– Кто? – послышался настороженный голос.
– Я. Не узнал, что ли?
– Зачем явилась?
– Так ты же сам звал… Да и заколку забыла.
– Ладно, входи…
Дверь приоткрылась… и выглянувший из-за нее шулер улетел внутрь от хорошего удара Ансельма.
– Ну здравствуй…
Глава 10Лето – осень 1405 г. Кадис – Тана. Литовский след
Душе идальго благородной
Претят злопамятство и месть,
Но если пострадала честь —
Забудь о мягкости природной!
…гад! Не чаял свидеться?
Вскочив на ноги, Шершень выхватил из-за пояса нож, но, увидев вошедшего следом за Ансельмом Ивана, сник и забился в угол.
– Что? Что вам нужно? – шулер, словно волчонок, зло таращил глаза.
– Ты сам знаешь! – Лошадник занес было кулак, но Раничев оказался проворнее. Схватив Шершня за шиворот, он сорвал с его груди болтающийся на тонкой веревочке перстень.
– Ну вот, – отпихнув юнца – им тут же занялся Ансельм – Иван с облегчением выдохнул. – Наконец-то!
Раничев сравнил оба перстня – только что отнятый у шулера и свой – идентичны! Даже блестели одинаково, отражаясь в карих глазах завороженно смотревшего Аникея.
– Что пялишься, парень? – бросив на слугу быстрый взгляд, усмехнулся Иван. – Перстней не видал?
– Да видал, – подросток тут же скуксился. – Красивы зело.
– То-то, что красивы, – хохотнул Раничев и, обернувшись к конокраду, поинтересовался, что тот собирается делать с Шершнем.
– А сейчас порежу его на куски, клянусь Святой Девой, – закатив парню очередную оплеуху, невозмутимо пояснил Лошадник. – Ежели не скажет, куда спрятал мои денежки! Ну?! – он тряхнул шулера с такой силой, что у того клацнули зубы.
Вообще на Шершня было страшно смотреть – окровавленное лицо, выбитый зуб, быстро наливающийся синяк под левым глазом.
– В кровати ищите, – вдруг посоветовала Беатрис, воспринявшая подобное крушение любовника довольно спокойно и теперь с интересом поглядывавшая на Ансельма. Ну правильно, кто сильнее – тот более достоин любви.
Швырнув Шершня обратно в угол, Лошадник сбросил матрас на пол… Звеня, покатились по комнате золотые и серебряные монеты – английские корабельники, эскудо, ромейские золотые солиды – чего здесь только не было!
– С-сука! – не обращая внимания на боль, шулер тигром бросился на Беатрис и, схватив ее руками за горло, принялся душить, скрежеща зубами, словно бы собирался тут же и растерзать попавшуюся в лапы несчастную. Раничев вовсе не собирался смотреть на это представление, а просто вполсилы треснул Шершня кулаком по башке – выпустив жертву, тот медленно осел на пол.
– Очухается! – наклонившись, Иван потрогал пальцами пульс молодого бандита и перевел взгляд на счастливо улыбающегося конокрада, на пару с Беатрис деловито подсчитывающих добычу. – Похоже, вы приобрели себе врага!
– А, – не оглядываясь, Ансельм отмахнулся. – Разве ж это враг? Так, шелупонь. К тому же сегодня вечером я продам его маврам… тут же, в порту.
– А что, такое возможно? – удивился Иван, в представлении которого последний мавританский анклав в Европе – Гранада – вряд ли обладал подобными возможностями.
Лошадник, правда, полагал иначе – ему, как говорится, и карты в руки.
Раничеву на миг даже стало жаль непутевого Васко Шершня, все ж таки перстень Иван забрал, а продавать юнца в рабство – к чему усугублять чужие страдания? К тому же, что касается взаимоотношений конокрада и шулера, то их вполне выражала пословица – вор у вора дубинку украл.
– Вот твоя доля, дон Хуан! – закончив подсчеты, Лошадник честно пододвинул Раничеву половину сокровищ.
Естественно, Иван не стал отказываться – предстоящий путь домой не был ни близким, ни дешевым. Единственное, что он сделал, так это поинтересовался, с чего бы это Ансельм вдруг проявил такое благородство?
– Мне от тебя кое-что нужно, – не стал отнекиваться Лошадник.
Раничев пожал плечами и хмыкнул:
– Интересно, что же?
– Ты знатный кабальеро, дон Хуан, тебя многие знают, – тихо промолвил Ансельм.
– Да, это так! – Иван горделиво подбоченился. – И что с того?
– Я хочу от тебя грамоту, дон Хуан, – поднял глаза Лошадник. – Грамоту о покровительстве… То есть якобы я когда-то был твоим крепостным, а теперь ты отпустил меня на свободу, но не перестал являться моим патроном…
– А, – наконец понял Раничев. – Хочешь иметь хоть какой-нибудь документ на всякий случай. Но я ведь не из Кастилии!
– А какая разница? Кто в Кастилии теперь не знает Рыцаря Чаши, дона Хуана Полонского? У вас ведь много друзей при дворе – граф Ортега, молодой дон Ромеро и прочие…
– Что ж, – усмехнулся Иван. – Ты получишь свою грамоту… Но сначала поможешь нам найти попутный корабль до Кафы.
– До Кафы? А где это?
– Ну или хотя бы до Генуи.
– Я могу помочь с кораблем, – неожиданно подал голос валяющийся в углу шулер.
– Ты?! – Раничев с Ансельмом переглянулись. – С чего бы тебе помогать нам?
– Не продавайте меня, – шмыгая носом, попросил Васко. – Вот и все, что я прошу. А тебе, Лошадник, я мог бы быть полезным…
– Ага, как же!
– Ты же, кажется, всю жизнь мечтал открыть постоялый двор в Калатраве?
– И что?
– Там бы останавливалось немало богатых купцов… И я бы мог…
Раничев усмехнулся – он давно понял, куда клонит хитрющий юнец. Похоже, сообразил это и Лошадник… И не только сообразил, но даже принял решение. В конце концов, они ведь с Шершнем теперь были квиты – тот его обокрал, а этот – выбил зуб и начистил рожу – теперь все безо всяких обид никто ничего никому не должен.
– После поговорим, – кивнул Ансельм и обернулся к Аникею с Беатрис – Мы с доном Хуаном сейчас сходим к нотариусу, а вы посторожите этого.
– Да куда я денусь?
– Все равно… Ну, говори, что за корабль?
Васко улыбнулся разбитым ртом и посмотрел на Раничева:
– Слово кабальеро, что не продадите меня маврам?
– Слово… Э, постой-ка, как я могу отвечать за Ансельма?
– Так вы ж теперь его патрон, дон Хуан. Разве не за тем вы идете к нотариусу?
Раничев рассмеялся:
– Ладно, даю слово. Назови корабль.
– «Три слона», судно мориска Хорхе Эстремары. Завтра с утра он уходит в Геную.
– Не врешь? – Лошадник с подозрением посмотрел на своего бывшего – и будущего – компаньона.
Тот пожал плечами:
– Сходите, проверьте.
«Три слона» оказались одномачтовым нефом с высокой закругленной кормой и резным носом, далеко не новым, но и не особо старым и вполне надежным с виду. Как пояснил вахтенный, судно и в самом деле принадлежало сеньору Хорхе Эстремаре и завтра с утра должно было отправиться в Геную с грузом медных слитков. Насчет пассажиров вахтенный не был уверен, но, подумав, сказал, что, скорее всего, капитан их возьмет, надо будет лишь явиться пораньше, желательно даже сегодня к вечеру.
– В Геную многие едут, сеньор, – хриплым пропитым голосом пояснил матрос. – Заплатите чуть больше – и будет вам место на нашем кораблике.
– Три слона, – усмехнулся Раничев. – Не развалится в шторм?
– Нет, сеньор. Доброе судно. Да и до осенних штормов еще долго.
– Хорошо, – Иван кивнул. – Скажешь капитану – нужна каюта для рыцаря и место на палубе для его слуги. Плачу золотом!
– Не беспокойтесь, сеньор. Все передам в точности.
Корабельные мачты скребли небо в гавани Кадиса, словно могучие сосны в лесу. Десятки больших судов – шебек, ускиер, нефов – терлись бортами о причалы, сотни кораблишек поменьше болтались между своими могучими собратами, как стая рыбьей мелюзги около дельфинов. На рейде гордо реяли белые паруса уходящих судов, дул соленый ветер, над мачтами, в высоком голубом небе, громко кричали чайки. Знакомое радостно-щемящее чувство сдавило грудь Раничева – предчувствие дальних странствий, впервые испытанное в далеком-далеком детстве, когда пятиклассник Иван гордо – один, без родителей – ехал в поезде дальнего следования к тетке, живущей где-то у Азовского моря. Вот в те же места предстоял путь и сейчас.
Первое, что они услышали, вернувшись на постоялый двор и подойдя к двери покоев, был громкий истерический хохот. Похоже, смеялся Шершень. Интересно, с чего? Переглянувшись, Раничев с Ансельмом вошли…
На кровати, спиной к двери, сидела абсолютно голая Беатрис и под смех связанного шулера пыталась стащить с лежавшего на спине Аникея сапоги. Камзол и рубаха парня уже валялись на полу, а вот с сапогами никак не получалось.
– Нет, – извивался Аникей. – Нет!
– Да почему же нет-то? – во всю глотку хохотала Беатрис. – Что, я тебе не нравлюсь? А, наверное, ты предпочитаешь мальчиков? Слушай, а давай тогда разденем Васко!
– Э-э, – сквозь смех заорал тот. – Не вздумайте ко мне подойти, грязные содомиты!
– О господине! – увидев вошедших, Аникей спрыгнул с кровати и пожаловался: – Эта драная кошка зачем-то хочет стянуть мои сапоги!
– Да не сапоги она хочет, дурень, – хохотнул Раничев. – А тебя! Впрочем, похоже, уже не хочет. Собирайся, прелюбодей, уходим!
– Куда, господине? Ой, неужели, домой? – неизбывная радость вдруг озарила смуглое лицо парня. – Домой? Ведь так? Ты нашел корабль, господин?
– Нашел, нашел, собирайся…
Бурных прощаний не было, Иван постарался уйти как можно быстрее. Солнце уже давно клонилось к закату, да и не очень-то хотелось провоцировать обоих бандитов – конокрада и шулера – на какие-нибудь неадекватные действия. Хватит уже, навоевался – и в плену побывал, и в постели у знатной дамы. В общем, полный набор туристских впечатлений. Но главное, ради чего Иван и пустился в этакую несусветную даль, было наконец-то исполнено – вот он, перстень! Вернее, перстни – и не отличишь один от другого. А литовские шпионы так и не объявились – может, поубивали их, или отстали, не нашли, а то и вовсе следом не ездили. Ну, их проблемы…
Стоявший у сходней шкипер – он же и владелец одномачтового нефа «Три слона» – здоровенный, светло-русый, как и трактирщик Мигуэль из Толедо, мало напоминавший мавра – встретил гостей благосклонно, видно, вахтенный уже успел ему обо всем доложить.