— Даже не представляю, за что именно я должна оправдываться, — ответила я, когда откашлялась и разогнала сизую завесу перед лицом.
— Уверен, что есть за что… — блондин вперил взгляд в дисплейную папку. — Что ж, если не хочешь сама признаваться, тогда посмотрим, какие обвинения против тебя выдвигают преподаватели и наставники. Окончательный вердикт будет зависеть от совокупной тяжести преступлений.
О боже! Неужели он всерьёз намеревается устроить судилище?
— Почему бы нет? — отозвался он. — Или у тебя есть какой-нибудь общественный иммунитет?.. Иммунитета нет, значит, ты подсудна. Так что сиди и готовь текст помилования.
Я посмотрела на непроницаемо-спокойное лицо того, кто выступал моим обвинителем.
— Вы заочно вынесли мне обвинительный приговор?
— Да, — последовал рассеянный ответ.
— Это произвол!
— Произвол — это когда без суда и следствия, а у тебя будет всё, включая народный гнев, если подтвердится, что ты…
— Что подтвердится? — спросила я, не понимая, к чему весь этот бред, да ещё с народным гневом.
— Когда подтвердится, тогда и узнаешь.
— Нет, вы скажите!
— Молчать!
Конечно, я заткнулась, но можно было бы и не орать, подумалось мне. Блондинистый гад поднял на меня глаза. «Ладно-ладно! Обойдусь без ваших извинений, — мысленно сказала я, изучая свои руки и, не удержавшись, добавила: — Сатрапы! Душители свободы! Нет на вас дедушки Ленина!»
Подозрительный звук заставил меня поднять глаза, и я с сомнением посмотрела на своего визави по-прежнему хранящего непроницаемое спокойствие на лице. Ладно, будем считать, что мне показалось, что кто-то только что ржал.
В кабинете было тихо, как в склепе. Блондин, вальяжно развалившись в своём удобном кресле, с головой ушёл в увлекательное чтиво о моей жизни, и меня со страшной силой потянуло в сон. Поёрзав на стуле, я нашла более или менее удобное положение и закрыла глаза.
— Не спать! — рявкнул хозяин кабинета.
— Почему?
— Я так хочу! Ещё слово и будешь стоять по стойке смирно.
«Какого чёрта вам нужно от меня? Я потная, голодная, раненая, наконец! А вам жалко, если я посплю пару минут?» — возмутилась я, естественно про себя, но глаза всё же открыла и выпрямилась, сидя на стуле.
Чтобы не нервировать зловредного типа и ненароком не уснуть, я взялась изучать обстановку его кабинета. Здоровенный шкаф, пара шкафчиков поменьше, так называемый прилавок, стеллажи для офисных папок, письменный стол и стол для совещаний — вот и вся, в общем-то, обстановка, если не брать в расчёт всякие мелочи. В отличие от библиотеки, где нам выдавали назначения, здесь не было ни старинных ковров, ни великолепных гобеленов, ни прочих предметов роскоши.
«Что ж, простенько, но со вкусом», — резюмировала я. Правда, при более внимательном взгляде выяснилось, что это обманчивая простота. Мебель в кабинете была выдержана в стиле арт-деко и сделана из натурального тонированного дуба с вставками из полудрагоценных камней, а столешница письменного стола и вовсе обтянута натуральной крокодиловой кожей. Что ж, неплохо начальство устроилось на новом месте. Вон и стены оклеены обоями из натурального светло-серого шелка. Я подняла голову. Светильники с необычными плафонами тоже неплохо смотрелись и, будучи очень стильными, идеально вписывались в окружающее пространство. Люблю такое, когда обстановка не кричит о роскоши и богатстве, но несёт на себе отпечаток благополучия и уюта.
— Нравится? — вопросил хозяин кабинета, и я согласно кинула.
— Мне тоже, — рассеяно сказал он и, переходя на личности, сухо добавил: — В отличие от содержимого твоих файлов. Итак, Мариэль Палевская, насколько я понял, распоряжения старших ты игнорируешь, постоянно дерзишь психологу и наставникам. С ровесниками тоже ведёшь себя не лучшим образом. Дисциплина хромает на все четыре копыта. Количеству часов, проведённых тобой в карцере, могут позавидовать самые задиристые из парней. Что, девушка, звёздная болезнь одолевает?
«Вот только не нужно приплетать сюда моего отца!» — возмущённо подумала я, а вслух сказала:
— Хотите сказать, что я из тех прощелыг, что живут за счёт родительского авторитета?
— Здесь я задаю вопросы! Отвечай!
Боже! Это надо же так орать! Я едва удержалась от того, чтобы не заткнуть уши.
— Нет, сэр! — рявкнула я в ответ.
— Что, нет? — спросил блондин, не дождавшись от меня продолжения.
— Не одолевает, сэр! Я такая от рождения! Отец здесь ни при чём! Мать тоже!..
— Молчать, дрянь! Вообразила, что тебе здесь цирк? Так у меня таких клоунов, как ты, за глаза и за уши!
А вот это уже выходит за все рамки! Я оскорблённо выпрямилась, но постаралась не лезть в бутылку.
— Я не дрянь, сэр, и звёздной болезни у меня нет. Она существует только в вашей голове. И вообще, ещё никто не обвинял меня в том, что я пользуюсь служебным положением отца. Вы первый, от кого я это слышу.
Кажется, голос у меня не дрогнул, во всяком случае я очень старалась, чтобы он звучал спокойно. Я поднялась из-за стола.
— Если вы и дальше собираетесь общаться со мной в том же духе, то разрешите откланяться. Я с вами больше не собираюсь разговаривать.
— Сидеть!
— Я вам не собака, сэр! — процедила я сквозь зубы.
Ноги были как ватные, коленки подгибались, я бы с удовольствием села, но нужно было держать марку. И хотя в голове у меня мутилось от усталости и сказывалось напряжение, вызванное неприятным разговором, я ещё была способна к логическим построениям. Хозяин кабинета был не просто так груб со мной. Чем-то я ему не нравилась. Сильно не нравилась. Так сильно, что это походило на ненависть. Вот только я даже представить себе не могу, чем именно я ему насолила. В памяти тут же всплыла ещё одна мрачная физиономия. Ха, нравлюсь я ему! Нет, Ладожский! Хоть ты и гений, но тут ты ошибся. Ник тоже ненавидит меня, и убей меня бог, если я знаю за что.
Не знаю, чем бы дело кончилось, скорей всего очередным карцером, но тут появилась моя рыжая мучительница. Правда, на этот раз она выступила в роли спасительницы и, судя по ощущениям, не только для меня. Конечно, блондин не подал виду, но что-то мне подсказало, что он тоже обрадовался её появлению.
В общем, на столе пиликнул сигнал селектора, и это несколько разрядило атмосферу. Блондин нажал кнопку, и женский голос вопросил примет ли он Эльзу Тероян. После его утвердительного ответа приёмная почему-то не отключилась, и я услышала, как секретарь высокомерным тоном выговаривает рыжей:
— Входите, фрау, но помните, герр Штейн очень занят. Не отнимайте у него времени больше необходимого, разводя пустые разговоры.
В ответ раздался негромкий смешок, и рыжая распахнула дверь. Подойдя к столу, она поздоровалась с хозяином кабинета и, поймав мой мученический взгляд, заговорщицки подмигнула. Я припомнила недавнюю экзекуцию и вздохнула — друзей в комнате не прибавилось, но и врагов вроде бы тоже. Чем-то Эльза Тероян мне даже нравилась. Думаю, она из тех, что не унывают в любой ситуации. К тому же она казалась забавной и доброй.
Рыжая и блондин закурили и, немного поболтав на неизвестном языке, сели напротив меня и тут такое началось! Не знаю, как народ умудряется что-либо скрывать во время перекрёстного допроса. По-моему, это невозможно, — ведь тебе ни мгновения не дают подумать над ответом. Стоит только замешкаться и на тебя начинают со страшной силой давить менталом.
Господи, какое там врать! Я вертела головой, едва успевая отвечать на быстрые требовательные вопросы. По нескольку раз меня спрашивали об одном и том же, но в разных вариантах. Как я отношусь к такому и такому-то и почему, где я была и что подумала в такое-то время о том-то и о тех-то. Короче, сплошное гестапо.
Не знаю, сколько времени прошло, но меня так умотали, что к концу допроса я была как выжатый лимон. Причём у меня так и не сложилась система из вопросов, которые мне задавали. Большинство имён и мест, о которых меня спрашивали, я впервые слышала. В общем, я так и не поняла, чего эти два гестаповца от меня хотели.
Когда от меня наконец-то отстали, я сердито посмотрела на рыжую. Пожалуй, я погорячилась, назвав её доброй и забавной. Прав Хамелеон, мой новый знакомец, я редкостная дура, если принимаю видимое за чистую монету.
Как оказалось, я рано обрадовалась. Блондин и рыжая снова поболтали на незнакомом языке, думаю, они обсудили результаты допроса, а затем он вновь взялся за меня.
— Вижу, ты встречалась с Тьеном Моррисоном. Зачем? Пыталась приручить его, зная, что его отец глава клана Тигров?
И хотя его голос прозвучал по-деловому спокойно, я сумела прочитать эмоциональный ряд, сопровождающий его слова. Он воспринимал меня как мерзкое насекомое, которое необходимо раздавить. Это был не просто допрос, это была война не на жизнь, а на смерть. В памяти снова всплыло лицо Ника, но мысль так и не оформилась: от подступивших слёз у меня перехватило горло, но будь я проклята, если расплачусь перед этой сволочной парочкой.
— Не ваше дело с кем я встречаюсь, — отчеканила я, бесстрашно глядя в серые безжалостные глаза. — Не дружите с головой, господа? Зачем мне глава клана, когда мой собственный отец глава Совета старейшин?
— Вот и мы думаем, зачем тебе старший Моррисон.
Я молчала, по-прежнему не спуская глаз с лица блондина…
Впрочем, чего я зову его блондином, когда знаю, что это Томас Штейн? В семье часто упоминали его имя. Штейн глава службы безопасности ОК и, что самое обидное, правая рука отца. В жизни не подумала бы, что при нашей первой встрече он отнесётся ко мне, как к врагу народа.
— Ты и есть… — проворчал Штейн, но рыжая бросила на него выразительный взгляд, и он заткнулся.
— Начали, договаривайте! — взорвалась я. — Что такого я вам сделала, что вы относитесь ко мне как к дерьму?
Перед глазами снова возник Ник, с ненавистью глядящий на меня. Это переполнило чашу терпения, я сникла и уставилась на стену.
— Ладно, можете оставить ваше мнение при себе. Мне плевать, что вы думаете.