— Ребята, остановитесь! — кричит вдруг Пеэтер.
Урмас бросается назад, будто под ногами у него разверзлась земля. Звено испуганно поворачивается.
Пеэтер стоит на коленях во мху, близоруко уткнувшись носом в землю. Он похож теперь на молящегося магометанина. Чуть погодя Пеэтер торжественно поднимает палец.
— Ребята! Она у меня в руках!
— Что?.. Что ты нашел?
— Ее, длиннолистную росянку, или росянку английскую!.. Сама Drosera anglica! — выкрикивает Пеэтер, и на его длинноносом лице сияет святое благоговение. — Гром и молния! Я сразу догадался, что это она.
— Ну что ты скажешь! Сумасшедший! — сплевывает Яан и облегченно вздыхает. — А у меня чуть сердце в пятки не ушло. Тьфу!
— И собирает же всякую чушь!.. — жалуется дрожащими губами Урмас.
Сальме звонко смеется. И улыбается Хиллар.
— Ты, Ботаник, на всякий случай, веди себя посдержанней, — велит звеньевой. — И не бросайся где попало на четвереньки. А то как бы ядовитозубая гадюка не вцепилась в твой длинный нос… Эти англики извиваются тут через каждые два шага.
— Что? — переспрашивает Пеэтер спустя несколько минут.
Зубоскаля в адрес «ученого», ребята шагают дальше.
— Теперь мы находимся рядом со вторым болотным островом, — озабоченно говорит Хиллар, когда звено достигло очередного ориентира. — «Три пальца» не говорят нам тут больше ни о чем. Без компаса, руководствуясь только этими указаниями, мы бы давно потеряли направление.
— Компас здесь, естественно, учитывался, — замечает Пеэтер. — Но что означают восклицательные знаки внутри круга — об этом говорить рано. Во всяком случае, на горизонте впереди голо.
— Явно следует держаться направления, в котором мы шли до сих пор, пока ось ориентиров, обозначенных на карте стрелками, не пересечется с направлением нашего движения, — высказывает предположение звеньевой.
Предположение логичное, и, немного отдохнув и подкрепившись бутербродами, звено продолжает путь.
Едва различимой, неясной линией голубеет позади них полоска родного леса. Островки, заросшие кустиками черники и чахлыми болотными березками, попадаются все реже. Все чаще начинает хлюпать под ногами вода.
Сосны, отмеченные на карте, все яснее выделяются на окружающем фоне. Они будто медленно подвинулись одна к другой. А болото вдруг сделалось мягким и скрытным. Предостерегая друг друга, петляя и пускаясь в обход, пионеры нестройной колонной упрямо движутся вперед.
Кочка под ногами пружинит. То тут, то там поблескивают под лучами солнца болотные «глаза». Путь с каждым шагом все опаснее. Но идти надо. Обе сосны почти рядом.
И наконец обе сосны совершенно рядом. Под ногами бурчит и чавкает зыбкая почва. А впереди ничего, кроме голого болота.
Растерянные пионеры хмуро стоят на месте. Но долго стоять на одном месте нельзя. Земля под ногами начинает оседать и трещит…
Невольно все вопрошающие, озабоченные взоры останавливаются на Хилларе и Пеэтере. Сосредоточенное выражение их лиц отнюдь не придает остальным смелости. Пеэтер внимательно изучает карту, хотя на ней уже давно не должно быть ничего такого, что осталось бы незамеченным.
— Меня беспокоит этот чертовски неопределенный круг с восклицательными знаками внутри! — озабоченно сетует Хиллар.
— Пожалуй, тут-то и зарыта собака! — подхватывает Пеэтер. — Может быть, где-то здесь поблизости какой-нибудь указатель пути… шест какой-нибудь или межевой знак или веха… Тот прежний тоже было нелегко найти.
Поскольку никто не может высказать более правдоподобное предположение, пионеры, каждый по-своему, осматриваются вокруг.
— Честное слово, тут можно утонуть, — соглашается звеньевой с Урмасом, который едва не плачет. — И эта карта… Черт ее знает!..
— Земля! Прочная земля, ребята! — звучит счастливый и изумленный голос Яана. — Такая прочная земля, ребята, что… Такую прочную землю я чувствовал под ногами в последний раз в Атлантике, когда был капитаном норвежского судна на ловле селедки.
С трепетным сердцем стоят пионеры на узкой, но неколебимой и твердой почве. Пеэтер молча снимает с пояса нож и копает ржавую почву. Ямка сразу же наполняется водой, но наконец лезвие ножа врезается во что-то плотное и вязкое.
— Дерево! — удостоверяется Пеэтер и снимает очки с носа…
— Все соответствует карте, — говорит Ааду.
Таинственная, местами разбитая и глубоко ушедшая в болото тропа кажется бесконечной. Следуя ее извивам, поворотам и зигзагам, шагают взволнованные и окрыленные успехом пионеры. Солнце в небе поднимается все выше, и становится все жарче. Впереди голое болото. Жадно впивается в чью-то шею овод.
Решено: вперед!
К обеду таинственная тропа вдруг кончается, словно отрезанная ножом. Но и сама почва вроде бы становится плотнее. Сквозь дрожащий, нагретый воздух впереди видны три сосны.
Сосны растут на низком, длиной в полсотни шагов, узком островке. Шурша в сухом мхе, удирают испуганные вторжением гревшиеся тут на солнышке ящерицы. Мелькает в зарослях вереска узорчатая спинка змеи. Все же место достаточно удобное, чтобы расположиться на обед. Убедившись, что неприятные хозяева островка удрали, пионеры бросаются на мох. И кажется, им больше не встать. Хотя они и голодны, но развязывают шнурки рюкзаков медленно, словно предвкушая наслаждение, которое сулит им еда. Только рот Пеэтера уже набит битком.
— Так. Распоряжение насчет меню, — строго говорит Хиллар. — Банка консервов на двоих, каждому — по яйцу, на все звено — буханка хлеба. Ветчину, Пеэтер, оставь до вечера, как и все остальное…
Пеэтер беспрекословно заворачивает кусок грудинки в бумагу. Над обедающими царит хмурая тишина. Неожиданно тишину нарушает Урмас.
— Это никакая не игра в ориентировку! — выпаливает он в порыве негодования. — Это… утонем все в болоте, и никто ничего знать не будет. Уже время обеда, других звеньев нигде не видно, а впереди только болото!
— Не роняй хлеб, это продукт нормированный! — сурово прикрикивает Пеэтер.
— Может, бросишь нас и повернешь назад? — ехидно спрашивает Яан.
— Ты хотя бы иногда уважал товарищей! — укоряет Ааду.
— Да уж хорошее настроение у товарищей! — усмехается Сальме. — У самих лица, как у собачонок, лающих на ежа.
Пионеры смеются. Это разряжает обстановку.
— Делать нечего, люди добрые, — разводит руками Хиллар. — Я и сам вижу, что еды маловато и меню вам не по вкусу, но… сам довольствуюсь тем же и не ворчу. С провизией мы должны обходиться экономно. Другое дело, если… Собственно, Урмас по-своему все же прав: надо решить, что дальше.
— Дальше надо идти, дальше! — говорит Ааду.
— Когда мы кончаем маршрут? — допытывается Пеэтер.
— Когда кончаем? — Хиллар в замешательстве. — Естественно, в свое время. Но дело в том, что… Мы утром потратили очень много времени и, вероятно, продолжая маршрут так, не только не сумеем наверстать хотя бы часть упущенного, но скорее, отстанем еще больше.
— Ну и что? — куражится Яан. — Разве где-нибудь пожар?
— Надо подумать, выдержим ли мы? Еды мало, вода на исходе. Может быть, все же самое верное — отдохнуть и повернуть обратно. Как раз успеем к вечеру. Кроме того, для Сальме поход все равно сверх нормы.
— Я не слабее других! — возмущается Сальме.
Все избегают смотреть друг другу в глаза.
— Пусть уйдет столько времени, сколько уйдет, и пусть путь будет какой угодно длины — мы пойдем до конца, — решает Ааду. — Больше нечего думать и обсуждать.
С ним никто не спорит. Даже Урмас.
Кто как может, пионеры прикрывают себя от солнца и комаров. Будь что будет, но теперь надо немного отдохнуть.
Жара становится невыносимой, кажется, даже для оводов. Они оставляют пионеров в покое.
— Когда вернемся в лагерь, нарисуем большую карту нашего похода, — сонно бормочет звеньевой, спрятав голову в рюкзак. — Потому что все же чертовски интересный поход! Это место можно было бы назвать Горкой Трех Сосен.
— Остров Ящериц — интереснее, — предлагает Яан.
— А тропу можно было бы назвать Пеэтерова Гать.
— Почему моя, ты же сам открыл… — возражает тот и мгновение спустя сопит во сне.
— Но кто же построил гать среди болота? И для чего, и когда? — рассуждает вслух Сальме.
Ответа она не получает. На Горке Трех Сосен, или на Острове Ящериц, слышится сопение сладко спящих путников.
Убедившись, что все спят, Хиллар осторожно поднимается и ищет глазами самое высокое место. Медленно и долго водит он биноклем по дрожащему от солнечного жара горизонту. Озабоченно покачав головой, достает из нагрудного кармана карту и вновь исследует обозначенный на ней маршрут.
Урок отваги
Куда ни глянь, вокруг только болото. Неподвижно стоят карликовые березы, усыпляюще пахнет болотный багульник, пышно разрослись подбел и хамедафне. Слева, справа, впереди — всюду поблескивают окруженные рогозом или мхом коричневые или зеленые болотные «глазки». Беззвучно удирают от путников немногочисленные болотные птицы, на кочке поднимает голову и зло шипит грязно-коричневая сытая гадюка. Оводы безжалостно жалят лицо, шею, руки, ноги.
Солнце палит. На лицах путников выступает пот, ремни рюкзаков врезаются в плечи. Не свистит беззаботно Яан, не щебечет Сальме, Пеэтер шагает вперед не останавливаясь, будь под ногами меч-трава, плакун-трава, болотница болотная, бадьян или даже более редкостное болотное растение. Кажется, что сначала похода прошла целая вечность. Отупело ищет уставший командир отряда дорогу в обход топи, устало шагает за ним весь строй.
Последним идет Урмас. Опустив голову, смотрит он на искусанные оводами икры Пеэтера и, волоча ноги, старается изо всех сил не отставать. Рюкзак сполз низко на спину, он перестал поправлять его: все равно опять сползет. Губы его растрескались, из-под набухших век выкатывается горячая слеза.
— Внимание! Снова гать! — с облегчением сообщает идущий впереди всех Хиллар. И тут же предупреждает: — По обе стороны гати подо мхом топь! Будьте осторожны!