добного, пожалуй, не случалось со времен иудейских, когда евреи роптали на Моисея за то, что он освободил их из плена» (24, 85).
Над кораблями часто пролетали морские птицы: фрегаты, глупыши и фаэтоны. Когда 30 сентября четыре фаэтона показались над «Санта-Марией», Адмирал отметил, что это «важный признак близости земли, потому что, когда появляются вместе несколько птиц одной породы, можно с уверенностью сказать, что то не отбившиеся от стаи и не потерявшие свой путь птицы» (24, 85). Увы, уповать на близость берега при виде стайки фаэтонов никогда не следует — эти птицы отличные летуны, и 30 сентября 1492 года флотилия их встретила, когда до ближайшей земли оставалось не менее 800 морских миль.
В пятницу, 5 октября, травы не стало. Корабли вышли из Саргассова моря. Никаких признаков земли не было, начался новый и самый тяжелый этап плавания.
Йерро — последний остров Канарского архипелага — флотилия миновала 9 сентября. Стало быть, 6 октября корабли шли Морем-Океаном двадцать восьмой день. Шли на запад через необъятное водное пространство. До субботы, 6 октября, Мартин Алонсо Пинсон беспрекословно подчинялся указаниям Адмирала. Курс — запад возражений у него не вызывал. Однако в ночь на 6 октября он вступил в переговоры с Адмиралом и «сказал, что лучше было бы плыть на запад, четверть к юго-западу. Адмиралу показалось, что Мартин Алонсо, говоря это, имеет в виду не остров Сипанго» (24, 87–88).
Двадцать с лишним лет спустя король Фердинанд и его советники проявили немалую изобретательность в стремлении умалить заслуги Колумба и лишить юридической силы, претензии его сына Диего на отцовские титулы и привилегии.
В 1515 году не без участия дона Хуана де Фонсеки, главы коронного ведомства, которое управляло всеми новооткрытыми землями (с этим деятелем нам предстоит неоднократно встретиться в будущем), был разработан хитроумный вопросник из 24 пунктов. Вопросник был вручен коронному фискалу Педро Руису, который должен был объехать ряд андалузских городов и предъявить означенный документ тамошним морякам-старожилам. Все 24 вопроса поставлены были так, чтобы ответы на них могли опорочить покойного Адмирала Моря-Океана.
От свидетелей требовалось подтвердить, что во всех четырех плаваниях Колумб не совершал, в сущности, никаких открытий, что он либо следовал в решающий момент рекомендациям своих спутников, либо искал новые земли в тех местах, где до него уже побывали кастильские мореплаватели.
Разумеется, прежде всего корона стремилась свести на нет заслуги Адмирала в открытиях 1492 года. Для этого надо было доказать, что корабли первой экспедиции привел к берегам Индий не ее глава, а поскольку Мартин Алонсо Пинсон заслуженно считался выдающимся мореходом, составители вопросника заранее приписывали ему роль истинного первооткрывателя Нового Света[50].
Фискал Педро Руис в сентябре и октябре 1515 года посетил города Севилью, Уэльву, Лепе и Палос, и опрошенные им свидетели дали ответы по всем 24 пунктам. Три вопроса, № 11, 12 и 15, непосредственно касались знаменательных событий октября 1492 года и были сформулированы так, чтобы свидетели сразу же сообразили, чего от них хочет король Фердинанд.
Сущность этих вопросных пунктов сводилась к следующему. Верно ли, что Мартин Алонсо Пинсон в 1491 году приобрел в Риме, в библиотеке папы Иннокентия VIII, какое-то описание или карту Соломоновых времен? Верно ли, что Мартин Алонсо Пинсон сообщил Колумбу, что от Испании до земли Сипанго, показанной на этой карте, надо плыть на запад до 95-го градуса и что эта земля больше и богаче Европы и Африки? Верно ли, что в первом плавании Мартин Алонсо Пинсон был главным лицом, что именно он в пору, когда корабли находились в 200 лигах от земли и когда Адмирал растерялся, дал нужные путеводные указания?
Большинство опрошенных свидетелей, не желая кривить душой, уклонялись от ответов или указывали, что нечто подобное где-то слышали, но толком ничего не знают. Однако нужные короне ответы охотно дал сын Мартина Алонсо Пинсона, Ариас Перес. Он отметил, что в 1491 году был с отцом в Риме и что оба они получили в папской библиотеке от одного великого космографа сведения о землях, которые надлежало открыть, и описание этих земель. Отец показал приобретенную в Риме карту Адмиралу, и тот по настоянию Мартина Алонсо решил принять курс на юго-запад (56, VIII, 228–229).
И вопросы, и ответы призваны были подорвать доверие к Адмиралу и внушить мысль, будто Мартин Алонсо Пинсон вел корабли экспедиции по маршруту, который указан был в таинственном «описании», найденном в папской библиотеке.
Но составители вопросника слегка перемудрили. Для вящей убедительности они объявили римскую находку «шпаргалкой» Соломоновых времен. В XVI веке это звучало солидно, в XX столетии ссылка на царя Соломона лишает пинсоновский документ какого бы то ни было значения.
Допустим, однако, что римский друг Мартина Алонсо Пинсона снабдил его не путеводителем библейских времен, а картой, составленной в том же 1491 году лучшими картографами Европы.
Увы! Такая карта была абсолютно бесполезна, и, пользуясь ею, нельзя было прокладывать путь к желанным островам и материкам, показанным ее составителями в Море-Океане.
До 1493 года картографы решительно никаких сведений о дальних атлантических землях не имели, что, однако, не мешало им размещать в Море-Океане всевозможные острова, большие и малые. Рассеивая их в Атлантике, картографы руководствовались совершенно фантастическими озарениями.
Так поступал, в частности, консультант Жуана II Португальского немец Мартин Бехайм. На его глобусе, изготовленном в 1492 году, мифические острова «плавали» как раз в тех местах, где 6 октября находились корабли Колумба, а полумифическая страна Сипанго располагалась в той же широте, но чуть западнее.
Вполне возможно, что в Риме Мартин Алонсо Пинсон и в самом деле раздобыл какую-то карту, весьма вероятно, что он пользовался ею в пути, отнюдь не исключено, что он показывал ее Адмиралу и, ссылаясь на нее, убеждал главу экспедиции отклониться от взятого курса к юго-западу.
Но пинсоновский остров на пинсоновской карте был землей мифической, в природе его не существовало, а поэтому и пинсоновские целеуказания лишены были смысла.
7 октября Адмирал, однако, сменил курс и направился на запад-юго-запад. Последовал он при этом совету Мартина Алонсо Пинсона?
Вряд ли. Есть все основания полагать, что такое решение он принял по иной, гораздо более убедительной причине. Не пинсоновская карта, а перелетные птицы побудили его отклониться от западного курса. Тому свидетельство запись от 7 октября:
«Пролетело великое множество птиц от севера к юго-западу: судя по всему, можно было полагать, что они летят, чтобы ночевать на суше, или же, быть может, бегут от зимы, которая в тех землях, откуда они вылетели, должна была уже наступить (Адмирал знал, что большинство островов, которыми владеют португальцы, были открыты благодаря птицам). Поэтому Адмирал решил оставить путь к западу и направился на запад-юго-запад с тем, чтобы в течение двух дней идти этим путем. Это случилось за час до захода солнца» (24, 88).
Всего лишь на четверть румба — на 11¼ градуса отклонился Адмирал от прежнего курса. Слава птицам: они подсказали ему наивернейший путь к наиближайшей земле. Трудно сказать, чем закончилось бы Колумбово плавание, если он и дальше шел бы строго на запад. Первая земля по этому курсу — мыс Канаверал на восточном берегу Флориды, где ныне расположен главный американский космодром. Но вдоль флоридского берега проходит могучий Гольфстрим, и эта великая океанская река могла бы отбросить корабли Адмирала от американской суши и отнести их затем на северо-восток в открытое море.
Стаи птиц летели на юго-запад и в последующие дни, а поэтому Адмирал по-прежнему шел новым курсом — запад-юго-запад. Корабли незаметно отклонялись к югу, но пернатые вестники земли обманывали ожидания главы экспедиции. Прошли четыре дня — 7, 8, 9, 10 октября, но никаких признаков близкой суши не было. Из постылого моря, тихого, теплого, синего, на рассвете выкатывалось осеннее солнце, и в это же море оно погружалось на закате, в той стороне, где люди уже не чаяли найти землю.
Именно в эти дни глухое беспокойство переросло в открытое возмущение. Дневник донес до нас лишь очень слабый отголосок бурных событий второй недели октября. Это сообщение от 10 октября, вероятно весьма далекое от записи в дневнике Колумба: «Плыли к запад-юго-западу, шли по 10, а порой по 12 и по 7 миль в час, и за день и ночь прошли 59 лиг. Насчитали людям не более 44 лиг. Люди теперь уже не могли больше терпеть, жалуясь на долгое плавание. Но Адмирал ободрял их, как нельзя лучше вселив в них добрые надежды на большие выгоды в будущем. Он добавил, что тщетно было бы жаловаться, так как уже прибыли в Индию, и следует продолжить путь до тех пор, пока Индии не будут, с помощью господа нашего, найдены» (24, 89).
Гораздо подробнее тягостные события последних дней плавания Лас Касас описал в «Истории Индий». Он утверждал, что моряки возмущались «самоубийственными» планами Колумба и готовы были сбросить упорного чужестранца в море. Лас Касас прямо обвинял Пинсонов в подстрекательстве к мятежу, подчеркивая, что они верховодили большой группой своих земляков.
Версия о злодейском замысле смутьянов, которые решили, улучив удобный момент, столкнуть Адмирала в море, восходит к Пьетро Мартиру де Ангьере, а Мартир не раз беседовал с Колумбом и подобные сведения мог получить непосредственно от него. Но Мартир ни звука не говорит об участии в заговоре Пинсонов, и прямо не обвиняет их в подобном грехе и Фернандо Колон, который во всем остальном предварил сообщение Лас Касаса.
Обвинения Пинсонов в предательстве и мятежных умыслах выдвинуты были во второй четверти XVI века, когда страсти в Кастилии разгорелись в связи с тяжбой между короной и наследниками Колумба. Адмирал имел основания жаловаться на Мартина Алонсо Пинсона, черная кошка не раз пробегала между командиром флотилии и капитаном «Пинты», но никогда Колумб не обвинял Мартина Алонсо в подстрекательстве к мятежу. А с Висенте Янсоном Пинсоном Адмирал перенес все тяготы обратного пути в Кастилию, и младший брат Мартина Алонсо в трудные минуты неизменно оказывает ему поддержку.