Не обнаружив кабинета академика на первом этаже особняка, Специалист поднялся на второй этаж. Здесь музейные витрины с огромной коллекцией монет занимали не менее половины пространства. «Значит, кабинет рядом», — предположил Спец, потянул на себя ближайшую тяжёлую дубовую дверь и понял, что не ошибся. Обшитый деревянными панелями из морёного дуба, великолепный кабинет Пиоровского освещался огромной старинной люстрой, придававшей особый золотистый оттенок мебели из карельской берёзы. Письменный стол и шкафы сами как будто бы излучали мягкий янтарный свет, бликами играющий на нескольких изящных бронзовых скульптурах. Отдельно стоящий рабочий стол был завален книгами, папками и бумагами вперемешку с газетами, журналами и почтовыми конвертами. Письменный же стол в своём царственном сверкании был отмечен только ноутбуком Apple последней модели.
«Эстет», — усмехнулся Специалист, забирая ноутбук и найденные в ящиках стола накопители информации. Бегло просмотрев первые попавшиеся бумаги на рабочем столе, Спец, широко размахнувшись, охапкой запустил их к потолку. В дверях кабинета он оглянулся и остался доволен картиной погрома. Открыв отмычкой витрину с монетами, стоявшую у входа в кабинет, Специалист выбрал несколько экспонатов на свой вкус, оценивая их достоинство по размеру и наличию драгоценного металла в них: «Теперь полиция решит, что это ограбление по заказу теневых коллекционеров-нумизматов. Одержимые люди! И даже смерть человека из-за удовлетворения их страсти не способна их образумить. Пусть ищут, обязательно найдут похожих…»
Спустившись на первый этаж, Специалист ощутил неосознанное беспокойство. Он насторожился, внимательно осмотрелся и, слегка раздвинув шторы, выглянул в окно. В доме и на участке перед ним было тихо и безмятежно. Выходя наружу через окно, Спец аккуратно расколол его и вытащил кусок стекла для подтверждения версии об ограблении и похищении монет. Стремительным и бесшумным броском преодолев короткую дистанцию до берега, Специалист умело облачился в спрятанное снаряжение аквалангиста, проверил герметичность багажа и без всплеска погрузился в невскую протоку. Через полчаса тихо заурчал мотор ожившего катера на безлюдном причале и, отшвартовавшись, на среднем ходу направился к выходу в Финский залив. «Капитан даже на берег не сходил. Высыпался, наверное», — подумал боцман стоянки и тут же забыл об этом.
Командор Ордена хранителей Копья сидел в удобном мягком кресле в тихом просторном и чистом подвале петербургского особняка. Убежище, оборудованное под резиденцией хранителей, было гарантированно защищено от любых видов подслушивания и подглядывания. От чтения Командора отвлёк топот ног, глухие звуки ударов и жалобный вой. Несколько молодых хранителей-«копьеносцев» тащили вниз по ступеням два обмякших тела. Одно принадлежало их бывшему товарищу, другое — незнакомцу с шарфом миланского футбольного клуба «Интер» на шее. «Ну, вот и шпион попался», — догадался Командор. Бросив свою ношу под ноги вставшего из кресла Командора, старший «копьеносец» доложил: «Этот предатель в патруле пытался передать письмо паписту. Сопротивлялись, собаки!» Командор вскрыл переданный конверт. «Орден знает, где находится Кольцо. Готовится операция по устранению агентов Священной конгрегации руками русских спецслужб», — прочитал он и без замаха ударил ногой в горло стоявшего перед ним на коленях шпиона. Тот захрипел и повалился набок. «Ты предал не только своих братьев, Иуда, ты предал Церковь и Родину, своих отца и мать. Ты умрёшь сегодня», — тихо и жестко сказал Командор. Он сделал знак хранителям-«копьеносцам», повинуясь которому, они потащили безвольное тело в темноту подвала.
Крепкий итальянец со связанными руками зло сверкал подбитым глазом на присутствующих, ни слова не понимая из разговора на армянском языке. «Теперь ты, собака, — по-английски обратился к нему Командор. — Я знаю один ваш секрет. Твои товарищи, которые встали на пути нашего Ордена, любили выпить виски и поплавать в реке. Сегодня они встретят тебя в аду, а я узнаю твой секрет». «Копьеносцы» прихватили несостоявшегося связного агента конгрегации за шарф на шее и поволокли по полу вслед за первым приговорённым.
Хмурое петербургское утро, казалось, не предвещало ничего хорошего государственному советнику, глядящему на мокрые шедевры градостроения через влажные боковые стёкла служебного автомобиля. Предчувствие его не подвело. Водитель, как обычно, настроил радио на программы о происшествиях с резонансом. Сообщение о жутком убийстве на Невском проспекте, в центре города, у Базилики святой Екатерины Александрийской смаковали все ведущие радиостанции, сетуя на отсутствие деталей и подробностей и обещая в ближайших же выпусках дополнить информацию. Войдя в свой кабинет, Зубов первым делом вызвал дежурного офицера со сводкой происшествий по городу за минувшие сутки. «Средневековье какое-то, — покачал головой Советник, читая подробный рапорт с места происшествия: — По адресу Невский проспект, дом 32–34, на площади перед католическим собором сотрудниками коммунальной службы в 5.30 был обнаружен труп мужчины около тридцати лет, зафиксированный стоящим на коленях, с проникающим ранением от нижней части спины, через туловище, с выходом орудия убийства из раскрытого рта. У трупа отсутствовали язык и кисть правой руки. Эти части тела были прибиты гвоздями к воротам собора. Орудием преступления является копьё с необычным наконечником в виде металлического ромба с крестом внутри». Советник немало повидал на своём веку покойников, умерших насильственной смертью, но с таким изуверством встречался редко, и то далеко к югу и востоку от рубежей Родины. «Это казнь. Притом дерзкая и демонстративная. Кто-то чувствует себя вольготно и безнаказанно в Северной столице», — решил Зубов и приказал установить личность погибшего во что бы то ни стало. Дежурный офицер замешкался.
— Что у вас ещё? — недовольно произнес Советник.
— Разрешите обратить ваше внимание на ещё одно убийство за минувшие сутки. Журналисты о нём ещё не знают. По степени жестокости оно не уступает посажению на кол. Вот справка, — доложил офицер и протянул бумагу.
«Толковый», — отметил Советник и, отпустив дежурного, погрузился в чтение рапорта: — В 7.30 на территории лютеранского кладбища «Смоленское» на Васильевском острове сторожем и рабочими кладбища обнаружен труп мужчины, привязанный к вкопанному в землю заострённому шесту, напоминающему тяжёлое копьё. Осмотром судмедэксперта установлено, что смерть наступила от выгорания внутренних органов потерпевшего. Обнаруженные рядом с местом происшествия канистра с остатками лампадного масла, смешанного с керосином, воронка с гибким длинным шлангом и кусок промасленной верёвки позволяют предположить, что казнённому еще живому ввели в желудок горючую смесь и фитиль, после чего подожгли конец верёвки, торчащий изо рта. Импровизированный факел в течение пяти минут привёл к смерти футбольного болельщика из Италии, что установлено наличием паспорта и шарфа миланского клуба «Интер».
«Две казни за одну ночь не могут быть совпадением. Изобретательность исполнителей очевидна и указывает на профессиональную подготовку группы лиц, объединённых какой-то фанатичной идеологией», — сделал вывод Советник. Его не покидало тревожное чувство, что существует какая-то взаимосвязь этих и некоторых других событий в городе за последние несколько дней, и неприятные сюрпризы не закончились.
Утренний телефонный звонок Пиоровского застал Алексея и Веру ещё в постели. «После вашего сообщения вчера вечером я не утерпел и поехал на городскую квартиру. Захотел проверить одну неожиданную версию — память подсказала мне историю одной странной записки барона фон Кёне в архиве Государственного Эрмитажа. Барон был хранителем и советником по учёной части Санкт-Петербургского Эрмитажа. В 1865 году он купил в коллекцию музея картину «Мадонна Литта» кисти Леонардо да Винчи. Картина была датирована 1491 годом и находилась в коллекции того самого Джулио Литта, который верно служил Екатерине Второй и был послом Мальтийского ордена в России. Именно он вручал регалии великого гроссмейстера Ордена императору Павлу Первому. Картина, купленная у потомков Литта в Милане, была отреставрирована дворцовым мастером-столяром Александром Сидоровым и перенесена с прежней основы на холст. При реставрации был обнаружен тайник в торце деревянной основы картины — выдвижной пенал с вложенной в него запиской с оттиском перстня приора Мальтийского ордена. Деревянная основа не сохранилась, записка отправлена в архив Государственного Эрмитажа, а текст ее барон Кёне упоминает в атрибуции картины как исторический курьёз. Текст в переводе гласит:
Мадонна сохранит магистра тайну,
Зло матери своей забудет сын.
Возвысил прадеда величие бескрайно
Потомок, победитель сарацин.
Железному Кольцу — железный рыцарь-страж —
Мальтийского и русского марьяж.
Моя помощница готовит подробную справку и обязательно разыщет это письмо в эрмитажном архиве. Такая вот история, — увлечённо рассказал академик и добавил нетерпеливо: — Надеюсь вас сегодня увидеть, я уже отправляюсь к себе на острова». — «Собираемся, Михаил Борисович, через час выезжаем», — уверил его Алексей и в очередной раз подивился неутомимой работоспособности и азарту Пиоровского.
Подъехавшие к особняку академика Алексей и Вера были встречены полицейским оцеплением. Несколько машин и автобусов разных правоохранительных служб заполнили пространство у ворот и на участке перед домом. Люди в форме и в штатском сновали туда-сюда, тщательно осматривая территорию вокруг.
— Что происходит? — обеспокоенно спросила Алексея Вера, выходя из такси.
— Сейчас выясню, останься пока здесь, — ответил Полковник и направился к группе мужчин представительного вида, что-то тихо обсуждавших у входа в дом.
«Ну, теперь из Москвы замучают», — донеслись до Алексея слова одного. «Это точно», — согласился другой.
«Неужели несчастье с академиком?» — встревожился Полковник и обратился к мужчинам: