Диктор сообщил, что взрывные устройства были оставлены на мосту, в анфиладе второго этажа, ведущих к Екатерининскому, но самое мощное – в Хлебном доме. Оно сработало сразу, как только императорская чета вошла в зал. Если бы Максим Максимович не задержался в цоколе, сматывая с шеи шарф и требуя от детей самостоятельно переобуться, они бы уже приблизились к античной статуе богини Цереры, постамент которой и послужил основой – к нему был прилеплен маленький квадрат пластиковой взрывчатки. Взрыв рассчитали по секундам. Куда смотрела безопасность?
Кройстдорф тоже задавался этим вопросом. Обычно проверяют все. Трясут всех гостей. Его самого трижды просветили в воротах допуска: кольцо фонило. Вдруг до Кройстдорфа дошло: не смеют проверять министерских деток. Те развязные «чубаки» – вот кого следует допросить. Тряхнуть, наконец, Эдика Адлерберга… Ну да, теперь уже не он.
Диктор тем временем продолжал рассказ. По его словам, прямо с маскарада был похищен или сбежал шеф безопасности. Временно исполняющим обязанности назначен генерал Другий. Этот будет землю носом копать, лишь бы оправдать доверие! Кройстдорф успокоился. Голова на плечах у Леонтия есть. Сам догадается.
Но себя-то как жалко!
– Ваше честное имя останется незапятнанным, – успокоил Коренев. – Не стоит тужить на счет «или сбежал после содеянного». Все сомнения разъяснятся, уйдете героем.
Алекс непонимающе перевел взгляд на Осендовского.
– Героем, – с кривой ухмылкой подтвердил тот. – Мы собираемся вас расстрелять. Показательно. Ваша вина в силу должности очевидна.
– Казнь будет заснята и выложена в сеть вместе с нашим манифестом, – сообщил Коренев. – Возвращение прав парламенту. Передача Япета британцам. Ну и по мелочи.
– Например, прекращение расследования прошлого «чубак», де, они люди. Подобные технологии если и есть, то хранятся в глубокой тайне. Не вашей конторе ее нарушать.
По знаку руки Коренева Осендовский замолчал.
Кройстдорф переваривал сказанное меньше минуты. В его голове давно связались все узелки.
– Но зачем вам ролик моей казни? – Последнего он не мог понять. – Демонстрация силы? Ей-богу, британцам лучше бы было разбомбить марсианскую колонию. Тогда бы всех пробрало.
– Дайте срок, – хмыкнул Коренев. – И не одним британцам. В их владении Япетом заинтересован весь Альянс. Будет коалиция.
«Плохие ребята» перед гибелью главного героя всегда много говорят, объясняя хитросплетения своего злодейского плана. Но в данном случае Алекс и так понимал происходящее. Брат Елены собирался добить его каким-то важным известием.
– Мы хотим запустить в стране волну репрессий. Чтобы у всех открылись глаза на сущность нынешней власти, – прямо сказал он. – Это произойдет накануне неизбежной войны. И теракт, и ваша гибель – отличные спусковые крючки. Если надо, мы убьем вас максимально грубо. Отрежем нос, уши, остальные причиндалы, чтобы кровь хлестала на экран. Вот тут – ничего личного. Я бы обошелся пулей. Ян, наверное, нет.
Осендовский мрачно кивнул.
– Важно спровоцировать царя на действия против оппозиции. Жаль, с наследником не получилось. Вы помешали. Ну да какая разница: сын? Друг? Важно, чтобы ваш царь пришел в ярость и решился-таки поступить по-царски.
Алекс молчал. Масштабные аресты напугают людей. И когда начнется война, коллаборационистов, готовых изнутри поддержать врага, будет куда больше, чем ожидалось. Трудно воевать, когда за спиной…
«Макс, сдержись, – мысленно попросил Кройстдорф. – Послушайся хоть патриарха». Они с Алексием почти не ладили, а теперь оказалось, что все упования на него.
– В качестве утешения. – Коренев взял пленника за подбородок. – Моя сестра хотела приехать. Просто наши люди ее задержали. Нет, никакого захвата. – Он поднял руки. – Устроили пробку над вторым кольцом.
Кройстдорф с облегчением вздохнул.
Алекс шагал по снегу к берегу замерзшей реки. Поминутно проваливался. Ноги вымокли. Ах, если бы сапоги! Но на бал надевают туфли, такие, что только по ковровым дорожкам. Кто бы мог подумать о ледяном насте или о полынье, светившейся впереди черным, глянцевым оком.
Коренев поспевал сзади, время от времени тыча в спину лучевиком. Кстати, не лучшее оружие для казни. Делает дырку, и только. Впрочем, можно в лоб. Тогда уже не заштопать.
Осендовский плелся сбоку, таща камеру и треножник. Хотели хорошо заснять, не с трясущегося в руках портативника.
Почему эти двое его не освежевали? Легче пригрозить, чем сделать. Самим. Чистоплюи. Ждали кого-то третьего. Видно, мастера-потрошителя. Но тот не телепортировался. Что заставило Коренева и Осендовского понервничать. А Карла Вильгельмовича – похвалить заместителя. Другий работал быстро. И, надо признать, точно.
Хотели сами. Но при попытке резануть по уху у пленника естественным образом пошла кровь.
– Я не могу! – завопил Осендовский. – Пачкается! Он липкий и грязный!
Почему эти друзья не замечали, что они с ног до головы в грязи?
– Чего таращишься! – не выдержал Коренев. – Глаза выколоть?
Можешь – сделай. А чего бахвалиться? Карл Вильгельмович задался вопросом: а смог бы он сам? Две войны хорошему не учат.
Коренев тоже подступился и психанул. Это вам не бить ногами человека в отключке. Даже выстрелить в того, кто на тебя смотрит в упор, трудно.
Решено было просто расстрелять. Оружие давало необходимую дистанцию.
Еще до угроз Кройстдорф хотел благородно попросить Павла передать Елене кольцо. Но преисполнился такого презрения к своим противникам, такой гадливости, что расхотел. Этими пальцами касаться их семейной реликвии! Пусть лучше сгинет вместе с ним!
Пришли. Алекса поставили спиной к полынье. Осендовский наладил камеру. Включил.
– Последнее слово говорить будете?
– Да пошел ты…
«Только не в голову!» Не хватало еще лучевых дырок во лбу. Достанут из полыньи, над чем Елена будет плакать? И Варька? И бабушка – чемпион по обниманиям? Алекс почему-то очень ярко представил, как старуха завопит: «Карлсончик, дорогой!» – и засмеялся, глядя в серое, набрякшее снегом небо.
Он почувствовал удар в солнечное сплетение и отшатнулся назад в полынью. Ледяная вода успела обжечь его и разом хлынуть в нос и рот, обдирая изнутри легкие. Кройстдорф еще успел вообразить, как шарек Герундий обнюхивает его мокрые мертвые волосы и отходит, садясь на хвост. Вроде и хозяин, но что-то не то.
Потом все потемнело.
Двое «чубак», пиливших сосны на высоком берегу реки, наблюдали за происходящим. Их было не видно из-за стволов, а ума хватило не высовываться. Звериным чутьем они поняли, что те двое, с плюющейся огнем трубкой, несут смерть. Особенно их напугал сборно-разборный предмет на трех ногах, он показался «большеногим» очень опасным.
Третий человек упал в полынью, стало быть, умер. Мертвечины «чубаки» боялись. Их нанял местный егерь убрать сухостой и уже неделю исправно кормил за работу. Добрый человек, хотя и пускает изо рта дым. Пахнет вонюче, не лесом.
Когда двое с палкой ушли, «чубаки» спустились на лед в надежде найти что-нибудь. Они были любопытны, а люди имели привычку мусорить после себя – цветные обертки, старые батарейки, огрызки яблок или непонравившиеся конфеты. Вот что особенно пленяло «большеногих»! Если бы чиновники из мэрий и хозяева «Шельфа» знали об этой страсти, то легко бы подчинили «чубак». За батончик душу продадут.
А душа у них теперь была. Так сказал отец Потап, окунув головы страшил в купель и надев на волосатые шеи по кресту. Может, и этого, третьего, вздумали крестить? Размышления «чубак» были нехитрыми. Раз мертвечиной вокруг полыньи не пахло, значит, третий жив! Дурачок – его надо было головой, а он целиком занырнул! Что за напасть с этими людьми! Простых вещей не понимают!
«Чубаки» полопотали между собой. Не смог выбраться. Бог, конечно, шельму метит. И те, кто тонет в купели, там должны и остаться для блага остального человечества, так говорил отец Потап. Но еще он говорил, что главное – спасти собственную душу. А если не поможешь, кому требуется, погубишь себя навсегда.
Поэтому «чубаки» действовали очень достойно. Они подобрались к краю полыньи. И один из них стал нырять, а другой бегать вокруг, хлопать по бокам руками и охать – на случай, если ничего не получится, так хоть выразить глубокую печаль.
К счастью, тело сразу утянуло на дно, а не поволокло течением подо льдом. На дне же хоть и темно, но не так уж глубоко для существа в два с половиной метра ростом. Поэтому искомый «третий» был выловлен, положен на снег у полыньи и обнюхан самым внимательным образом – живой. Рана страшная, почти сквозная, не фонтанировала кровью только потому, что ледяной водой захватило все тело. Но через несколько минут кровь пошла, и даже слишком изобильно.
«Чубаки» перепугались, натолкали в дырку снега и поволокли незнакомца в единственное место, которое знали поблизости, – к егерю. Тот, конечно, не выказал радости при виде покойника: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». По всем каналам уже крутили ролик с расстрелом шефа безопасности. Но егерь в сеть сроду не выходил и информационных программ не одобрял. Жизнь по принципу: лучшая новость – никаких новостей – сохраняла цвета его селезенки. Однако медицинским регенератором он обладал. (По службе выдавали: мало ли что с человеком может случиться в лесу? Например, медведь.) И даже часто пользовался. Один раз его поднял на рога лось. Другой – браконьеры наделали в достойном защитнике природы дырок.
Поэтому егерь помог своим «большеногим» затащить тело в дом и ну командовать. Мол, лапы помой! «Дудку» включи! Розетка не для слепых к стене приверчена! К кнопкам работников он не подпускал. На обеденный стол Кройстдорфа положили, как покойника, а потом сканирующие лучи регенератора прошлись по нему от макушки до пяток, очень надолго задержавшись в районе солнечного сплетения.
Алекс начал дышать. Сначала прерывисто, выплевывая из легких воду с кровью, а потом все ровнее и ровнее. На мгновение он открыл глаза, увидел только снующий луч, зажмурился, ничего не вспомнил и полностью расслабился, перейдя в глубокий, многочасовой сон.