метными, а стали выглядеть ужасно. Перед тем как чувство вины, горе и виски опустошили его.
– Генри. Ах ты старый глупый ублюдок…
Мужчине рядом с Генри, последнему из сидевших за этим столом, было года двадцать четыре, не больше. Покатые плечи, бахрома кудрявых каштановых волос нависает над глазами, маленьким нимбом стоит над головой и кольцами опускается на плечи серого костюма и воротник рубашки. Если постричь его как надо, то он станет невидимым.
Поверх приглушенного бормотания вопросов и ответов идет наложенный голос диктора:
– И пока Лора пыталась примириться с ужасными событиями, наградившими ее ночными кошмарами и шрамами от ран, операция по поимке Потрошителя стала испытывать свои собственные трудности.
Пошло, но, в общем, правильно.
Репортер вытягивает руку вверх:
– Детектив-суперинтендант Мюррей, это правда, что вы пригласили экстрасенса, чтобы вдохнуть новые силы в расследование?
Чей-то голос врывается, прежде чем Лен успевает что-нибудь ответить.
– Думаете, он сможет помочь вам в вашей карьере?
Смех. Сразу же прекращающийся после того, как Лен ударяет кулаком по столу.
– Четыре женщины мертвы. Три других останутся со шрамами до конца своих дней. Что именно кажется вам столь забавным?
Молчание.
Лен тычет пальцем в толпу:
– Если еще что-нибудь подобное повторится, я не просто прикажу очистить комнату, я вас всех за решетку посажу. Всем ясно?
Никто не произносит ни слова.
Пленка идет дальше, кто-то делает еще одну попытку.
– Это правда, что вы его почти поймали, но позволили ему уйти?
Лицо Лена темнеет.
– Никто не «позволял ему уйти». Офицер был вынужден прекратить преследование из-за серьезных травм, полученных в процессе погони. И если я увижу напечатанными слова о том, что мы «позволили Потрошителю уйти», я обрушусь на вас, словно гнев Господень.
Сцена меняется на шатающееся видео с мобильного телефона. Здоровый мужик стоит на кафельном полу на коленях, окруженный частоколом ног и мобильных телефонов. Левая сторона лица вымазана в крови, кровь сочится из рваных ран на голове и на лбу, пачкая воротник рубахи и пиджак. Затем в кадр протискивается женщина, берет его лицо в свои руки. Укладывает на пол. Складывает куртку от спортивного костюма и кладет ее ему под голову. Устраивает удобнее.
Диктор в наложении произносит что-то, но это просто шум.
Неужели я действительно так плохо выглядел? Не удивительно, что Рона захотела вызвать «скорую».
Немного перемотал назад.
– …я обрушусь на вас, словно гнев Господень.
Совсем не удивительно, что я не мог держаться на ногах, все это выглядело так, как будто кто-то приложился к моей голове бейсбольной битой, утыканной осколками битого стекла. Потом появляется Рут Лафлин в шортах и футболке и укладывает меня на пол, прежде чем я упаду сам.
Несчастная женщина, черт побери. Если бы я не позволил ему уйти…
– Нам не известно в подробностях, что на самом деле произошло в тот день в Олдкасле, но мы знаем совершенно достоверно, что сумасшедшая гонка по городу закончилась ужасной аварией. Детектив-инспектор Эш Хендерсон преследовал Потрошителя до железнодорожного вокзала, но потерял сознание от ран и был срочно доставлен в каслхиллскую больницу с сотрясением мозга, переломами двух ребер, сломанным запястьем и травмой шейного отдела позвоночника. Ирония судьбы заключается в том, что женщина, которая оказывала ему помощь, Рут Лафлин, стала последней жертвой Потрошителя.
Потому что я не остановил его.
Видео с мобильного телефона сменилось чем-то более профессиональным, с заставкой Пожарной службы Олдкасла в левом верхнем углу. На экране одна команда пожарных вырубала водительскую дверь разбитой дежурной машины, а другие в это время заливали водой горящую «фиесту».
– Водитель машины без опознавательных знаков, полицейский, констебль О’Нил, получил трещину в черепе, и у него была сломана рука.
Ничего не сообщалось о том, что случилось с собакой в багажном отсеке «фиесты».
Еще один переход, и мы снова на брифинге для прессы. Еще один вопрос. Еще один сердитый ответ Лена.
И снова наложенный голос диктора:
– Поскольку расследование продвигалось с большим трудом, было решено обнародовать психологический профиль…
Парень с перманентом и в сером костюме смотрит на Генри. Генри кивает.
Внизу экрана появляется надпись: «ДОКТОР ФРЕД ДОЧЕРТИ, КРИМИНАЛИСТ-ПСИХОЛОГ».
Доктор Дочерти откашливается.
– Спасибо. – Он явно пытается говорить шикарно, но произносимые им слова будто вырезаны из песчаника, из которого построены дома в Глазго. – Мы полагаем, что человеку, совершившему эти преступления, лет двадцать восемь – тридцать, он неквалифицированный рабочий, который с трудом удерживается на своей должности. Он был очень близок со своей матерью, которая, весьма возможно, недавно умерла. Его ненависть к женщинам вызвана ее всеобъемлющим влиянием. Он неопрятен и, скорее всего, страдает каким-то психическим заболеванием. Мы полагаем, что он имел приводы в полицию.
Что ни в коей мере не сужает круг подозреваемых. Особенно в Олдкасле.
Остальная часть видеодиска была еще хуже. Полиция не может поймать Потрошителя, бла-бла-бла. Канцелярия прокурора отказывается выдавать тела первых четырех жертв, так что родственникам приходится провести символические похороны и ждать, когда следствие закончится.
Наверное, эти несчастные придурки все еще ждут.
Доктор Дочерти снова появляется в кадре, в следующем фрагменте с Лорой Страхан. Он ерзает в большом кожаном кресле, уставившись глазами в какую-то точку слева от камеры, как будто ожидая одобрения от кого-то, стоящего там. Акцент уроженца Глазго заметен гораздо меньше, чем на пресс-конференции. Практиковался, по-видимому.
– Несомненно, для Лоры это был чрезвычайно травматический опыт. Мы проводили еженедельные сеансы, помогавшие ей свыкнуться с тем, что с ней произошло. Конечно, о выздоровлении говорить еще очень рано, но она стала чувствовать себя лучше.
Голос кого-то из журналистов, не попавшего в кадр:
– Вы думаете, она когда-нибудь снова станет нормальной?
Доктор Фред Дочерти застывает в кресле:
– Нормальность – это относительное понятие, не имеющее смысла в психологии. Мы все индивидуальны, поэтому такая вещь, как «нормальность», просто не существует. То, что мы пытаемся сделать, это помочь Лоре вернуться к состоянию, которое нормально для нее.
– А как насчет Мэри Джордан?
Его пальцы начинают перебирать складку на брюках.
– Это очень печально, но Мэри не в достаточной степени отвечает на лечение. Как я уже сказал, мы все разные, и все справляемся по-разному.
– Она была помещена в закрытое психиатрическое заведение, не так ли? И находится под постоянным наблюдением из-за склонности к самоубийству.
– Человеческий мозг – вещь весьма сложная, его нельзя просто… – Смотрит вниз, себе на колени. Успокаивает руки. – Она получает необходимое лечение. Так же, как и Рут Лафлин.
На экране съемка с камеры наблюдения супермаркета. Женщина, стоящая на коленях в овощном отделе, закрывает голову руками и раскачивается из стороны в сторону, а люди с тележками обходят ее стороной, стараясь не смотреть ей в глаза.
Голос диктора:
– Не в состоянии справиться с ночными кошмарами и приступами тревоги, начавшимися после ее похищения, Рут Лафлин перенесла нервный срыв в супермаркете «Каслвью Асда» и в настоящее время находится на лечении в той же клинике, что и Мэри.
А Потрошитель все еще на свободе.
Конец, по сути дела, не самый жизнеутверждающий.
Добро пожаловать в реальный мир.
10
– …это был «Мистер Боунз» с песней «Снег любит зиму». С вами Джейн Форбз, которая держит оборону, пока Стив Великолепный разбирается со своей семичасовой «Утренней Бонанзой», программой для тех, кто завтракает за рулем машины. Присоединяйтесь к нам, это будет… УЛЕТНООО!
Я посмотрел на потолок, моргнул. Потолок был другой, и свет совсем не такой, как обычно. Какого черта они…
Дыхание с шумом вырвалось из груди, стих пульсировавший в ушах шум. Еще выдох.
Теперь порядок. Я больше не в камере.
– Следом новости и погода. Северный ветер принесет нам осадки, но сначала давайте послушаем «Хафхед» с рождественским синглом «Секс, Насилие, Ложь и Мрак»…
Из динамиков электронного будильника потекли звуки гнусавого пианино и заунывных гитар.
Голос солиста – что-то вроде замоченной в патоке колючей проволоки.
– Кости в саду, их блаженный распев…
Повернулся, посмотрел на табло – без четверти шесть. Зачем вытаскивать из тюрьмы, если утром нельзя поваляться в постели? Чертов Джейкобсон.
– Тени резки, горят изнутри…
Утренние молитвы в штаб-квартире полиции. Это будет весело. Весьма возможно, что мне повезет и никому не придется ломать челюсть…
Так, сохранять спокойствие. Ничего необдуманного. Не беситься. Не делать ничего, что может снова отправить меня в тюрьму, прежде чем с миссис Керриган случится очень неприятный несчастный случай.
– Ее тело бесчувственно, голос хрипл и болезнен…
Никого не бить. Цель поставлена.
Давай, Эш. Пора вставать.
Еще минуточку.
Раскинув руки, вытянулся во весь рост под пуховым одеялом, занимая своим телом всю кровать. Просто приятно, что можно это сделать.
– И горечь, словно лезвие ножа, озлобленность и гордость уязвленная…
Переполненный мочевой пузырь все испортил. Постанывая, приподнялся, выпростал ноги из-под одеяла, вздохнул. Покрутил правой ступней, сначала в одну сторону, потом в другую. Пошевелил пальцами на ногах. Заставил крохотные лезвия раскаленного железа расползтись по костям, царапаясь под скрученным узелком шрама, оставленного пулей. Прямо метафора всей моей проклятой жизни, вся здесь.