рного чина посетитель должен был ждать — так это было заведено еще при Карле I — в одном из залов или в передней. Около каждой из дверей в залу и в залетту стояли по два стражника, их именовали «портерос», и задача их заключалась в том, чтобы не пропускать никого не имевшего на то соответствующего разрешения. У входа в антекамеру и антекамарилью стояли еще по два часовых более высокого ранга.
Кирос миновал и этих стражников, следуя за своим провожатым, отвесил, как и полагалось — за этим следили, — поклон трону, который стоял в антекамере, где нередко происходили аудиенции. Короля в комнате не было, но трон служил своего рода символом величия, он как бы представлял короля, и посему трону надо было кланяться й возле него нельзя было находиться с покрытой головой. .
Обо всем этом Кироса заранее предупредили. Равно как и о том, что по существующему придворному церемониалу обычные посетители, если их удостаивали аудиенции, а также посланники маленьких государств, офицеры армии и флота, чиновники средней руки, художники, ученые представали пред очи монарха тут: дальше антекамеры их не пускали.
Провожатый, однако, спокойно прошел дальше, и это означало, что Кирос имеет право последовать за ним в антекамарилью, и это было большой честью, ибо здесь король обычно принимал лишь тех, кто пользовался правом кубриос, то есть правом пребывать в присутствии короля с покрытой головой — грандов, епископов, генералов, членов религиозных орденов, членов Государственного совета и Совета по делам Индий, кавалеров орденов Золотого Руна, Сантьяго, Алкантары и Калатравы.
Кирос не принадлежал ни к одному из этих орденов, у него не было знатной родословной. И тем не менее его повели еще дальше — туда, куда доступ при Филиппе II имели лишь немногие, в рабочий кабинет. Нет, не в том было дело, что якобы, как уверяли придворные льстецы, порядки при дворе стали мягче. Они остались абсолютно такими же, как и при Филиппе II, не изменилось ничего. Все, та же табель о рангах, все то же чинопочитание, все тот же церемониал. Но и при прежнем' монархе случалось, что тех или иных нужных монарху людей проводили по его приказанию к нему в кабинет. Особы, коих в обход установленного церемониала допускали в святая святых дворца, так и назывались: те, кого король удостоил приема.
На сей раз удостоили приема капитана, прибывшего с рекомендательными письмами самого папы. И дело было не только в письмах, хотя его королевское величество прочел их самолично. В кабинете еще со времен Филиппа II находился большой глобус, а без него в данном случае никак нельзя было обойтись.
Впрочем, король со вниманием выслушал Кироса. Интересные вещи рассказывал капитан! Филипп III не очень-то утруждал себя государственными делами и, так же как и господа члены Совета по делам Индий, в общем считал, что прежде всего следует укреплять позиции Испании в захваченных землях. Но он понимал: то, что задумал Кирос, несомненно, в интересах короны. Почему бы действительно не продолжить плавания в Южном море, не превратить Тихий океан в Испанский? Почему бы не постараться овладеть новыми землями? И потом, не так уж много, в сущности, просит Кирос: разрешения продолжить исследования, два-три корабля. А для себя лично вообще ничего.
Аудиенция длится не очень долго.
Король милостиво отпускает Кироса. Вопрос о новой экспедиции решен. Подробности сеньор капитан обсудит в соответствующих ведомствах.
17 июня 1602 года. Может быть, и В/ самом деле капитан Кирос вскоре сумеет продолжить свое путешествие?
Нет, все далеко не так просто. Даже кое-кто из членов Государственного совета не скрывает своих сомнений. Зачем, собственно говоря, нужны эти новые земли, рассуждают они, зачем нужен еще один материк, который собирается подарить испанской короне Педро Кирос? Зачем, если Испания и так не может освоить все захваченные ею территории?
Еще каких-нибудь лет пятьдесят назад такие соображения и не возникали бы. Теперь Кирос на собственном опыте испытывает, что значит родиться слишком поздно. В нем еще жив старый дух открытий, неуемная страсть к познаниям, дерзкая смелость открывателя новых земель и впередсмотрящего. Но новые земли — во всяком случае, в бюрократическо-аристократической верхушке, которая и должна решить вопрос о снаряжении экспедиции — никого особенно не волнуют.
К этому добавляется еще и обычное ведомственное соперничество. Господа из Совета по делам Индий весьма и весьма недовольны тем обстоятельством, что король направил Кироса в Государственный совет, не согласовав сначала вопрос с ними. Правда, Киросу, догадавшемуся, в чем тут дело, удается частично исправить это — он наносит визит графу Лемосу, президенту совета, и подробно рассказывает о своем проекте. Но только частично. Ибо, хотя Кирос только и занят тем, что днем ходит по всяким инстанциям, а вечером и ночью пишет бесконечные объяснительные записки и жалобы, дело не движется с места. В чьем ведении, черт возьми, должны находиться земли, которые собирается открыть невесть откуда взявшийся капитан? По логике, в ведении Совета по делам Индий. Ежели их отнесли по ведомству Государственного совета, то почему тогда должен опекать эту экспедицию Совет по делам Индий?
— Помилуйте, — доказывают другие. — Отправляется-то экспедиция из Перу. Это домен Совета по делам Индий. А вот земли, которые собирается открыть Кирос, они далеко в океане, они не относятся к сфере деятельности этого совета.
Девять месяцев продолжается борьба, и все же 5 апреля 1603 года Киросу вручают три подписанных королем документа. Первые два адресованы вице-королю Перу, один — всем властям и чинам необъятной империи: просьба оказывать Киросу необходимую помощь.
И ему разрешалось главное: заняться поисками Южного континента.
Зная, как трудно вести соответствующие переговоры в Перу, Кирос просил позволения отправиться в плавание из испанского порта. Но в этом ему отказали.
И была в документах одна на первый взгляд не очень важная деталь: экспедицию предписывалось снарядить и отправить перуанским властям, и, следовательно, она, казалось бы, должна была подчиняться как высшей инстанции — мы уже говорили об этом — Совету по делам Индий. А ее все-таки подчинили Государственному совету! Практически сие означало, что «Австральная Индия», как именовался еще не открытый материк, уже заранее отбиралась у Совета по делам Индий, что, естественно, в конечном итоге не могло не отразиться на делах Кироса. Ибо он волей-неволей оказался в сфере взаимных счетов и интриг двух могущественных ведомств.
Но Кирос еще не очень задумывается над этим. Слава богу, что вообще удалось добиться разрешения на экспедицию. Пусть не из Испании, пусть из Перу!
Для себя лично он по-прежнему ничего не просит. Никаких привилегий, никаких титулов. И зря. Ибо в основанной на чинопочитании Испанской империи излишняя скромность — во всяком случае в глазах имущих, чиновных и сановных — не украшает человека.
Но что Киросу до всей этой суеты сует. Ему бы поскорее попасть в Перу.
Заполучив желанные бумаги, Кирос едет в Севилью, улаживает там последние дела и спешит к устью Гвадалквивира, дабы поспеть на уходящую в Америку флотилию.
И опаздывает. Едва он прибывает в Кадис, как армада выходит в море.
Неужто ждать следующую?
На его счастье, находится фрегат, который немного задержался в порту. Кирос знакомится с капитаном и 29 июня отправляется догонять флотилию. Это ему удается. 1 августа эскадра на Малых Антилах. И вдруг в тот момент, когда корабли отдают якоря в одной из бухт на Гваделупе, налетает сильнейший шторм. Несколько кораблей выбрасывает на берег, многие получают сильные повреждения. Корабль Кироса невредим. Но, едва выбравшись с остатками флота из Гваделупы, судно неделей позже, по дороге на Кюрасао, разбивается о прибрежные скалы маленького острова. В результате Кирос попадает в Венесуэлу и вынужден ждать здесь попутного фрегата.
Восемь месяцев проводит он в Каракасе. И надо же случиться такому! К своему великому изумлению, совершенно случайно находит он здесь семью своего брата, пропавшего без вести много лет назад. Трое сирот — их мать тоже умерла — воспитываются у бабушки. Кирос хочет забрать с собой всех троих — обоих племянников и племянницу. Но бабушка отпускает только юношей. Девушку она оставляем при себе.
После долгих мытарств Кирос, наконец, попадает в Картахену. Денег у него почти нет, и он вынужден обратиться за помощью к губернатору. И получает отказ. На последние гроши Кирос добирается в Панаму. Через два дня отсюда пойдет корабль в Кальяо. Кирос пытается, предъявив свои документы, получить хоть какую- нибудь помощь. Ему смеются чуть лине в лицо. Пусть покажет предписание, адресованное непосредственно панамским властям, предписание, в котором совершенно точно указано, какую именно сумму он .должен получить в Панаме.
Но такого документа у него нет.
Несчастье, как известно, не приходит одно. Забравшись на плоскую крышу местной больницы, чтобы полюбоваться праздничной процессией, Кирос нежданно-негаданно попадает в катастрофу. Ветхая кровля под тяжестью людей рущится, гибнет много больных, есть, жертвы и среди тех, кто стоял на крыше. В их числе и Кирос.
Пять месяцев вынужден он проваляться на больничной койке, пять драгоценных месяцев; у . него раздроблена нога, и с большим трудом, врачам удается ее спасти.
Едва оправившись после болезни, Кирос отправляется в Перу и 6 марта 1605 года прибывает в Кальяо. Заплатить за проезд ему нечем, и он пишет очередную расписку. Деньги на покупку лошади ему дает, один знакомый. Вперед, вперед!
Темной ночью въезжает он после семилетнего отсутствия в Лиму. Семь вычеркнутых из жизни лет — только потому, что бывший вице-король Веласко, избегая ответственности, не пожелал помочь организовать новую экспедицию.
В Лиме ночь, и человеку, имеющему при себе указы за подписью короля, никто не хочет даже открыть двери. Напрасно в поисках крова Стучится он в кабаки, напрасно пытается переночевать в кордегардии. Наконец какой-то горшечник, сжалившись над незнакомцем, разрешает ему устроиться в своей мастерской. Высвободив себе место, Кирос ложится спать посреди комьев глины и готовых кувшинов.