Это — колыбельная.
Я говорю: всё будет хорошо. Я сжимаю Элен в объятиях, укачиваю, как ребёнка, и говорю ей: теперь отдыхай. Спи. Я говорю ей: всё будет хорошо.
Глава сорок четвёртая
Когда мне было двадцать, я женился на женщине по имени Джина Динджи и думал, что это теперь моя жизнь. Навсегда. Через год у нас родилась дочка, и я думал, что это теперь моя жизнь. Навсегда. Потом Джины и Катрин не стало. А я сбежал и стал Карлом Стрейтором. Я стал журналистом. И это была моя жизнь на протяжении двадцати лет.
А потом… вы уже знаете, что случилось потом.
Я не знаю, сколько времени я держал в объятиях Элен Гувер Бойль. А потом это была уже не она, а просто мёртвое тело. Кровь у неё давно уже не текла. Но зато осколки Патрика у неё в руках оттаяли и начали кровоточить.
Потом снаружи раздались шаги, и дверь в палате № 131 открылась.
Я так и сижу на полу, обнимая мёртвых Элен и Патрика, и дверь открывается, и в палату заходит седой коп-ирландец.
Сержант.
И я говорю: пожалуйста. Пожалуйста, посадите меня в тюрьму. Я признаю свою вину. Во всём признаюсь, во всём. Я убил жену. Я убил своего ребёнка. Я — Вальтруда Вагнер, Ангел смерти. Убейте меня, чтобы мы с Элен опять были вместе.
И Сержант говорит:
— Надо скорей убираться отсюда. — Он проходит через палату к стальному ящику. Достаёт из кармана блокнот, что-то пишет, вырывает листок и протягивает его мне.
Его морщинистая рука вся в родинках. Волосы на руке тоже седые. Ногти — жёлтые и заскорузлые.
«Простите меня, но я не могу больше жить, — написано на листке. — Я иду к сыну. Теперь мы вместе».
Это почерк Элен. Тот же почерк, что и в её ежедневнике, в гримуаре.
Подписано: «Элен Гувер Бойль», её почерком.
Я смотрю на мёртвое тело у меня в руках, всё в крови и зелёной блевотине от жидкости для прочистки труб, потом смотрю на Сержанта, который стоит надо мной, и говорю: Элен?
— Во плоти, — говорит Сержант, говорит Элен. — Ну, не в своей плоти, а так — да, конечно, — говорит он и смотрит на тело Элен у меня в руках. Потом опускает глаза на свои старческие руки и говорит: — Ненавижу готовое платье, но на безрыбие и рак рыба.
Вот так и вышло, что мы снова в дороге.
Иногда я опасаюсь, что Сержант — это на самом деле Устрица, который прикидывается Элен, занявшей тело Сержанта. Когда мы с ней спим — кто бы это ни был, — я делаю вид, что это Мона. Или Джина. Так что в итоге всё уравновешивается.
По словам Моны Саббат, люди, которые увлекаются выпивкой или обжорством, люди, подсевшие на наркотики и зацикленные на сексе, — на самом деле ими управляют духи тех, кто при жизни любил всякие непомерные удовольствия и не может остановиться даже теперь, после смерти. Пьяницы и клептоманы — все они одержимы бесами, злыми духами.
Мы все — медиумы от культуры. Мы все — чьи-то призраки.
Есть люди, которые всё ещё верят, что они управляют своими жизнями.
Мы все одержимы.
У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты.
Нечто чужое всегда живёт, воплощаясь в нас — живёт через нас. Вся наша жизнь — это ворота, через которые нечто приходит в мир.
Злой дух. Теория. Маркетинговая кампания. Политическая стратегия. Религиозная доктрина.
Сержант увозит меня из Медицинского центра на патрульной машине. Он говорит:
— У них есть заклинание временного захвата чужого тела и заклинание, чтобы летать. — Он перечисляет, загибая пальцы. — У них есть заклинание воскрешения, но оно действует только на животных. И не спрашивай почему, — говорит он. Она говорит: — У них есть заклинание, чтобы вызвать дождь, и заклинание на ясную погоду… заклинание плодородия, чтобы растения росли быстрее… заклинание, чтобы понимать язык животных…
Не глядя на меня, глядя на свои руки на руле, Сержант говорит:
— У них нет приворотного заклинания.
То есть я действительно люблю Элен. По-настоящему. Женщину в теле мужчины. У нас больше нет жаркого секса, но, как сказал бы Нэш, чем подобные отношения отличаются от отношений любовников, которые прожили вместе достаточно долго?
У Моны с Устрицей есть гримуар, но у них нету баюльной песни. Баюльная песня была на странице, которую Мона вручила мне перед тем, как уехать, — на странице, где было записано моё имя. Внизу страницы. Там же, внизу страницы, написано кое-что ещё. «Я тоже хочу спасти мир — но не так, как предлагает Устрица». Подписано: Мона.
— У них нету баюльной песни, — говорит Сержант, говорит Элен. — Но у них есть защитное заклинание.
Защитное заклинание?
Которое защищает их от баюльной песни, говорит Сержант.
— Но всё не так плохо, — говорит он. — У меня есть полицейский значок, пистолет и пенис.
Найти Устрицу с Моной несложно — надо искать чудеса. Фантастические заголовки в газетах. Заметки о сверхъестественном. В июле на озере Мичиган видели, как молодая пара перешла озеро по воде. Девушка приказала траве вырасти из-под снега, чтобы спасти бизонов, умиравших от голода в Канаде. Молодой человек разговаривает с потерявшимися собаками в приюте для животных и помогает им разыскать хозяев.
Надо искать колдовство. Надо искать святых.
Летучая Дева. Иисус Задавленных Зверюшек. Плющевый ад, зелёная угроза. Говорящая корова.
Погоня за чудесами — задним числом. Охота на ведьм. Это не то, что советуют психотерапевты. Но оно помогает.
Мона и Устрица. Очень скоро весь мир будет принадлежать им двоим. Произошло перераспределение власти. Мы с Элен будем вечно в дороге — в погоне. Представь себе, что Иисус гоняется за тобой, пытаясь поймать тебя и спасти твою душу. Что он не просто пассивный и терпеливый Бог, а въедливая и агрессивная ищейка.
Сержант со щелчком расстёгивает кобуру, так же как Элен когда-то открывала сумочку, и достаёт пистолет.
Он говорит, Элен говорит, кто бы то ни был, он говорит:
— Как ты насчёт того, чтобы прикончить их по старинке?
Теперь это моя жизнь.