– Алекс, ты понимаешь, что ответишь за свое самоуправство? – с тревогой спросила Елена.
– Будешь мне передачи в тюрьму носить?
Мэр тем временем попытался обелить себя и всю вину сложить на Жучилу с «беринговцами».
– Я не имел понятия. Популяция уменьшается. Мы взяли детенышей, чтобы добиться потомства в неволе, – врал он.
– Детей, – поправил Карл Вильгельмович. – Вы взяли детей. У тех, кто не может себя защитить.
Отвечать, Елена права, придется. Конечно, тюрьмой для него дело вряд ли окончится. Но вот отставкой… Тем не менее есть непозволительные вещи, и до тех пор, пока он глава безопасности…
По его приказу следственные группы отправились под Красноярск и Новосибирск. И нашли ту же схему. К чести безопасности, там имелись руководители почище. Но не к чести мэрий. Все это Карл Вильгельмович узнал, сидя на протоиерейской раскладушке и стуча по экрану персональника пальцами.
Многое можно было понять еще в Москве, но далеко не все. Государь прав: надо ездить. Закончив со срочными делами, Кройстдорф зверски захотел курить. Обычно Карл Вильгельмович не позволял себе: император не любил даже запаха. Но сегодня надо позарез, не на доклад же идти!
Вышел из палатки, осмотрелся и вытащил портсигар. Золотистый, с гербом на крышке. По полгода возил, не притрагивался, а тут потянуло. Палатка Протопотапа была разбита у самого края лагеря. Заграждения под током, ров, дальше лес. Не таежный, не угрюмый, березовый – не для «чубак». Когда климат стал меняться, нахлынула жара. Затлели торфяники, болота выпарило, и вековые сосны занялись, как факелы. Сибирь горела из края в край. Думали, конец. Пережили. Сколько людей поумирало от смога. Еще и сейчас кое-где торчали черные обугленные остовы старого леса. Поднимался новый, куда более теплолюбивый.
Кройстдорф бросил сигарету, затоптал. И тут же откуда-то сбоку метнулась хозяйственная Фекла: убрала окурок, замела землю метлой. Запикал телефон. Сержант автоматчиков, отправленных на поиски барака за городом, где держали молодняк «большеногих», рапортовал о выполнении миссии.
– И как?
Жандарм прижал переговорник к губам.
– Вскрыли, вошли. Охраны даже не было. Все живы. А вообще – жуть. Как скотину держали. Везем назад.
Карл Вильгельмович кивнул. Он вернулся в палатку и махнул рукой Елене.
– Собирайся.
– Но я только приехала, – опешила Коренева.
– Больше тебе здесь делать нечего, – отрывисто бросил Алекс. Его привычка распоряжаться делала тон приказным, и Елена нетерпеливо дернула головой: она не умела подчиняться. Но, похоже, Кройстдорфа это мало беспокоило. Он кивнул протоиерею, прощаясь, и просто взял ее за руку.
– Я вызвал следственную группу на «Беринг». Мне только что доложили об их прибытии на место. Надо метнуться туда. Меньше всего я хочу позвонить тебе и услышать, что ты за соседней стеной, привязанная к стулу и с кляпом во рту. Там ребята серьезные.
Издалека подводная часть станции «Беринг» напоминала рябь белых пузырей, высыпавших на волнах и покачивающихся от дуновения ветра. При подлете становилось понятно, какие они огромные: каждый вмещал в себя целый город. К берегу, где разрастался другой поселок – Витус, – станцию притягивали тысячи труб, которые уже на земле переплетались в узлы и пристыковывались к вышкам.
Кройстдорф и Елена летели на вертолете, потому что при последних перемещениях Карлу Вильгельмовичу показалось, что портативный телепорт плохо справляется с перегрузками – два человека уже много. То зашкварит рукав шинели, то, по любимой традиции, вплавит сапоги в снег. Словом, надо снова подстраховаться, а сейчас ни времени, ни нужных специалистов под рукой нет.
Поэтому пришлось сесть в «вертушку», которая, впрочем, крутилась довольно бодро и перебросила пассажиров к месту минут за двадцать – дикие в Сибири расстояния!
«Беринг» строила «Шельф-индастри», которая и после войны сумела сохранить свое присутствие в Северном море – высокие выплаты в пользу казны и щедрая благотворительность всегда удерживали компанию на плаву. Сейчас над добычей метана, тонким холодным слоем залегавшего на дне, над его сжиживанием и передачей по трубам работали около 200 тысяч человек. Они жили и в «пузырях», и на берегу в домах-сотах, зависших над землей на сваях, чтобы не «наступить» на трубы, узлы и развязки.
– Видишь руины? – прокричал шеф безопасности.
Коренева показала на уши. Он пальцем потыкал в окно.
Под брюхом «вертушки» виднелись оплывшие каменные глыбы и зализанные временем всхолмия защитных сооружений. Казалось, из старческой десны торчат остатки зубов.
– Никто не знает, чье это. – Алекс все-таки пробился к ней через шум моторов. Его рука указывала на место, где стена уходила под воду, а с ней и набитые в камне колеи железной дороги, со следами расходившихся и перекрещивающихся рельсов.
«Чего тут знать? – в душе возмутилась профессорша. – Древние арии. Четыре тысячи лет назад мигрировали через весь континент в Европу». После великих пожаров сибирская археология справляла тризну. Она накопала множество предметов, но не могла впихнуть их в привычные рамки. Намного древнее. Намного совершеннее. Резать камень, как пластилин. Штамповать на поверхности базальта условные знаки. Плавить землю, как стекло…
– Снижаемся, – крикнул пилот.
Вертолет сел на площадку, высоко поднятую над Витусом, на крыше одной из башен. По периметру стояли жандармы-автоматчики, присланные из главного офиса в Москве в качестве сопровождения следственной группы. Ломовая, грязная работа была уже сделана: наземное руководство поселка арестовано. Сейчас шел аналогичный процесс под водой.
– Где «чубаки»? – спросил Кройстдорф.
– Наверху нет, – доложил сержант, – Может, на дне?
– Работаем, – кивнул Карл Вильгельмович.
Они двинулись к лифту с крыши. Елена не поспевала за спутником. Ее едва не оттерла плотная группа встречавших чинов. Мало ли, какую девку шефу вздумается таскать за собой! Есть срочные дела, безотлагательные вопросы… Но Кройстдорф буквально выдернул спутницу себе под бок.
– Разрешите представить, господа, Елена Коренева, создатель сайта «Чубаки. RU», защитница прав «большеногих» в нашей стране. Государь… – Тут все закивали, изображая глубокое понимание тяжести текущего момента. – И всенародное голосование высказалось в их пользу.
– Но Дума… – подал голос какой-то защитник парламентаризма. На него уставились с укоризной.
– Как бы там ни было, они люди, будем их искать, – заявил Кройстдорф. – Нет большой разницы, что мы летаем на антигравах, а они ходят босиком по снегу и все в шерсти. У кого тут совсем шерсти нет?
Генералы заухмылялись.
По дороге они заметили толпу, митинговавшую перед головным офисом. Собравшиеся держали плакаты «Долой „чубак“», «Отдайте нашу работу», – и скандировали: «Даешь не меньше двух погружений в день!»
– Выловите оттуда какого-нибудь активиста, – приказал Кройстдорф.
Вскоре перед ним очутился парень в традиционной каске с фонариком.
– Водолазы таких не носят, – заявил Карл Вильгельмович. – Это профсоюзный проныра. Дерните первого же из толпы.
Дернули. Рабочий был возбужден.
– А, наконец-то! Приехали! – завопил он. – Посмотрите, как законы через хер кидают! Нагнали «чубак»! Отнимают нашу работу! У меня трое детей! Я здоровый мужик, не могу прокормить семью!
Шеф безопасности, не спавший уже вторую ночь, прикрыл глаза воспаленными веками и вообразил «большеногих» в роли штрейкбрехеров. Забавно.
– С нами поедешь, – сказал он. – Поговорим с твоим подводным начальством.
Их повели к недалекой пристани, где пересадили на подводный метеор – отечественная разработка – фактически батискаф двигался в воздушном пузыре.
– Рот закрой, – сказал Алекс спутнице. – Сейчас голову к подушке прижмет.
За губу, за щеку задуло. И сразу прекратило. Все подводные красоты за окном слились в одну расплывчатую зелено-сине-черную полосу.
– Выходим.
Оказалось, что на «Беринге», так же как в наземном поселке, их уже ждали. «Холуи да топтуны с секретаршами», – зло подумала Елена.
– «Чубак» нашли? – Кройстдорф снова деловито представил ее. Коренева уже чувствовала себя главным борцом за интересы «большеногих» в империи.
– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – рапортовали шефу безопасности.
– Ищите, – цедил тот, – и обрящете.
– Мы собрали все руководство станции в конференц-зале, – сообщил один из присных. – Вместе они, конечно, молчат. Трясем по одному.
– Уже дело. – Впервые за день на хмуром лице Кройстдорфа появилось подобие улыбки. Автоматчики, конечно, хорошо. Но стоит ли стучать по клавишам молотком? Пианино все-таки.
Следственная группа думала точно так же. Даже еще конкретнее. Вот кому высокое начальство в лице шефа безопасности очень мешало. Но Кройстдорф имел счастливое свойство мигом вживаться в любую среду и закручивать вокруг себя вихри дел. Он подключился к ведению допросов, сидя в соседней комнате и бубня офицеру в ухо по высокочастотному волосу, какой вопрос следует задать той или иной административной шишке. В микрофон слышалось:
– Мягче, мягче, пообещай вывести его из дела без потерь, не упоминать имени в документах. Куда? Куда? Мы не сможем гарантировать сохранность капиталов. Только тех, что нажиты до торговли «чубаками». Наведи на директора базы. Вот-вот. Пусть все валит на него. Послушай спокойно. Семья, домик в Швейцарии, дочка в университете Цюриха. Дави.
Каким-то чутьем Карл Вильгельмович знал, когда именно стоит посулить монаршее милосердие, а когда загнать под лавку и давать высунуться только взамен на сведения.
Таким Елена его еще не видела.
– Сейчас, – требовал он. – Покажи наручники. Пристегни к столу. Поуспокоился? Теперь беседуй.
Кройстдорф обернулся к Кореневой и осознал, что она все это слышит. Ему не хотелось, чтобы женщина знала о нем и эту правду. С другой стороны, он не мешок с рождественскими подарками!