Он понятия не имел, где находится этот самый «Меридиан» и во сколько ему обойдётся пригласить Ясмину на обед – если она вообще согласится, – но ответ написал сразу же: «Прекрасная идея. Буду ждать».
Уснуть удалось не сразу – сказывалось и позднее пробуждение, и нетерпение перед завтрашней встречей. Яша прокручивал про себя варианты диалога, размышляя о том, как произвести впечатление на женщину, которую уже вряд ли можно было чем-то удивить. Не то чтобы он сомневался в своём природном обаянии, но в данном случае этого могло оказаться мало. Из глубин подсознания он выуживал обрывки Борькиных рассказов – раз уж Ясмина так любила историю своей страны, то он просто обязан был показать свой интерес и некоторую осведомлённость. И если в вотсапе можно было блеснуть познаниями с помощью Гугла, верного друга всех знатоков, то в живой беседе придётся импровизировать. Да вот взять хотя бы этикетку пивной бутылки – знал же он, кто такой был этот Джосер Нетче… как-его-там…
Войник и сам не заметил, как перешёл зыбкую границу между мыслями и сновидениями, и мягкая зовущая темнота окутала его.
Его разбудил тихий, но настойчивый звук – шорох где-то на грани восприятия, которому разум не сразу придал значение. Якоб вынырнул из сна, распахнул глаза, прислушиваясь. Темнота в комнате казалась непроглядной, но инстинкты не подводили – в комнате был кто-то, кроме него. И шорох был звуком тихих шагов.
Острые коготки, сжавшиеся вокруг позвоночника, тяжесть в груди – предвестники скорой панической атаки не заставили себя долго ждать. К этому примешивалось осознание вполне реальной опасности: он вспомнил, что его искали, за ним охотились.
Войник напрягся, но не сумел пошевелиться – как будто кости были отлиты из свинца. Он вглядывался в темноту, пытаясь восстановить дыхание, надеясь, что хотя бы в последний момент сумеет оказать сопротивление. Лучше всего было притвориться спящим, чтобы неизвестный не ожидал отпора…
Шорох стал ближе. Кто-то шёл медленно, словно подволакивая одну ногу. Якоб успел зажмуриться, но не удержался – посмотрел сквозь полусомкнутые веки, различил силуэт, вынырнувший из темноты, качнувшийся над ним. Инстинктивно он вскинул руки, перехватил руку нападавшего – тонкое, ломкое запястье. Острые ногти царапнули кожу. И ни звука…
Незваный гость замер, выдохнул… и вздох этот прокатился по всей комнате – словно порыв пустынного ветра. Сухой шёпот безжалостного времени… такой знакомый…
Войник дёрнулся, щёлкнул выключателем. Свет выхватил гостя, мигнул и погас – лампочка взорвалась с приглушённым хлопком. Но увиденного Якобу хватило – он хрипло вскрикнул, выпустил чужую мёртвую руку, а вот подняться так и не сумел, как ни пытался. Гость, а точнее, гостья, замерла. Сквозь полог темноты он чувствовал её невидящий взгляд, а потом услышал голос, шепчущий, зовущий, выплетающий вязь незнакомых смыслов на древнем забытом языке. И какая-то часть Войника отзывалась этому голосу, сбрасывая пелену забвения, силясь проснуться и осознать.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как она села рядом, не переставая говорить что-то. Иссушённая временем ладонь легла поверх его руки, погладила кольцо, и то отозвалось теплом… переходящим в обжигающий жар. Якоб уже не сопротивлялся, когда тонкие пальцы сняли перстень.
– Забирай, я ж не против! – выдавил он, но вырвался только приглушённый шёпот – не громче её собственных слов.
Взгляд привык к темноте, но смотреть не хотелось. Мёртвое лицо казалось красивым только через музейное стекло – вблизи оно вызывало животный страх.
В тот миг, когда мумия склонилась к нему, положила кольцо ему на грудь, накрывая ладонью, словно запечатывая, он вдруг понял, что устал испытывать этот всепоглощающий ужас. Так бывает, когда от слишком сильной боли нервы немеют и отмирают. А потом пришло облегчение… и мёртвая ладонь вдруг стала казаться живой. Темнота наполнилась приглушённым золотистым светом – и вокруг был уже не номер каирского отеля, а шатёр. Ветер пустыни колыхал тяжёлые занавеси. Откуда-то издалека доносились голоса ночных хищников, взлаивание псов или шакалов.
Таа Нефертари, живое воплощение чужой памяти, склонилась над ним, не отнимая ладонь. Волосы цвета алой меди закрыли их обоих тяжёлой завесой, и её голос зазвучал громче, отчётливее – слишком мягко для приказа, слишком жёстко для простой просьбы.
«Я не понимаю тебя…» – с сожалением подумал Якоб, встречая взгляд сердоликовых глаз…
…и проснулся. На этот раз – по-настоящему. От тяжести не осталось и следа, только в голове немного звенело, как будто вчера он перебрал. Впрочем, почему как будто?.. Яша с облегчением вздохнул, потянулся к выключателю.
Что-то скатилось с его груди – инстинктивно он подхватил предмет, сжал в ладони… и почти не удивился – на свету блеснуло кольцо из электрума, которое он, должно быть, снял во сне. Наверное, палец ночью отёк от жары – остался красноватый след – вот он и снял перстень, не просыпаясь.
Руку саднило. В следующий миг Яша похолодел, поняв почему. На коже остались тонкие, чуть кровоточащие бороздки от чужих ногтей…
Он спрыгнул с кровати, раздвинул плотные занавеси. За окном занимался рассвет, и призрачный, кажущийся зловещим свет утренних сумерек просачивался в комнату. Это было всё-таки лучше кромешной темноты в компании с мертвецами.
Яша покрутил кольцо в руке. Отложить его, спрятать он так и не решился – внутри было чёткое чувство, что он должен был носить артефакт при себе. Запоздало его посетила вполне здравая мысль – Ясмина ведь знала о коллекции Карнагана и могла узнать кольцо. Это породит массу ненужных вопросов. Лучше бы и правда не носить его при людях осведомлённых, даже повёрнутым печатью внутрь ладони – вдруг что? Войник порылся в вещах, нашёл пару запасных шнурков, надел кольцо на шею – под майкой будет не видно. Мало ли кто какие амулеты носит и из каких соображений? Перстень приятно холодил кожу. Внутри стало спокойнее и как-то правильнее.
До ланча было ещё очень далеко, но Якоб понимал, что уже не уснёт. Подключив ноут, он влез в свой полулегальный архив фотографий. Не оформившаяся мысль всё так же назойливо гудела внутри. Не вчитываясь в текст рукописей, он просматривал рисунки, наброски лорда Джонатана, пока не докрутил до одной из фото. Пазл в голове сошёлся с почти слышимым щелчком – вот что не давало Яше покоя, когда он смотрел на пивную бутылку.
Ступенчатая пирамида Джосера в Саккаре. Зарисовка разной степени детализации несколько раз встречалась ему в записях Карнагана – лорд-оккультист явно придавал этому месту огромное значение. Впрочем, неудивительно – именно в саккарском некрополе когда-то нашли гробницу царевны. Жаль, карту Джонатан нарисовать так и не удосужился, а может, Яша просто не мог пока расшифровать. Или же гробница и правда была похоронена снова под тоннами песка?
Разглядывая наброски пирамиды, обрисовывая мышкой ступени, Якоб думал, что во что бы то ни стало должен всё-таки побывать в Саккаре. Если покойный лорд Карнаган искал там ответы, то и ему, Яше, стоило бы. Нет, он, конечно, не рассчитывал, что там на него снизойдёт откровение и сияющий путь к гробнице откроется перед ним сам.
– Ага, пески расступятся, как воды Красного моря перед Моисеем, – насмешливо пробормотал он. – А что, было бы эффектно! Главное только, чтоб совсем крышак не уехал.
Смутно он припоминал что-то о волнах песков из фильмов «Мумия». Песчаная буря, насланная мстительным жрецом. Ещё одна буря, насланная уже принцессой. Идея с расступившимися песками как-то сразу потеряла свою привлекательность, но это не отменяло поездки в Саккару, причём желательно не откладывая. И чем больше Войник думал об этом, тем больше его тянуло в это место, словно его приглашали туда. Звали. Ждали.
Яша провозился с записями всё утро, пока в начале двенадцатого не завибрировал вотсап – Ясмина уточняла, в силе ли их встреча. Мгновенно забыв о древних тайнах и даже ночном визите своей личной мумии, Войник радостно подтвердился и пошёл собираться.
Отель Le Meridien мало чем уступал «Рамсесу» и к тому же в самом деле находился прямо напротив знаменитых пирамид Гизы. Якоб невольно прикинул, во сколько же здесь обходится номер с видом на фараоновское наследие.
В просторном прохладном лобби за невысокими столиками щебетали о чём-то несколько темнокожих туристок, все красотки – хоть в кино снимай.
Сотрудник отеля вырос рядом с Войником, вежливо осведомился, что ему угодно, и даже проводил до ресторана, расположенного там же, на первом этаже. Якоб занял столик с хорошим видом – Ясмине наверняка придётся по душе – и терпеливо ждал. Сочетание эпох поражало – монолит пирамиды Хуфу возвышался, казалось, прямо за окном, через дорогу, бросая вызов хрупким технологиям через века. Вдалеке Дом Вечности наследника Хуфу, Хафра, прорезал небо снежной шапкой уцелевшей белой облицовки. Какое, наверное, величественное это было зрелище пару тысячелетий назад, до того как облицовку растащили – белоснежные гиганты, возвышавшиеся над песками, и солнечные лучи, играющие на гладких гранях и золочёных вершинах.
Кольцо на шнурке, спрятанное под майкой, потеплело. Образ наслоился на то, что Яша видел перед собой сейчас. На несколько мгновений исчезли дома и дорога, уступая место пустыне, монолитам пирамид, древнему городу вдалеке… Войник сморгнул, и временные пласты реальности «схлопнулись» обратно. Нет, сейчас было не время для экстрасенсорных приступов.
Ясмина пришла чуточку позже назначенного времени – ровно настолько, насколько позволяли приличия. Сегодня рядом с ней не было её ручного «ротвейлера» – наверное, остался отдыхать в лобби.
Персонал ресторана чуть ли не почётным караулом выстроился, к некоторому неудовольствию редких гостей, ожидавших свой заказ.
Якоб поднялся навстречу Ясмине, улыбнулся, невольно залюбовавшись ею. Сегодня на ней было лёгкое голубое платье с короткими рукавами и, как всегда, неглубоким декольте. Тёмные волосы, гладко зачёсанные, были убраны в хвост. Всё стильно и по-деловому – она не наряжалась, а шла на бизнес-ланч. Ничего вызывающего, всё подобрано со вкусом. Но эта женщина умела подчёркивать свою красоту и будоражить воображение самой своей манерой держаться. Словно настоящая египетская царевна, вдруг оказавшаяся в чужой эпохе и сумевшая здесь приспособиться.