— Палками?
— Ага. Как крыс или бродячих кошек. Эти ублюдки разъезжают на мотоциклах и называют себя «загонщиками».
Егор закурил, швырнул спичку в костер. Рядом Крепыш продолжал перебирать струны гитары и петь грустным, негромким голосом:
А я бычок подниму, горький дым затяну,
Покурю и полезу домо-ой.
Не жалейте меня, я прекрасно живу,
Только кушать охота порой.
— И как часто это происходит? — спросил Волчок, пуская дым.
— Что? — не понял старик.
— Эти убийства.
— Да почти каждую ночь. Москва — огромный город, и бомжей здесь больше, чем бродячих собак. Говорят, нас около ста пятидесяти тысяч.
— Неужели полиция вас не защищает?
Старик усмехнулся и покачал головой:
— Нет, сынок, не защищает. Чем меньше бродяг, тем лучше для города. Знаешь, сколько бомжей погибает в Москве каждую зиму от холода?
— Сколько?
— Несколько сотен. Их вывозят за город и закапывают в оврагах.
Егор затянулся крепкой сигаретой, выпустил облако косматого дыма и сказал:
— Впечатляющая статистика. А как ты стал бродягой, Тамерланыч?
Старик швырнул окурок в костер, помолчал немного, потом вздохнул и ответил:
— Два года назад я жил в Барнауле. Потом грянул кризис, работы у нас в городе не было никакой, и я решил податься в Москву. Продал квартиру, приехал в столицу. Хотел купить комнатку в Подмосковье, да не успел. В первый же день меня избили и ограбили. Прямо на вокзале. Так я остался без денег и без жилья. Это, собственно, вся история.
Егор понимающе кивнул.
— Ладно, сынок, мне пора. — Тамерланыч поднялся с деревянного ящика, на котором сидел. — Если будешь здесь утром, угощу завтраком. Спокойной ночи, добрый человек!
— Приятных снов! — пожелал Егор старику.
Тамерланыч пошел прочь от костра и через несколько шагов скрылся в темноте.
А тощий Крепыш все пел, гоняя по кругу одни и те же куплеты и припевы, и бродяги, сгрудившиеся возле костров, стали дремать под его негромкий, монотонный голос.
Ах, отпусти меня, товарищ старшина,
Я простой российский бомж, а не шпана.
Я не сделал ведь плохого никому.
Так за что меня берете, не пойму?
— Ну, а ты? — обратился Егор к толстяку Кузьме, который сидел поблизости. — Какая у тебя история?
Толстяк посмотрел на него хмурым взглядом и проронил:
— Я здесь недавно.
— А где был до этого?
— Напротив ТЭЦ-21, в промзоне, есть целый маленький городок из вагончиков. Там живут такие, как я. Живут цивильно, почти оседло. Я тоже так жил. А потом у нас началась война.
— С кем?
— С другими бродягами. По ту сторону МКАДа разбили лагерь кочевые бомжи. Они и раньше приходили, с первыми теплыми деньками, но нас не трогали. А тут вдруг решили выбить нас из наших вагончиков. Была большая война. Убили много наших, но я успел унести ноги.
Кузьма замолчал, огляделся по сторонам, потом достал откуда-то из-под полы литровую бутылку «Столичной», быстро свинтил крышку и протянул Егору:
— Угощайся. Тамерланыч не любит, когда мы пьем, поэтому приходится таиться.
Егор отхлебнул из бутылки и передернул плечами.
— Ну как? — спросил Кузьма.
— Отлично.
Кузьма взял у него бутылку, сделал глоток, поморщился, после чего покрутил головой и пожаловался:
— Шея болит. Не знаешь, от чего?
— Знаю, — сказал Егор, забирая бутылку. — Это значит, что в прошлой жизни ты был повешен.
— Как это? — удивился бродяга.
— Да вот так. — Егор отхлебнул водки, вытер рот рукавом пальто и продекламировал:
Он передал бутылку толстяку-бродяге.
— Глотни и расслабься.
Тот рассеянно глотнул, передернул плечами и вернул бутылку Егору.
— Ты останешься с нами? — спросил он.
— Еще не знаю, — ответил Волчок. — Вдруг Тамерланыч не захочет.
— Тамерланыч — добрый мужик, — сообщил Кузьма. — Он никогда не отказывает тому, кто просит помощи. Знаешь… примерно с год назад Тамерланыч нашел среди мусорных баков здоровенного парня. У него были сломаны почти все кости, а из башки торчал железный штырь. Тамерланыч собрал народ, и мы аккуратно спустили парня в теплотрассу.
— Зачем?
— Дело было зимой, — объяснил Кузьма. — Тамерланыч хотел, чтобы парень умер по-человечески, а тот вдруг стал выздоравливать. Кости срослись, раны затянулись. Штырь, правда, так и остался торчать из головы, как рог, но Тамерланыч спилил его у самого основания.
— Штырь в голове — это круто, — одобрил Волчок. — Значит, парень полностью выздоровел?
— Угу. Одна беда — память ему отшибло напрочь. И было еще кое-что… — Толстяк настороженно покосился на Егора, словно размышлял, стоит ли доверить тайну незнакомцу или лучше поостеречься.
Егор отхлебнул водки. Закусил куском бородинского хлеба, который сунул ему под нос бродяга, и сказал:
— Рассказывай дальше.
И Кузьма продолжил рассказ:
— Память у здоровяка отшибло напрочь. Он часами сидел на ящике и шевелил извилинами, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Но все было бесполезно. Однажды на внука Тамерланыча напала стая бродячих собак. Псы были здоровенные, как волки, но Торт бросился в самую гущу своры и стал крушить псам морды и сворачивать им шеи. Он убил всех псов. А потом подошел к Тамерланычу и сказал: «Теперь я тебе ничего не должен».
— Значит, его звали Торт?
— Да, — кивнул Кузьма. — Тамерланыч говорил, что у этого парня физиономия — как кремовый торт, который оставили под дождем.
— Неужели такой уродливый?
— Не то слово. Его будто рожей в кислоту макнули. — Кузьма передернул плечами.
— Что было дальше?
— Торт был с нами недели три, а потом сказал, что память начала к нему возвращаться. А еще спустя пару дней он ушел совсем. Вот так оно и было.
— С тех пор вы его не видели?
Кузьма покачал головой:
— Нет. Но Тамерланыч уверен, что когда-нибудь Торт вернется. Вернется, чтобы помочь нам.
Егор снова приложился к бутылке и сделал пару глотков. Потом еще пару. Кузьма посмотрел, как Егор пьет, и вдруг спросил:
— Ты алкаш?
Егор покачал головой:
— Нет. Просто я сбит с толку и расстроен. Ты открыл мне секрет, открою и я тебе. Несколько часов назад я сбежал из реанимационного отделения больницы.
— Ты сбежал из больницы? — удивился Кузьма.
— Да.
— А что с тобой случилось? Почему ты был в реанимации?
— В меня стреляли. Хирурги достали из меня две пули. Помнишь, ты рассказывал, что Торт долго не мог вспомнить, кто он такой?
— Ну.
— Со мной произошла та же история.
— И ты тоже не помнишь, кто ты такой?
Егор сдвинул брови, помолчал несколько секунд, потом ответил:
— Мне кажется, что какое-то воспоминание — возможно, самое главное — от меня ускользает.
— Вот оно как, — проговорил Кузьма. — Что ж, бывает.
Егор передал толстяку бутылку и задумчиво посмотрел на пляшущие языки огня. Ему снова показалось, что он вот-вот что-то вспомнит, но воспоминание опять ускользнуло от него, оставив после себя неуютное чувство пустоты.
— Так кто же ты такой? — спросил Кузьма.
Егор медленно повернул голову, посмотрел на бродягу хмурым взглядом и ответил:
— Я вервольф.
— Кто-кто?
— Оборотень. Так понятней?
Кузьма несколько секунд смотрел на Егора удивленным взглядом, не понимая, шутит тот или нет, потом улыбнулся и сказал:
— Ясно. Значит, ты умеешь превращаться в волка?
— Только когда полностью теряю над собой контроль.
— А что происходит, когда ты не полностью теряешь контроль?
— Я становлюсь сильнее. У меня обостряется зрение и обоняние, кости мои становятся крепче, а реакция лучше.
— Одним словом, ты превращаешься в супермена?
Егор улыбнулся:
— Я бы сказал — в доктора Хайда.
Кузьма хохотнул и осведомился:
— И давно это у тебя?
— С тех пор, как меня укусил оборотень в Эльстарском лесу.
— А что ты делал в этом лесу?
— Искал курительную трубку. Мне нужно собрать предметы, потерянные одним человеком.
— Зачем?
— Чтобы этот человек смог вернуться в нашу реальность.
— В нашу реальность? — Кузьма озадаченно нахмурился. — А сейчас он где?
— На границе миров, — ответил Егор. — Между жизнью и смертью.
— Между жизнью и смертью… — тихо повторил бродяга. — Вот оно что.
Егор взял бутылку, отхлебнул водки и закашлялся. Кузьма похлопал его по спине.
— Слушай, а давай ты меня укусишь, и я тоже стану оборотнем, — предложил он вдруг.
— Зачем тебе? — смахнув с ресниц выступившую слезу, спросил Егор.
— Я тоже хочу иметь сверхспособности. Может быть, они помогут мне разбогатеть.
— Если я тебя укушу — нас будет двое, — с улыбкой сказал Егор. — Два волка — это уже стая. А я предпочитаю охотиться в одиночку. Держи!
Егор протянул бутылку Кузьме. Пока тот пил, Волчок снова погрузился в размышления. Был еще один момент, который требовалось обмозговать. Егор отчетливо помнил момент схватки с человеком, которого звали Гинца. Он помнил, как сбил его с мотоцикла. И помнил, что уже секунду спустя бандит был на ногах, целый и невредимый. Более того, падая с мотоцикла, Гинца не только приземлился на ноги, но и успел выхватить пистолет.
Вспомнил Егор и то, как быстро умел бегать Гинца. Они пробежали несколько кварталов в бешеном темпе, а бандит после всей этой беготни и падения с мотоцикла дышал ровно и спокойно. Как такое возможно? Занятия спортом? Специальная подготовка?
Егор качнул головой: нет, сомнительно.
Тогда как?..
Бог весть.
Ему припомнилась еще одна деталь — татуировка на предплечье убийцы: бабочка и несколько цифр. Что это может означать? И главное — что за чертовщина происходила с лицом бандита? Волчок отлично помнил, как по этому лицу пробежало радужное сияние, а потом… Потом лицо стало терять форму — в буквальном смысле этого слова.