– Где подлинники?
– В сейфе у директора, но нужна охрана. Мало ли что.
Это и так ясно. Шеф безопасности набрал Кроткого и распорядился о высылке наряда в Рукописный отдел Императорской библиотеки.
– Загружайте немедленно в сеть, – сказал он Елене. – Подлинники, конечно, перевезут в Архив МИДа в Москве, там будете работать. Но сейчас важна информационная волна, которая вокруг этого поднимется. Сами документы что? Есть более поздние международные договоры, по букве которых мы живем. Однако общественное мнение, которое перетягивают на себя англичане, будет на нашей стороне. – Алекс ободряюще улыбнулся ей. – Надо подстегнуть новостные каналы, чтобы не замолчали сенсацию. Так часто бывает. Подключить блогеров, пусть банят всех, кто вылезет с противоположными комментариями…
«Свяжись с ним! – ужаснулась Елена. – Я в центре информационной войны!»
По старой памяти Кройстдорф легко читал ее мысли.
– Грязи будет много, – согласился он. – Вы коснулись больной темы. Так что спрашиваю прямо: если хотите, можете уйти. Мы подберем на роль «исследователя», случайно обретшего Святой Грааль, статиста. Ваше имя не будет упомянуто. Вас не тронут.
– Вот еще! – вспылила Елена. – Это мой приоритет. Я открыла.
Его девушка! Молодец.
– Елена Николаевна, должен предупредить, вы вступаете в очень непростую игру. – Алекс уже понимал, что она не откажется.
Звонок телефона полоснул по нервам. Голограмму Кроткого шеф безопасности не убрал. Напротив, представил их с Еленой друг другу.
– Автор, обнаруживший материалы.
Генерал выглядел расстроенным. Даже сбился с официального тона.
– Ваше Высокопревосходительство, Карл Вильгельмович, сейф пуст!
Кроткий торопился дорассказать, но оба сидевших в машине собеседника были поражены ударом.
– Ей-богу, никто из моих ребят не виноват. Клянусь честью, они приехали уже к пустому ящику. Директор, черт его дери, простите, мадемуазель, отлучился по надобности…
– По какой? – машинально спросил Кройстдорф.
– По малой, – еще больше смутился Кроткий. – А его в кабинке заперли и сейф вскрыли. Мы уже… оперативная бригада… ведем следствие…
Карл Вильгельмович еле взял себя в руки. Порвал бы Кроткого в клочки!
– Узнайте, кто выходил за последние полчаса. Живо! – Он повернулся к Елене. – Кому вы еще говорили о найденном? Кто сидел рядом с вами? А директор не мог ни с кем поделиться?
Никому. Не знаю. Мог.
– Пусть они ведут свое следствие. – Надо признать, Коренева пришла в себя быстрее Алекса. – А мы можем попробовать кое-что еще. Отвезете меня в Пулково? Только понадобятся ваши полномочия, потому что мне так запросто тайники не откроют.
Карл Вильгельмович готов был ухватиться за соломинку. Не ждал такого подарка к Рождеству. Подтверждение нашего приоритета на Япете перечеркивало всю британскую пропаганду последних лет. Но когда вас поманят яркой игрушкой, а потом отберут – становится вдвойне обидно.
– Я не думаю, что была всего одна копия, – пояснила Елена. – Мансуров, конечно, дикий человек, бумаг не любил. А вот Волков, напротив, обладал врожденной интеллигентностью. Он не мог не понимать ценности своего исследования и должен был попросить друга спрятать второй экземпляр документов. Где?
– Думаете, в Пулкове? Почему?
– Там тогда работал директором музея друг Волкова Станислав Осендовский, предок моего жениха. В его ведении находилось архивохранилище, и еще я слышала от Яна о каких-то тайниках в подвале. Я понимаю, это для вас плохая рекомендация…
– Да бог с ней, главное, чтобы и там не успели порыться! – Кройстдорф достал из кармана портативный телепорт. – Возьмитесь за меня крепко.
Елена сжала его руку, только тут он почувствовал у нее на пальце кольцо. Опустил глаза – его подарок. Хмыкнул. Набрал координаты.
Секунда, и они очутились у ступеней главного входа в старинную часть обсерватории. Ее центральный зал был накрыт куполом-ротондой. Высокие медные двери в стиле ампир наглухо закрыты. Кройстдорф не стал колотиться, соединился с администрацией, назвался, потребовал, шикнул. Мундир и эполеты в России – всегда пропуск. Если же к ним прикладываются настоящие полномочия и властный вид, никто и не подумает возразить.
Сейчас же дирекция обсерватории явилась в полном составе: приветствовать и содействовать. Испытывала благоговейное томление и ловила слова. Явился нынешний директор музея, один похожий на человека, а не на рыбу, вытащенную из воды и разевающую рот без всякого толка. Как раз он был способен помочь.
Материалы Осендовского? Конечно. Хранилище в порядке и давно оцифровано. Ах, не хотите электронную версию? Подлинники? Он насупился. Есть и бумага. Нет, ни слова не знает о тайниках.
Зато Елена знала, потому что знал ее лондонский жених. Когда бежал из России, прихватил с собой значительную часть прадедушкиного архива. Космические разрабортки первых лет империи. Паче чаяния, они обнаружились не на аукционах древности – все купила МИ-6.
– Надо молиться, чтобы искомая папка оказалась не среди украденного, – шепнула Елена.
«Отче наш…» – послушно начал про себя Карл Вильгельмович.
Они вошли в круглый зал, который находился внутри здания, под куполом. На мозаичном полу был отмечен Пулковский меридиан. За ним на белом прямоугольном постаменте возвышался мраморный бюст основателя обсерватории императора Николая I. Отличная работа. Как живой. Заметное сходство с Максом. Такой же Сердитый. Точно досадует на революционных матросов, которые в семнадцатом году забросили его в подвал и отбили край уха. Хорошо, не нос. У половины статуй носы клееные.
Елена подошла к бюсту и уставилась на золоченую надпись на постаменте.
– Во времена Волкова царствовал первый император из теперешней династии. Тоже Максим. Что совпадает? «И». «К». «А».
Не сработало.
– Номер нажми, – посоветовал Кройстдорф.
Латинская единица была последней. Механизм заржавел, но поддался. Постамент отъехал в сторону, открывая ход в цокольный этаж здания, охраняемый сердитым императором.
– Останьтесь здесь, страхуйте, – приказал шеф безопасности взволнованной администрации, а сам спустился вслед за Еленой и директором музея, вооруженным ручным фонариком.
Вскоре по приказу дирекции к ним прибыло с десяток летающих «солнышек», напоминавших Алексу шаровую молнию. Одну такую он видел в детстве в Фале и теперь побаивался.
«Как там девчонки? – подумал он. – Небось, бабушка заела. Только бы они с ней не поцапались».
– Есть. – Елена рылась где-то в хаосе затканных пылью дубовых полок. Кругом царило разорение. Расколотый медный глобус. Люстра без половины хрустальных украшений – половина-то цела, выбросить жалко. Сломанный радиотелескоп, подзорная труба без стекол. – Я имею в виду, что нашла документы времен Осендовского, – пояснила Коренева. – Вы пока сядьте, это не на один час.
«Вот еще!» Карл Вильгельмович открыл персональник, затребовал у Кроткого парочку жандармов из архива питерского отделения безопасности, телепортировал их к полкам и объяснил, что ищем.
Работа пошла быстрее. Ребята поминутно окликали Кореневу: а это не то? Она досадовала, но благодарила. Наконец, когда уже казалось, что зацепка с Пулково – ложная, молодая дама издала радостный возглас. Папку нашла не она, ей показал один из голубых мундиров. Елена склонилась и просияла.
– Но тут больше, – предупредила она. – Судя по всему, Волков вообще доверял этому хранилищу дополнительные сведения.
Карл Вильгельмович взял папку в руки. Для верности. Сам. Мало ли? Такая ценная информация! Чего у нас только на полу не валяется!
Елена нашла его уже на улице. Он не отрывал телефон от левого уха, правой рукой двигал зависшие в воздухе карты и схемы, передаваемые Кротким от Цепного моста, а под мышкой зажимал папку.
– Все, понял, понял. Нет, пока не берите. Только наблюдайте, куда пойдет.
– Вора, вынесшего папку, подрезали, – сообщил он. – Пока разбираемся: кто, зачем? И следим за доставщиком. Наши визави работают очень грязно. Или не профессионалы, или торопятся. Скорее последнее. – Он хмуро глянул на Елену. – Ах, мадемуазель, втянули вы меня в неприятности! Весь декабрь из-за вас трясет.
Она втянула! Его трясет!
– Что дальше? – Кройстдорф, как видно, совсем не собирался отпускать спутницу. «В номера!» – твердили его персональные бесы. «Не дави на нее», – советовали рассудительные ангелы.
– Когда-нибудь видели город с дамбы?
Елена устало покачала головой.
– Сколько была в Питере, ни разу…
«Ну вот, – сообщили ангелы, – она хочет гулять, беседовать, а ты сразу…»
– Поезд идет около часа, специально снижает скорость, чтобы можно было рассмотреть город, – заторопился Алекс. – Подают легкие закуски и белое вино. Можно заказать что-то серьезное, если вы голодны.
Но Елена, судя по осунувшемуся серому лицу, была скорее утомлена переживаниями сегодняшнего дня, чем хотела есть. Она села в машину и начала непроизвольно клониться к плечу спутника. «В номера!» – решили за него бесы.
Кройстдорф не знал, где остановилась Коренева. Да если бы и знал, какой улан не увозил девушку?
Чтобы не нести ее, как трофей, на руках через сияющие холлы и лифты «Англетера», Карл Вильгельмович просто щелкнул телепортом и очутился в своих апартаментах. Диван для него самого вполне подойдет. А трофей – в спальню. И никаких поползновений. Все должно быть честно-благородно. Сама придет.
Елена проснулась часа через два. Рваный сон, скомканная быстрая фаза, как и говорил доктор Фунт. Поэтому ее и смаривает: устала. Кройстдорф все еще работал, расположившись в кресле у журнального стола. Перед ним потоком текли кадры, имена, планы помещений, маршруты. Он двигал в воздухе руками: хорошо, что придумали интерактивные голограммы, возникающие прямо в воздухе. Раньше на столе вечно не хватало места.
– Алекс, – она чувствовала себя все еще очень неловко, – вы хотели покатать меня по дамбе, а я заснула. – Елена стояла на ковре босиком. Ботинки с нее он снял, а его тапочки она надеть не решилась.