— Я не Иуда, но я и не хулиган! — отрубил Яак Тильбути. — Когда наш шалаш в парке разрушили, то вы сами говорили, что это сделали хулиганы. А теперь мы сами в десять раз больше хулиганы — громим парк и чужой труд! Я тоже за то, чтобы этот парк привести в порядок.
— Я тебе нос разобью, Иуда Тильбути! — Мушкетер Ассаку наступал на Яака.
Тильбути принял боксерскую стойку.
— Подойди, ну подойди… — хрипло шептал он. — Подойди, ну подойди, если осмелишься… — В его позе было такое напряжение и готовность ко всему, что мушкетер Ассаку, хотя и был гораздо плечистее и вообще сильнее, заколебался.
— Прекратите! — прикрикнул капитан. И когда оба мушкетера расслабили мускулы, спросил с деланной беззаботностью: — Ну, так как же будет, Яак? Ты ведь не какой-нибудь мерзкий предатель? Пойдешь с нами?
— Не пойду! И я не предатель!
— Предатель ты, Яак Тильбути! — сопел капитан и горько усмехался. Он задумчиво помолчал, посмотрел прямо в глаза Яаку Тильбути и продолжал с горечью: — Как ни крути, все равно ты предатель, Яак. Ты скажи свое последнее слово, мушкетер Тильбути. Подумай как следует, а потом скажешь!
Яак Тильбути шмыгнул носом, глаза его подозрительно покраснели. Он долго молчал и глядел в землю. И когда он снова поднял глаза, блестела в них большая ясная слеза. Презрительно пробурчав, мушкетер Ассаку отвернулся, а капитан сглотнул слюну, неловко усмехнулся и принялся носком туфли выковыривать из земли камешек.
— Ребята, — сказал Яак Тильбути, — оставим парк в покое. Ведь неправильно мы поступаем. Честное слово. Что нам, места мало? Вчера мой отец прошел через парк и дома похвалил: вот, мол, хорошо, наконец-то кто-то занялся этим парком. А мне было так стыдно, что из комнаты выбежал. И тогда я стал думать, и за все стало стыдно, за сады и… и почему нам самим не пришло в голову заняться парком? Но когда еще…
— Оставь свою ахинею, презренный предатель! — резко перебил мушкетер Ассаку. — Глаза мокрые, как у девчонки! Испугался, что получит дома от отца взбучку, и теперь выкручивается. Но ты получишь и от нас…
— Это мы еще посмотрим! — вскинул голову Яак Тильбути. Он быстро провел тыльной стороной ладони по глазам, и в его взгляде засветился задор. — С сегодняшнего дня создана новая рота, — объявил он. — И я капитан ее. Все, кто начнет разорять парк или мешать работе там, будет иметь дело с ротой Яака Тильбути. Это предупреждение! И это все!
— Роту Тильбути завтра же расколотим! — заверил мушкетер Ассаку. — И парк сровняем с землей! А этот Тильбути — последний прохвост, и мы плюем на него! — И Тынис Ассаку плюнул вслед капитану Тильбути и крикнул: — А теперь в парк! Идем, Аннус!
— В роте капитана Раазуке пока что распоряжается капитан Раазуке! — съязвил капитан и скомандовал: — Рота, за мной!
Крайне взвинченный и рассерженный мушкетер Ассаку хмуро последовал за своим капитаном. Однако вместо того, чтобы идти в парк, капитан свернул в первый же переулок.
— Что, уже сдрейфил перед Тильбути? — набросился мушкетер.
— Молчать! — обрезал его капитан не оборачиваясь и еще долго таскал за собой мушкетера по улицам.
Капитан был огорчен и грустил. Если бы ему пришлось выбирать когда-нибудь одного из двух своих мушкетеров, он без долгих колебаний выбрал бы того, второго, с тонкими руками, девчоночьим ясным лицом и длинными ресницами — Яака Тильбути. Потому что Яак хотя и устраивал иногда сцены из-за пустяков и даже иной раз лил воду из глаз, но обладал большой душой, и пусть руки его были тонкими, как спички, смелости у него хватало на троих. Но теперь выбор сделал Яак Тильбути сам.
— Я пойду домой дрова колоть, — сказал вдруг капитан.
— А нападение?
— Какое нападение? Кто говорил о нападении? Я не говорил. — И Раазуке пожал плечами.
— Слышь, Аннус, может, и ты вдруг тоже… предатель? — Мушкетер подошел к нему вплотную.
— Интересно, кого же я предаю? Тебя, что ли? Или, может, себя?
Тынис Ассаку хотел бросить в лицо капитану суровое обвинение, высказать мрачное предчувствие, для которого никак не мог найти точного определения. Впрочем, и сам капитан пытался найти ответ на бездумно вырвавшийся из его собственных уст нелепый, казалось бы, вопрос.
— Мысль о нападении оставлять не стоит, — сказал капитан, отворачиваясь. — Зайди потом ко мне.
Мушкетер Ассаку рассеянно смотрел вслед капитану. Когда тот скрылся из виду, Ассаку резким жестом как бы подчеркнул принятое им самим решение и двинулся в путь.
Пионеры уже ушли из парка. Сегодня они поставили подпорки слабым деревьям. Это сразу бросилось в глаза мушкетеру Ассаку. Он не стал долго рассуждать.
Деловито выдергивал из земли подпорочные шесты мушкетер Ассаку, и не менее деловито вышел из-за кустов капитан Тильбути, вынул из кармана рогатку и заложил желудь в кожицу. Лишь плотно сжатые губы выдавали напряжение. Но рука Тильбути не дрогнула, когда он, прищурясь, целился в туго натянутые на ягодицах штаны мушкетера, выдергивающего подпорочный шест.
Мушкетер Ассаку вскрикнул и подскочил. Но еще прежде чем он успел подскочить, рука нашла пораженное место. Мушкетер пыхтел и прыгал на одной ноге, как потерявший равновесие волчок. Шагах в десяти от мушкетера стоял капитан Тильбути и вкладывал новый желудь в рогатку. Мушкетер Ассаку бросился на врага, но капитан Тильбути хладнокровно прицелился. Ассаку с полпути свернул в сторону и все же был вынужден снова схватиться за ягодицу — капитан Тильбути стрелял метко.
Мушкетер Ассаку тоже вытащил из-за пояса рогатку, однако он был слишком разозлен и взбешен. А Яак Тильбути, быстрый, но спокойный, не зря расходовал заряды.
Недостаток меткости в стрельбе Тынис Ассаку возмещал бранью. Капитан Тильбути не ответил ни словом. Он следил за противником, как сокол за своей добычей — холодно, рассудительно, предугадывая каждое движение жертвы. И пожалуй, это жуткое молчание подействовало на мушкетера Ассаку более всего. Он отступил так же безмолвно.
На следующий день, когда Роби Рибулас со своими пионерами, как обычно, пришел в парк, там все было так, как они вчера оставили. Только на веточке висела записка:
ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА Я. ИЛЬМАТСАЛУ
От штаба роты Я. Т.
Штаб роты Я. Т. сообщает, что рота Я. Т. признает право штаба 147 вести работы в парке и приводить его в порядок. Рота Я. Т. взяла парк под свою защиту и поддерживает вашу работу, как поддерживает ее общественное мнение. Штаб роты Я. Т. не признает приказы капитана Раазуке относительно этого парка. Штаб роты Я. Т. поддерживает всех, кто живет тут поблизости и хочет работать в парке, и всё.
Начальник штаба роты Я. Т.
капитан Я. Т.
XII
Рота Я. Т. и ее штаб состояли из одного-единственного человека — капитана Яака Тильбути. Сначала Яак хотел было навербовать в свою роту маленьких мальчишек с окрестных улиц, но, поразмыслив немного, отказался от этого решения. Ведь такая рота, хотя и многочисленная, была бы слабой, и в пучину вражды невольно оказались бы втянутыми малыши. Но что самое важное, капитан Тильбути видел теперь совсем другими глазами все разорительные набеги роты. Раньше он гордился ими, а теперь испытывал чувство вины и стыд за все прошлое.
Пионерам капитан Тильбути себя не выдал. Он не мог даже себе объяснить, помешал ли ему стыд, или чувство вины, или гордость. Но защиту работы пионеров в парке он считал для себя долгом чести.
Однажды утром в воротах двора капитана Раазуке возник капитан Тильбути. Спокойно и уверенно смотрел он на своего бывшего командира.
— От роты Я. Т. тебе сообщение, — сказал Яак.
— Ну?
— Если твоя рота еще хоть пальцем тронет малышей, которые ходят работать в парк и находятся под защитой роты Я. Т., то…
— Что ты городишь, кто их трогал!
— Мушкетер твоей роты Ассаку.
— Тынис? — Капитан Раазуке вскинул брови. — Откуда мне знать, что творит Тынис. Обращайся к нему. Какое мне до этого дело?
— Именно дело капитана отвечать за то, что творят его мушкетеры! — сурово сказал Яак Тильбути. И спустя мгновение добавил торжествующе: — Капитан Аннус Раазуке, может быть, и того не знает, что рота Я. Т. уже дважды с боем и несколько раз без боя изгоняла его мушкетера из парка, не дав ему ничего разграбить!
Капитан Раазуке не ответил. Он действительно не знал об этом.
— Итак, если твоя рота еще посмеет тронуть малышей, рота Я. Т. вынуждена будет принять строгие меры, — словно читал по книге капитан Тильбути.
— Интересно, какие же?
— Решительные! — заверил капитан Тильбути. — Будет сообщено куда надо, кто разграбил сад Юхана Ласилы.
Уголок рта капитана Раазуке дернулся. Капитан быстро огляделся вокруг. После безобразия, которое они учинили в саду Юхана Ласилы, в округе было много шума. Юхан угрожал расследовать дело с помощью милиции. Дома у Аннуса за столом уже не раз заходила об этом речь. Отец грозно утверждал, что за такое хулиганство следовало бы без долгих разговоров сажать в тюрьму. Услыхав слова отца, Аннус даже обжегся супом. Он до сих пор еще со страхом ждал, что милиция может докопаться до истины.
— За такие делишки, — весомо добавил капитан Тильбути, — я думаю, по головке не погладят, могут и в колонию отправить.
Хотя капитан Раазуке и сказал, что какая-то там колония для него ничего не значит, вид у него сделался довольно жалким.
— Итак, я предупредил, — сказал капитан Тильбути.
— А не подло ли это? — спросил капитан Раазуке взволнованно.
— А разве бить маленьких не подло? — в свою очередь поинтересовался капитан Тильбути. И добавил: — Для себя я ничего не выторговываю. За себя я буду отвечать сам.
В тот же день после обеда к капитану Раазуке пришел связной штаба 147. Связной был почти на голову выше капитана, с живыми манерами и не по возрасту большими руками. На нем был зеленый тренировочный костюм, на рукаве красовалась эмблема штаба.
— Всего хорошего, мужички, — отечески похлопал он по плечу пришедших с ним в качестве проводников Юри и маленького Ханнеса. — Тысяча благодарностей и тому подобное.