Здесь тоже уцелело несколько каменных домиков. Они были куда старше, похоже, жители оставили их еще до первой войны. Но укрытие есть укрытие – и, хоть водопровода тут не было, имелся заваленный колодец.
Не идеально – слишком близко от города. Недалеко от дороги, но к хижинам нужно будет пробираться пешком – склон очень крутой. Но вид человеческих жилищ, пусть и таких примитивных, внушал странное чувство безопасности.
– Нужен бензин. Столько перевозить… Нашего не хватит.
Грант тяжело вздохнул:
– Кузен меня скоро с порога посылать станет. К нему и так уже приходили.
Работавший на заправке «кузен» на самом деле приходился Гранту неизвестно какой водой на киселе, но Джон готов был считать его родным братом, пока тот выручал их банду горючим. Но если его начнут таскать в ГСБ…
– Последний раз, – пообещал Джон. – Честное слово.
– А дальше?
– А дальше… разберемся. У Иессея нацедим, в конце концов.
Грант добросил его почти до лагеря и снова уехал вниз – выпрашивать у «кузена» еще бензина. Было уже не рано; Рейн кормил под навесом заспанных микрофонщиков перед ночной сменой. Вызвав в штаб Маркуса и Тейлора с Фаркашем, Джон ощутил вес времени. Прежде он мог позволить себе не обращать на него внимания. А теперь Джон будто наяву видел шестеренки часов, перемалывающие время, как в кофемолке, все быстрее и быстрее.
– Вот чего я не могу понять, – сказал он. – Одной маленькой детали. Иессей боится. Уже жалеет, что прикормил принца, но не хочет даже выбраться нас перестрелять.
Тот совет, что он дал Джону, – затаиться и нишкнуть… похоже, сам Иессей собирается так и поступить.
– Какого черта он так боится людей, которых мы поймали и разоружили? Баро выжил из ума?
Маркус молча покачал головой. Мол, сами вы, принц, в это не верите – пусть и хотелось бы.
– А какие еще версии? – жестко спросил Джон.
Советник сцепил руки в замок, задумавшись.
– Возможно, Иессей в самом деле знает эту… организацию. Но ее представители здесь неофициально. Хотят сохранить все в тайне. Поэтому и прибегают к помощи старых друзей, а не наемников.
Организация, значит. Организация, которой, судя по всему, полвека с лишним, да еще с немецким названием. Во что мы ввязались, Господи?
Хотя – у Тебя-то что спрашивать…
– Неофициально, значит. Это что же? Эксперимент?
– Может, эксперимент, – сказал Тейлор. – А может, ссылка…
– Вот что. Я хочу, чтобы те, кто может укрыться в Нофе или в Салхе, на время ушли к своим. Мы тоже передислоцируемся.
– Подожди, командир. Может, рано панику разводить?
– Не рано, – с напором сказал Джон. – Я же говорю: ему страшно. Человек, которому страшно, может наделать самых неожиданных глупостей. Это я знаю по себе.
– Черт с ним, с Иессеем, но я не хочу мотаться из лагеря в лагерь, не зная, чего именно боюсь.
– А мы узнаем, – сказал Джон. – Съездим на завод и узнаем.
– При всем уважении, сэр, а почему мы вообще решили, что им нужно именно на завод?
– Дедукция. Был такой… детективный метод. Вы же знаете Лидию. Город чуть больше Салхи. Все на виду. А туда провели рельсы и возят груз. Готовят масштабное производство. И знаете, чем еще хорош завод?
– Вы про генераторы, что ли, командир? – это Фаркаш. – Да за два года их все растаскали. Вы тут как будто в первый раз…
– Ладно. Про генераторы забудем. Но это единственное место, где можно разместиться с удобством.
– Что ж мы сами его упустили?
Джон сжал губы.
– Потому что я предполагал, что король захочет заняться восстановлением. Но его величество предпочитает строить храмы в столице.
Джон распустил совет, съел наскоро слепленный бутерброд и запил привычно отвратным кофе. Что-то вертелось на периферии сознания, не давало ему покоя.
– Постойте. А где ребенок?
В палатке его не было, на ужин он тоже не явился. Джон заглянул в кухню, потом в медпункт.
– Разве сторож я сыну твоему, – меланхолично сказал Док. – Гуляет где-то. Проголодается – придет.
– За ним что же, никто не смотрел?
– А ты кому-то приказал?
Джон зло выругался. Стиснул кулаки, велел себе успокоиться. Док, как обычно, прав.
– Назначу дежурство.
– Ты от него бегаешь, так и он от тебя бегает, – пожал плечами Док.
Джон сощурился:
– Я тебя не понял.
– Перестань бояться ребенка. Ему девять лет, мать твою, и он не кусается. – Док вздохнул. – Ты ведь его боишься, потому что он может оказаться твоим.
– А чего мне бояться. Я же отец года. Даже накормить его не смог.
– Ну вот и паника. А ты забудь, что он твой. Если бы ты просто сбил пацана на дороге – ты бы его не выкинул. Взял бы в лагерь, не стал бы разбираться.
– Что ты мне пытаешься сказать, Док?
– Остальных ты брал и на них не бычился. Маллори вон этого ненамного старше, и ничего, ходит за тобой, в рот глядит. Потому что их ты принимать не боишься. А про пацана мы ничего не знаем. Так и думай, что он просто еще один… член банды. А то ведь так и будешь шарахаться. – Док поколебался и сказал: – Били его. Может, родственники, а может, чужие. Бог знает, где он бродил. Ты ему нужен, Джон. – Хлопнул его по плечу. – Выньте голову из задницы, ваше высочество. Вы уже пару раз это делали, и с хорошим результатом. Тренируйтесь почаще.
Не такой уж плохой совет. После побега ему это удалось – вынуть голову… не то чтоб из задницы, но из тесного, ограниченного пространства дворца, где ему казалось, будто все линии судьбы сходятся на нем – и на отце. И там у него всей заботы было – уберечь себя, и глядел он только перед собой, как неумелый канатоходец смотрит на веревку: потому что один неверный шаг – и он полетит вниз.
А теперь он старался во все глаза глядеть вокруг – и все равно понимал, что рано или поздно просмотрит, не заметит удара.
К счастью, искать беглеца долго не пришлось – стоило Джону чуть углубиться в заросли, как тот вышел к нему сам.
– Ты где был?
– Там, – неопределенно сказал мальчик. – Я играл.
Из кармана шортиков, уже покрытых травяными пятнами, торчала деревянная фигурка.
– Вот что, солдат, – сказал Джон. – Здесь все-таки военный лагерь, а не… детский приют. Уходить можно, но надо сказаться дневальному или дежурному у палатки.
– Есть, – кивнул ребенок.
– Я не знал, где тебя искать. Вдруг тебя хефаши похитили.
Мальчишка фыркнул:
– Я отобьюсь.
– Можешь и не отбиться. И будь добр, возвращайся к ужину.
– Есть, – снова сказал Джей-Би и посмотрел ему за спину. Джон оглянулся: в нескольких шагах стоял расстроенный Тейлор.
– Джон… – Уже по тому, как он позвал – не «командир» и не «сэр», – было ясно, что случилось плохое. – Джон, ребята снизу прозвонились. Это Грант. Он… поехал по дороге пастухов. Нарвался на «подарочек». Сто раз же говорили там не ездить…
Агент
Агент не слишком расстроился, когда Бенджамин отказался брать его с собой. Но с ногой надо было что-то решать. Болевые ощущения почти прекратились. И доктор Бюхер говорила, что переломы у него заживают на третий день. Но дядь Вася всегда предупреждал Агента, что именно это может вернее всего его выдать.
Накануне вечером он подсмотрел у Бенджамина пароль к компьютеру. Было почти обидно, что все выходит так легко. Бенджамин даже флешку не забрал с собой – просто сунул в карман висящей в шкафу камуфляжки. Агент только фыркнул.
Агент ввел пароль и ткнул наугад в иконку, названную «переговоры». Развернулся длинный файл – записи перехваченного радиообмена, и тут у палатки раздались шаги, и кто-то заговорил с рядовым на посту. Агент едва успел закрыть компьютер и перепрыгнуть на кровать, как в палатку просунулся Ошер – тот, кто смастерил костыли.
– Один тут сидит, не дело это, – сказал он в сторону, видимо часовому. И уже Агенту: – Смотри, Джей-Би, что я тут тебе принес. Из дерева вырезал. – Он протянул к Агенту ручищу в шрамах. Реагировать было нельзя; Агент замер. Парень разжал кулак: на ладони лежала деревянная лошадь. Еще одна игрушка. – Это чтобы тебе не скучно было. А то один все время. Вот, возьми, поиграйся. Мои дети обожают такие штуки. Дома все за мной ходили: папа, вырежи да, папа, вырежи. Ну, бери, не стесняйся.
Агент, чуть поколебавшись, взял лошадку. Она была довольно грубо сработанной и шершавой, но с первого взгляда становилось понятно: это лошадь, а не что-то другое, вот копыта, вот грива, вот морда. Из одного куска дерева – он повертел игрушку в руках, осмотрел, – но микрофон тут явно вставлять было некуда.
– Спасибо, сэр.
– Да на здоровье, – обрадовался Ошер и, больше ничего не сказав, вышел.
Агент остался с деревянной лошадью в руке.
Странно: сперва Док сделал ему черта (тот спал сейчас под одеялом Агента), а теперь вот это. Зажав игрушку в руке, другой он выкопал чертика из-под одеяла. Потом вспомнил о конфетах: те сплющились в карманах шорт. Он развернул одну, сунул за щеку. Агент видел игрушки в обучающих фильмах, но не очень понимал, что с ними делать. Но ему нравилось просто держать их. Он болтал ногами, сидя на койке, проводил пальцем по волнистой деревянной гриве лошадки, сосал карамельку и думал, что вот сейчас его без всякого труда примут за обычного ребенка.
Но в конце концов конфета кончилась. Он слез с кровати; засунул обе игрушки между матрасом и стеной. Он бы предпочел спрятать их понадежнее, но пока не знал как. На всякий случай Агент вытащил из рюкзака яркий «игрушечный» пистолетик и снова сунул за пояс шортов. Так спокойнее. И вернулся к компьютеру. Радиообмен он оставил на потом – сейчас ему было интереснее, что у Бенджамина на флешке.
На флешке оказалось про Организацию. Только не про ту, в которой состоял Агент, – а про старый легендарный «Нойе Орднунг», о котором он читал в книгах и о котором рассказывал куратор, когда выпивал.
Пьянство – слабость, но Агент втайне любил, когда дядь Вася «употреблял», хотя случалось это редко. В трезвом виде куратор был жестким, не спускал ему ни одной промашки и не давал никакой «ненужной» информации. Но иногда – дядь Вася говорил, что это случается «от большой грусти» или, наоборот, по праздникам, – он приходил вечером к Агенту, нетвердо держась на ногах. От него пахло странно, почти как в медпункте, но не так резко. Запах медпункта Агент ненавидел, а вот «перегар» полюбил. Когда дядь Вася являлся, благоухая перегаром, он часто забывал о коррекции. Но главное – когда куратор напивался, он всегда рассказывал что-то интересное.