— Извините, — промямлил он изменившимся голосом. — Я…
Он махнул рукой, спрыгнул с помоста, быстро протиснулся через толпу и, сунув руки в карманы куртки, стремительно зашагал прочь.
Душа его была в смятении. Никогда прежде Ларин не интересовался политикой и не ходил на митинги. И ораторствовать никогда не умел. Когда он стоял на помосте и говорил с народом, он словно бы не был собой, а превратился в другого человека.
И ведь как веско говорил, как ловко оперировал цифрами! И откуда они только всплыли, эти цифры? Видимо, прочел в какой-то газете…
…Дьявольщина какая-то!
— Вот так и становятся шизофрениками, — с досадой пробормотал Ларин, поеживаясь от ветра.
На душе у Геры стало еще мрачнее. Причину этой мрачности он не смог бы точно назвать, но когда он втягивал ноздрями задымленный, пропахший бензином воздух улицы, ему казалось, будто в запахе этом есть что-то безысходное. Этот запах был предвестником будущей беды, которая настигнет всех жителей этого города. И не только города.
Погруженный в свои мысли Ларин не заметил, как рядом с ним зашагали двое крепких парней в темных куртках. А заметил лишь тогда, когда они крепко взяли его под руки.
Ларин остановился и возмущенно спросил:
— Что происходит? Кто вы такие?
— Мы ваши друзья, — ответил один из парней.
Гера хотел вырваться, но тут что-то кольнуло его в шею, и он обмяк в руках своих странных провожатых.
2
Придя в себя, Ларин открыл глаза и огляделся. Он обнаружил, что сидит в белой комнате, в чрезвычайно мягком и удобном кресле. Прямо перед собой Ларин увидел лысого человека в инвалидном кресле. Колени инвалида были накрыты пледом, а его светлые спокойные глаза с интересом разглядывали Георгия.
Ларин поднял руки к лицу и потер припухшие веки. Потом посмотрел на лысого инвалида и спросил со странной смесью растерянности и угрюмости в голосе:
— Где я нахожусь?
— В секретной лаборатории, — спокойно ответил тот.
— В лаборатории? — Ларин нахмурился. — Вы привезли меня сюда силой.
Незнакомец покачал головой:
— Это не совсем так. У нас не было времени вступать с вами в переговоры. Вы нужны нам, Георгий.
— Вам?
— Да, нам.
Незнакомец сунул бледную руку во внутренний карман дорогого пиджака, достал удостоверение в красной кожаной обложке, раскрыл его и показал Ларину.
Художник несколько секунд разглядывал удостоверение, потом поднял взгляд на упитанное лицо своего собеседника и пробормотал:
— Значит, вы…
— Да, — кивнул тот и убрал «корочку» обратно в карман. — Теперь вы понимаете, что мы не просто похитители. Мы привезли вас сюда для участия в крайне важной исследовательской программе. Кстати, меня зовут Ренат Рустемович. Но вы можете называть меня Ребус.
— Ребус?
Собеседник благожелательно улыбнулся:
— Да. Друзья и коллеги придумали мне такое прозвище. И оно мне нравится.
Несколько секунд Георгий сидел молча, а потом разомкнул побелевшие губы и гневно произнес:
— Срать я хотел на вашу программу! А также на вашу вонючую Контору и на вас лично!
Он резко поднялся с кресла.
— Сядьте, Ларин! — гаркнул на него Ребус, лицо которого вмиг переменилось.
— Да пошел ты…
Художник повернулся и зашагал к двери. Один из охранников встал у него на пути. Ларин криво ухмыльнулся:
— Значит, вы так? Что ж…
Он сделал вид, что хочет развернуться, но вдруг резко ударил охранника кулаком в челюсть. Охранник, однако, с легкостью увернулся от удара, перехватил руку Ларина, вывернул ее и швырнул художника головой вниз. Ларин с размаху ударился о пол лицом. Удар был настолько силен, что перед глазами у художника всё поплыло, а мгновение спустя он погрузился в темноту.
— Ты что, сдурел?! — рявкнул на охранника Ребус.
— С ним все будет в порядке, шеф, — спокойно отозвался охранник. — Он просто в нокауте.
Холеное, упитанное лицо Ребуса побагровело, и он отчеканил:
— Если ты повредил ему мозг, я лично сдеру с тебя шкуру. Отнесите парня к доктору Кремеру, пусть приведет его в порядок.
Лысый босс отвернулся, вынул из кармана пиджака мобильный телефон, щелкнул по кнопкам и прижал трубку к уху.
— Слушаю вас, — отозвался на том конце профессор Терехов.
— Как обстоят дела? — сухо спросил Ребус.
— Нормально, — ответил профессор. — Жизненные показатели Егора и Эльзы в норме.
— А как Торт?
— Нам удалось стабилизировать его состояние.
— Ясно. Если что-то пойдет не так, немедленно свяжитесь со мной.
— Хорошо.
Ребус отключил связь и сунул телефон в карман. Душу его томили смутные предчувствия, и предчувствия эти нельзя было назвать приятными.
3
Двадцать минут спустя инвалидное кресло Агадамова-Ребуса остановилось возле кушетки. Лысый босс взглянул на лежащего гиганта, одетого в больничный халат, и спросил:
— Как ты себя чувствуешь, Торт?
Гигант повел могучими плечами и ответил:
— Скверно. Мне кажется, что по моим костям пробегают толпы злобных троллей и пробуют на вкус все, что встречают на пути.
— Целые толпы? — Ребус усмехнулся: — Ну, по крайней мере, тебе не одиноко.
Белобрысый урод усмехнулся, сглотнул слюну и спросил:
— Что со мной теперь будет?
— Не знаю, приятель, — честно ответил Ребус. — Твои молекулы взбесились. Твоя плоть постоянно находится в движении. Она никак не может определиться с тем, какую форму ей следует принять.
Торт немного помолчал, потом угрюмо уточнил:
— Я превращусь в чудовище?
— Не исключено. Впрочем… — Ребус повернулся и позвал через плечо: — Кремер! Несите стабилизатор!
К кушетке подошел доктор Кремер. Поверх костюма на нем был надет белый халат, в руке он держал небольшой чемоданчик. Положив чемоданчик на белую тумбочку, Кремер открыл его и достал шприц и ампулу.
— Что это? — спросил Торт.
— Препарат АМЗ-03, — ответил Агадамов. — Мы называем его стабилизатором.
— И что он должен стабилизировать?
— Твою молекулярную структуру.
Кремер набрал в шприц жидкости из ампулы и склонился над правой рукой Торта.
— Сейчас будет немного больно, — предупредил доктор, поблескивая круглыми очками.
Он всадил иглу Торту в предплечье и впрыснул ему в вену препарат.
— Ну вот и все, — сказал Кремер, выпрямляясь.
По уродливому лицу Торта пробежала радужная волна. Он посмотрел на доктора и хмуро спросил:
— И теперь я не превращусь в чудовище?
— Если и превратитесь, то не в ближайшие пару часов, — ответил Кремер.
Когда доктор отошел, Торт посмотрел на Агадамова.
— Ребус, а вы правда решили открыть ворота в другие миры?
— Почему бы и нет? — спокойно ответил Ребус. — Пространство и время — всего лишь две характеристики нашей Вселенной. И эти характеристики можно изменить.
— Вы хотите управлять пространством и временем?
Агадамов прищурил блеклые, невыразительные глаза:
— Если Бог существует и если мы созданы по его подобию, то почему бы не попробовать сделать это подобие максимально приближенным к оригиналу?
— Никто не может стать Богом, — буркнул Торт.
— Никто просто не пробовал, — возразил ему Ребус. — А я попробую.
— А если это вас убьет?
— Я не боюсь смерти. Смерть — это третья характеристика Вселенной. И никто еще не доказал, что ее нельзя отменить.
Торт прикрыл глаза, снова открыл их и уточнил:
— Но внутри Установки со спиралевидным зеркалом будете сидеть не вы. Я слышал, как Кремер говорил про этого парня-художника…
— Его зовут Георгий Ларин.
— Он и в самом деле реинкарнация Гитлера?
— В каком-то смысле да.
— Что, если «богом» станет он, а не вы?
Уголки губ Агадамова-Ребуса дрогнули.
— Георгий Ларин — всего лишь ключ от ворот, которые я собираюсь открыть, — холодно проговорил он. — Что-то вроде батарейки для электронного замка.
— И что с ним будет, когда вы откроете этот «замок»?
— Его существование завершится. По крайней мере, в том виде, к которому он привык. Думаю, вещество, из которого состоит его тело, превратится в чистую энергию.
— Незавидная перспектива. — Торт облизнул губы. — А что будет с этим парнем, который умеет превращаться в зверя?
— Ты про Егора Волкова?
— Да, про него.
Ребус вздохнул.
— Интересный экземпляр, и я был бы не прочь заняться его изучением. Но у нас нет для этого времени. После того как Волков доставит мне кольцо, он перестанет быть полезным.
— И вы его…
Торт замолчал, но Агадамов закончил фразу сам:
— Да. Возвращение для него не предусмотрено. А почему ты спрашиваешь? Тебе жаль этого парня?
На широком лице Торта появилась кривая усмешка.
— Вы же знаете, шеф: мне плевать на всех и не жаль никого, кроме себя. А жалеть себя — глупо. Поэтому я никогда и ни о чем не жалею.
— Очень здравый подход к жизни, — улыбнулся Ребус. — Ладно, великан, выздоравливай. Думаю, что ты еще сможешь на меня поработать. Твоя миссия не закончена.
Ребус похлопал гиганта по руке, развернул инвалидное кресло и покатил прочь. Торт проводил его угрюмым взглядом, потом закрыл глаза и представил себе Егора и Эльзу, пробирающихся через снежную пустыню.
— Держитесь, ребята… — тихо проговорил он. — Держитесь.
Глава 8Магическая пещера
1
Эльза положила стрелу на тетиву, прицелилась и выстрелила. Стрела со свистом ушла в воздух, достигла цели и с глухим шлепком вонзилась монстру в грудь.
Егор открыл глаза и рывком сел на меховой накидке, которую использовал вместо спального мешка.
— Что случилось? — сиплым со сна голосом спросил он.
— Псы-оборотни, — коротко ответила Эльза и вынула из тула новую оперенную стрелу.
Егор быстро выглянул из шалаша. На улице валил снег. Метрах в двадцати огромный черный пес растянулся на снежном ковре, сунув нос в сугроб и глядя на шалаш налитыми кровью глазами. Из груди у него торчала стрела, однако, казалось, рана не доставляет зверю никаких неудобств.