Байки из саркофага
Ожившие мумии – истоки мифа
По понятным причинам эта тема не могла меня не заинтересовать. Начать, наверное, нужно с египтомании как явления. Египтомания – это увлечение атрибутикой эпохи фараонов, очень распространённое явление в Европе, в частности, в девятнадцатом веке. Ну а признаки египтомании мы видим везде до сих пор. Купил статуэтку кошки на базаре? Дома папирусы развесил? Египтоман. В Москве, кстати, видели Померанцевую оранжерею и египетский павильон? Египтомания и до нас докатилась, так-то!
Но вернёмся к нашей теме. Мумий находили давно и поступали с ними очень по-разному, в большинстве случаев – совершенно не по-научному. Где-то народ до сих пор боится проклятий мёртвых, но кого-то таким было не испугать даже в древности. Пёрли всё, что лежало плохо, и даже что хорошо, за замками в лабиринтах переходов, под наблюдением суровых меджаев. Так что до нас не дошло и десятой части всего, чем была богата земля египетская.
Мне было интересно, кто начал первым писать о мумиях. Оказалось, мой старый знакомец Эдгар Аллан По ещё в 1845 году написал свой «Разговор с мумией». Ну а потом уже были и Хаггард, и Лавкрафт, и Стокер, и другие.
Когда же разговоры о проклятиях мумий стали популярны в Голливуде? Ну, конечно, после знаменитого открытия Говардом Картером гробницы Тутанхамона. Это случилось уже в двадцатом веке, а именно – в ноябре 1922 года, я специально записал.
Во-первых, это было самым крутым и громким открытием (до этого из найденных самой крутой считалась неразграбленная гробница Туйи и Йуйи, родителей царицы Тэйи из 18-й династии). Во-вторых, в течение полутора лет шесть человек из тех, кто участвовал в открытии гробницы, скончались. Видимо, не зря предупреждал Анубис на дверях: «Я – тот, кто стоит на страже, я – тот, кто зовом пустыни обращает в бегство расхитителей гробниц». Ну и на саркофаге мастера тоже не забыли напомнить, если кто не понял: «Смерть скоро настигнет того, кто осмелится нарушить покой мёртвого правителя».
Дальше – больше. В тридцатые годы двадцатого века ожить изволил Рамсес Великий. (Да, это тот самый фараон, с которым Борька меня иногда сравнивает – увы, не за великие свершения, а всего-то за мой нос.) Так вот, в тридцатые годы на глазах посетителей музея мумия резко вскинула руку и вроде даже разбила стекло, но это неточно. Сколько было впечатлений у присутствующих – можно себе представить. А Рамсес, царь царей, так и лежит до сих пор с поднятой рукой. По основной версии это реакция бальзамирующих составов на смену температур и влажности.
Голливуд всегда умел ловко воспользоваться ситуацией. В 1932 году вышел первый фильм «Мумия», в главной роли – талантливый Борис Карлофф. Он ещё Франкенштейна играл и не только. Создатели сначала хотели сделать фильм про графа Калиостро, но, увидев ажиотаж публики, переписали всё в египетском антураже. Красивая история жреца Имхотепа (нет, не того, кто был великим зодчим ступенчатой пирамиды фараона Джосера) и царевны Анхесенамон (ага, именно так, к слову, звали царицу, которая приходилась женой Тутанхамону). Карлофф справился на ура, да и в роли мумии тоже выглядел очень натурально. Натуральности ему добавлял тот факт, что грим конструировался на основе настоящей мумии – Сети Первого (отца Рамсеса Великого). У Сети при жизни явно не было отбоя от прекрасных дам, да и сейчас он отлично сохранился, несмотря на свой солидный возраст больше чем в три тысячи лет. В этом можно убедиться, если его навестить в Каирском музее… ну или на худой конец – загуглить фото.
К мифологии создатели первой «Мумии» подошли бережнее, чем те, кто делал такие фильмы далее. Жрец Имхотеп занимался оживлением посредством свитка Тота, древнеегипетского бога мудрости, наук и письменности (о, выходит, он и мой покровитель тоже – я ж журналист). Благодаря этому свитку якобы Исида поднимала из мёртвых своего мужа Осириса. Ну про них-то легенду все знают, к ней я ещё вернусь позже.
Фильмом 1932 года вдохновлялся Стивен Соммерс уже в 1999 году. Его Имхотеп был жрецом Осириса, почти что некромантом, и полюбил Анхесенамон (в русском переводе – Анаксунамун). Эта красотка, правда, была уже не царевной, а наложницей фараона (Сети Первого, ага). Имхотеп в исполнении Арнольда Вослу, пожалуй, был не менее харизматичен, чем в исполнении Бориса Карлофф. Но победил в фильме, конечно, не он, а гопник (прошу прощения, авантюрист) Рик О’Коннел и его красотка-библиотекарша-египтолог Эвелин. (Тут у нас ещё один привет прошлому – Эвелин звали дочь лорда Карнарвона, спонсировавшего раскопки Картера.)
Всего фильмов о мумиях было снято около двадцати – я смотрел если не все, то большинство. Тоже добровольно-принудительно – с Борькой. В 2017-м мы с ним даже в кино ходили на последнюю экранизацию, которая с Томом Крузом. Там создатели решили соригинальничать, и теперь уже не оживший мужик-мумия бегал за красавицей, а ожившая мумия-девица бегала за… ну, несколько постаревшим красавцем. Девица была хороша – чего б от такой бегать. Но тут уже создатели оторвались, кажется, на всех известных мифах. Основное – Амунет была жрицей Сета, которого в фильме, не особо изучив вопрос, записали в дьяволы и на этом успокоились. Тогда я посмотрел и посмеялся, а теперь вот… Если б всё было так просто и задорно, как в кинематографе…
Трагичная судьба реальных мумий
У реальных мумий дела обстоят гораздо хуже, чем у киношных. Они не то что встать – даже в паланкине проехать вряд ли уже способны, разваливаются. Да и отношение к ним было такое, что я в общем-то их понимаю с навязчивым желанием кого-нибудь проклясть покрепче.
В захоронениях, особенно статусных, издревле копались все, кто посмелее, притом далеко не с археологическим интересом. Более того, даже в реальной археологии научный интерес был вторичен, уступая кладоискательскому. А что делать? Спонсоров хотелось всем, а спонсоры хотели сокровищ. А вот везло не всем – потому что до них тоже приходили кладоискатели. Это сейчас все поумнее стали, копаются в черепках, разбирают, как люди-то жили, собственно, а не только умирали. Ну а раньше – нашёл золотишко и молодец. Взять того же Картера. Борька, правда, Картера уважает – говорит, в отличие от многих своих современников, тот подробнейший каталог своих находок составил. А ещё художником был отличным, но это уже другая история.
Считается, что первыми чёрными копателями были даже не захватчики территорий – хотя те тоже постарались, будь здоров – не кашляй. Те же римляне ого-го сколько навывозили из Египта в своё время, но они хоть вывозили и даже первый туризм организовали, а не катали всё армейским катком, как персы. Но первыми «молодцами» были свои же, местные, причём, как считают египтологи – местные из самих же мастеров-строителей гробниц. Не, ну а что, я так и вижу. Вот сосед твой Хуни, с которым вы оба гнули спину, уважает покойного фараона и боится проклятий богов. Тебе вроде тоже боязно, но жуть как хочется дорогого храмового винишка и прекрасную жрицу, которая на тебя не смотрит. Работали вместе, секреты ты в целом знаешь – собрал команду ребят побойчее и полез. Кто не огрёб от меджаев и прочих служителей уже нового фараона – тот, в общем, мог неплохо устроиться. Как правило, огребали больно – с отрезанием носов и вот этим всем. Ну и красивого посмертия лишались, конечно. Но это если в стране закон царил. А если переходный период какой очередной – тут уже и до живых мало кому дело есть, а до мёртвых тем более.
И ладно бы пёрли только сокровища… но нет. Пёрли ещё и мумий. Потому что мумии – это не только несколько килограммов священных костей и сухой священной же плоти, но ещё и артефакты. Целая куча драгоценных артефактов, заботливо спрятанных между погребальными покровами. Иногда беднягу разбирали на части прямо там, на месте. А иногда утаскивали с собой – разбирали увлекательно дома, всей командой. Если царственное – или не очень царственное – тело пролезало в лаз, можно было забрать и целиком. А иной раз приходилось и бросать. И обратно вроде как не вернёшь – вдруг засекут?
В итоге мы имеем печальные истории. Взять вот царицу Нефертари, жену того самого Рамсеса Великого. От неё до нас дошли ноги по колено, и мы вряд ли когда-нибудь узнаем, как она выглядела на самом деле. Ну разве что заглянем в прошлое?
А от фараонов Древнего Царства вообще мало что уцелело – египтяне ведь и бальзамировать правильно не сразу научились. Вот жил когда-то фараон Хор-Джер – великий, между прочим, деятель Первой династии (это чертовски давно было). А до нас дошла одна только рука – зато с украшениями. Теперь и руку-то мы знаем только по фото, потому что доблестный сотрудник музея, видимо, решил в своё время – мол, а зачем нам кости? Это некрасиво, публику почтенную отпугивает. Пусть в экспозиции только браслеты лежат. Ну и выкинул. Борька цитировал прославленного британского египтолога Флиндерса Питри, который об этой истории говорил вот что:
«…Когда по поручению музея приехал Квибелл, я передал браслеты через него. Руку – самую древнюю часть мумии из всех, которые мы знаем, – и великолепную ткань, в которую она была завернута, также доставили в музей. [Эмиля] Бругша заботила только его выставка: от одного браслета он отрезал половину, сделанную из плетеной золотой проволоки, и выбросил руку и материю. Музей – это опасное место…»
Согласен, опасное место – так ведь и совсем без рук остаться можно. А может, рука была и не Джера, а его жены… Кто ж теперь разберёт. Но тут хоть рука. Вон от Хуфу (или Хеопса) вообще остались только пирамида и костяная статуэтка.
В общем, уничтожались мумии давно. А с официальным запуском такой науки, как египтология, в XIX веке спокойно жить мумиям… точнее, лежать спокойно, где лежали… тоже не довелось. Иногда ими предприимчиво удобряли поля. Иногда пускали на растопку. Хотя нет, про паровозы – это всё-таки миф, а вот про удобрения – нет.