал он. – Я провожу тебя, куда тебе надо. Но только ты порви этих синих ублюдков, слышишь?
– Это я и собираюсь сделать, – согласился я. – А теперь пойдем поедим.
И мы вместе вернулись в полутемный коридор, где остальные уже сидели за накрытым столом.
На следующий день, после того, как Мама Фаншон еще паз просмотрела меня диагностиконом и дала докторское разрешение, мы собрались уходить. Санта-Клаус собрал нам еду в дорогу и наполнил несколько бутылок водой. Он даже наполнил мою фляжку своим собственным бренди. Я надел темный спортивный костюм поверх теплого белья из «сундука с приданым», новую дубленку, бейсболку и перчатки. Мухаммед был весь в черном. У него на поясе висел мой «иванов» и новый магазин с парализующими патронами. Я вооружился пружинным ножом, отнятым у Мерувиака, и подкожным инъ-ектором. Мама не захотела оставить его для своей больницы – она предпочитала более распространенные минидозеры, ампулы для которых куда легче красть.
Нас с Мухаммедом решило проводить все племя Грэйндж-Плейс. Они следовали за нами до старого туннеля Спадина-стрит, откуда следовало свернуть на юг. Во главе процессии шел Санта-Клаус со своим бластером. Девочка-беглянка по имени Лия шла с ним рядом, освещая дорогу отличным аргоновым фонарем. Остальные несли флюоресцентные фонарики. Мама спокойно курила свою трубку, шагая рядом с бывшим чиновником концерна «Всеядный», а ныне изгоем по имени Джонни Гитара, который наигрывал на своем инструменте подобие торжественного марша: бррум, бррум, брум-брум-брум. До этого мы хором насвистывали «Полковника Богги».
К нам потихоньку присоединялись другие одиозные фигуры с собственными фонариками. Они выползали из темных боковых тоннелей, когда мы двигались по замусоренному району Дандаса. Когда, наконец, мы дошли до нужного тоннеля, вокруг нас собралась толпа человек в пятьдесят. Все улыбались мне и стеснительно желали удачи. Я был поражен и в самом деле глубоко тронут.
– Слухи расходятся, – объяснил мне Санта-Клаус. – Мухаммед не умеет держать язык за зубами. Другие племена… Они слышали, что ты был изгоем, и о том, что сделали с тобой халуки. Большинство наших знает, каково это – жить богато, и вдруг в один прекрасный день обнаружить, что весь мир против тебя.
Мне даже пришлось сказать собственную маленькую речь. Я всех поблагодарил и наобещал им златые горы. Обещания были встречены недоверчивыми возгласами и всплесками аплодисментов. Потом народ Темной Тропы начал расползаться по домам.
Мама Фаншон на прощание поцеловала меня в щеку и вложила в руку что-то небольшое.
– Вот, Адик, то, чего ты так хотел. Мой мобильный телефон. Возьми его с собой. Их у нас, внизу, не так уж много. Большинству они вообще не нужны, но мне иногда звонят другие племена, чтобы вызвать к больному.
– Я не могу забрать его, – запротестовал я. – Давайте я позвоню отсюда, прямо сейчас.
– Не думаю, что это мудрое решение. Лучше позвонить из Кэббидж-тауна, когда найдешь, как выбраться наружу. Тебе нужно будет удостовериться, что твой друг дома – я даже полагаю, что его нужно честно предупредить о грядущем сюрпризе. – Она повернулась к Мухаммеду и сказала жестко: – А ты не возьмешь у Адика никаких денег. Ни одного доллара.
Тот пожал плечами.
– Я принесу обратно твой телефон.
Путешествие было долгим, утомительным и весьма опасным. Наша кривая дорога заняла километров восемь – и длилась семнадцать часов. Она здорово напомнила мне путешествие по пещерам Кравата, несколько лет назад. Но в глубине той маленькой планеты не водилось сумасшедших маньяков; Бронсон Элгар и его команда не в счет – они были полностью в своем уме, а халуки, прятавшиеся в пещерах Кравата, сильно уступали им в злобности.
Темная Тропа Торонто была законной вотчиной всякой сволочи. Я бы никогда не добрался до Кэббидж-тауна без Мухаммеда.
Он отлично знал, как успокоить нервных представителей других племен, готовых убить кого угодно – особенно инопланетянина – за вторжение на их территорию. Но упоминание имени Мамы Фаншон превращало их из врагов в осторожных союзников. Бродячие банды вооруженных бандитов и сексуальных маньяков имели штаб-квартиры в наиболее заброшенных районах; к счастью, мы ни разу не сталкивались с большими группами за свое путешествие на юг.
Только с маленькими компаниями и с одиночками.
Пара придурков, вооруженных ножами, выскочила на нас из темноты на полпути по тоннелю Спадина, как раз под Кинг-стрит. Мухаммед уложил их точными выстрелами, надел на них пластиковые наручники, утащенные мной у халуков, после чего позвонил по телефону Мамы Фаншон ближайшему племени и сухо попросил о «вывозе мусора».
Я не спросил, что это значит.
Мы продолжали путь. Через несколько минут на меня сверху прыгнул третий головорез: он сидел на трубе на потолке, выжидая момент. Мы катались по земле, душа друг друга, пока мой юный спутник прыгал вокруг, размахивая пистолетом, и не мог прицелиться, боясь попасть в меня. Разбойник был совершенный псих, да еще и под наркотой, почти нечувствительный к боли и нечеловечески сильный. Наконец мне удалось всадить пальцы ему в глаза, он на миг откинулся – и тут же был пристрелен Мухаммедом. Тот всадил в него три дротика.
– Знаешь, это смертельная доза, – сказал я ему, переводя дыхание. – Не то чтобы я об этом сожалел…
– Тогда, я полагаю, не стоит беспокоить здешние племена. О падали позаботятся крысы.
Перед тем как вернуться к своим обязанностям гида, Мухаммед невозмутимо прибрал деньги последнего bandido и его наручные часы.
Самая большая неприятность постигла нас через несколько часов, под Внутренней Гаванью, почти точь-в-точь под бывшей башней «Галафармы». Я предполагал, что теперь в ней обитает «Оплот» – или вот-вот туда переедет. Как бы то ни было, это местечко не оказало мне гостеприимства. Напротив…
После трудоемкого пути сквозь заброшенный канализационный коллектор мы выбрались к старой водопропускной трубе, бывшей частью древней водоотводной коммуникации, проходившей глубоко под местом прежней набережной. Высокий арочный тоннель был наполовину наполнен быстро бегущей темной водой. К этому времени я совсем выдохся, потому что мы без привалов шли уже в течение восьми часов.
Я сидел на выступе над водой и отдыхал, положив фонарик рядом. В это время Мухаммед со своим светильником искал импровизированный мост через поток, о котором говорилось в фольклоре Темной Тропы. Все, что мы могли тут сделать, – это надеяться, что фольклор не обманывает.
Внезапно из темноты выскочила шайка совершенно сумасшедших мусорщиков, завывая, как дикие коты. Похоже, они хотели изгнать нас из своих владений. Думаю, это были люди, хотя в свете фонарика я почти не разглядел их и точно сказать не могу. Мы дрались. Я сбросил четверых вонючих негодяев в быструю воду, где они то ли утопли, то ли отправились в плавание в озеро Онтарио. Мухаммед потратил последние патроны «Иванова», чтобы уложить оставшихся пятерых.
Мы, наконец, отыскали самодельный мост, перешли поток и вошли в Королевскую Гавань Темной Тропы. Это была заброшенная система поставки товаров, некогда обслуживавшая береговые кварталы. Теперь здесь обитали только к Рысы. Они занимались своими делами, а мы – свои-
ми, пройдя этим малоприятным путем еще три километра к востоку – по проходам, частично наполненным ледяной водой. Мы едва не померли от переохлаждения, но к счастью возле перекрестка Парламент-стрит набрели на дружественное племя настоящих индейцев – изгоев из «Всеядного», колосса, заведующего развлечениями и игорным бизнесом. Индейцы высушили нас, посадив возле своих обогревателей, и дали нам горячей еды и кофе. Моя халукоидная внешность их, похоже, совсем не беспокоила.
Последняя часть нашего путешествия была даже слегка разочаровывающей – полтора километра по сухим водосточным канавам (мы все еще находились под защитой силового купола), тесному трубопроводу с клубками старинной электрической проводки и оптоволоконных кабелей.