– О господи, простите, не знаю, что на меня нашло, с вами все в порядке?
В ночи взвыл еще один гудок, потом еще один…
Мэнсон уставился на нее:
– ТЫ ЧТО, СУКА, МАТЬ ТВОЮ, ДЕЛАЕШЬ, А? – На губах запузырились слюни, блестя в свете фар других машин.
Элис подняла руки:
– Простите, мне очень, очень жаль. Я не…
– ИДИОТКА! – Ткнул в нее пальцем. – ЧЕРТОВЫ БАБЫ ЗА РУЛЕМ, ВЫ НАТУРАЛЬНАЯ УГРОЗА ЖИЗНИ, ЧЕРТ БЫ ВАС ПОБРАЛ!
Автомобильные гудки за спиной соединились в хор.
– Мне очень жаль, я не хотела, это было…
– НЕ ТОРЧИ ТЫ ЗДЕСЬ, ПОСРЕДИ ЭТОЙ ЧЕРТОВОЙ ДОРОГИ! ОТЪЕЗЖАЙ ДАВАЙ, БЫСТРО!
Я положил руку ей на плечо:
– Делай, что говорит этот добрый человек.
– О господи, о господи… – С третьей попытки «ягуар» завелся, Элис вывернула руль влево. Машина дернулась вперед, процарапав бок «порше» и издав еще один надрывный визг металла о металл.
– ТЫ ТОЛЬКО ХУЖЕ ДЕЛАЕШЬ, ИДИОТКА ЧЕРТОВА!
Треск, глухой удар, и «ягуар» вырвался на свободу. Элис встала у бордюра, напротив закрытого мебельного магазина. Выключила мотор. Склонилась над рулем:
– Для чего ты это сделал?
В темных окнах магазина снова засверкали огни фар, движение возобновилось.
Я расстегнул ремень безопасности:
– Тебе нужно выйти из машины.
– Эш, он… О господи…
Через дорогу маршировал Мэнсон, руки сжаты в кулаки, зубы оскалены. Черный плащ развевается за спиной, как мантия. Остановился у двери машины, слегка изогнулся, потом раздался глухой металлический звук, как будто он врезал в дверь ногой.
Элис взвизгнула.
– Все в порядке, он ничего тебе не сделает. Брехливая собака не кусает. – Я достал пару синих нитриловых перчаток из походного набора, надел. – Выходи давай.
– О господи… – Подергала ручку двери, глубоко вздохнула и вышла под дождь. Развела руки в стороны и стала, моргая, смотреть на него. – Послушайте, я понимаю, что вы сердитесь, но…
– Я? СЕРЖУСЬ? – Мэнсон навис над ней. Мотнул рукой в сторону своего «порше». – ЭТО ДЕВЯТЬ-ОДИННАДЦАТЬ, АБСОЛЮТНО НОВАЯ! ДА ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, СКОЛЬКО Я ЗА НЕЕ ЗАПЛАТИЛ?
– Все вышло совершенно случайно, я просто не…
– ДА ТЫ БОЛЬНАЯ НА ВСЮ ГОЛОВУ!
Я расстегнул ремень безопасности, вылез наружу. Как будто под холодный душ встал – волосы сразу к черепу приклеились, а куртка насквозь промокла.
Зато на тротуаре никого не было.
Проезжавшие мимо машины притормаживали, пытаясь получше разглядеть раздолбанный спорткар. В центре водительской двери громадная вмятина, краска содрана до металла, по всему боку до самого спойлера.
Смятый капот «ягуара», по всей видимости, никого не интересовал.
– ПОНИМАЕШЬ, КТО ТЫ? ТЫ ИДИОТКА!
– Пожалуйста, я не…
– ИДИОТКА!
Мимо протащился фургон «Транзит», потом маленький «фиат».
Я шагнул с бордюра на дорогу, открыл багажник «Ягуара».
– ТАКИМ, КАК ТЫ, НЕЛЬЗЯ ЗА РУЛЬ САДИТЬСЯ!
Коричневый конверт хрустел, пока я выуживал из него шприцы.
Элис попятилась, встала на тротуар:
– Мне на самом деле кажется, что будет лучше, если мы просто успокоимся…
– ЭТО ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ, ЧТОБЫ Я УСПОКОИЛСЯ? ТЫ, СУКА ТУПАЯ! – Потащился за ней, стал орать ей в лицо, руками размахивать. С подола его плаща капала вода, мокрое лицо блестело. – ТЫ МОЮ МАШИНУ УГРОБИЛА!
Я зажал в зубах оранжевый колпачок с иголки.
– ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ЗА ЭТО ЗАПЛАТИШЬ, СЛЫШИШЬ МЕНЯ?
Слегка нажал, и тоненькая струйка прозрачной жидкости, изогнувшись, исчезла в ночи.
– Пожалуйста, это был несчастный случай, я не…
– СОВЕРШЕННО НОВЫЙ «ПОРШЕ» ДЕВЯТЬ-ОДИННАДЦАТЬ, И ТЫ… акх…
Я обхватил его рукой за горло и всадил иголку в шею, прямо под ухо. Нажал на поршень. Надавил ему правым коленом на поясницу, притянул к себе, а сам прислонился к «ягуару». Подержал его в таком положении, пока он махал руками и пытался схватиться за шприц.
Он стал слабеть.
Обмякать.
А потом его руки бессильно повисли, колени подломились, и голова свесилась вниз.
– Заднюю дверь открой.
Элис обняла себя руками:
– Эш, это не…
– Все, что тебе нужно сделать, – это просто открыть дверь, этого никто не увидит.
К тому же машина загораживает.
Она бросилась к машине, открыла заднюю дверь «ягуара».
Я повернулся и сунул Мэнсона внутрь, так что он плюхнулся на пол перед задними сиденьями. Поднял ему колени, чтобы ноги наружу не торчали. Снял с заднего сиденья клетчатое покрывало, набросил на него. Захлопнул дверь:
– Ну вот, тепло и уютно.
Даже если стоять рядом с машиной и смотреть внутрь, никогда не догадаешься, что он там.
Подождал, когда проедут машины, перешел через дорогу к «порше», достал наклейку, которую стащил из комнаты дорожной полиции, и прилепил ее на лобовое стекло. «ПОЛИЦИЯ ПРЕДУПРЕЖДЕНА». Теперь машина могла стоять здесь неделями, а все только и будут стонать по поводу того, что за банда ленивых ублюдков эта полиция Олдкасла.
Можно было возвращаться к плану А.
36
Элис переступила с ноги на ногу, оглянулась на «ягуар». Голос чуть громче шепота:
– Он умер?
Я щелкнул болторезом, перерезав еще одно колечко в проволочном заборе:
– Ты пей чай.
Дождь барабанил по ткани ее зонтика. Капли отскакивали и, попадая в свет уличных фонарей, сверкали как фейерверк. На другой стороне паркинга во всей своей ржавой красоте раскорячился «Парсонз Кэш энд Керри»; пара неоновых букв на вывеске была на грани смерти, еще три уже умерли. На мокром асфальте валялась пара крупногабаритных тележек для продуктов, совсем рядом с вагончиком, где мы купили два чая, «Кит-Кат» и вафли с карамелью.
Мусор заплатками прилипал к проволочному забору. Вырвавшиеся на свободу пластиковые мешки. Пакеты от картофельных чипсов. Рваные газеты с выблеванными историями на мокрых серых страницах.
Она отхлебнула из пластиковой чашки, поморщилась:
– Ты уверен, что это…
– Уверен. – Щелк. – И вообще, он не умер, он просто отдыхает. Если верить Ноэлу, наш друг мистер Мэнсон пробудет в отключке еще часа три.
А если придет в себя раньше, все равно никуда не денется.
Щелк.
Закончил.
Должен признать, работа сделана на славу – в проволочной сетке был прорезан аварийный люк такого размера, чтобы сквозь него мог протиснуться не самый большой человек. Слегка замаскируем, и дыры почти не видно.
С противоположной стороны забора виднелось прямоугольное здание, на крыше название фирмы, едва видное через петли проволоки: «ЛАМЛИ И СЫН. ОПТОВАЯ ТОРГОВЛЯ. Осн. 1946». Двор пустой, здание покрыто потеками ржавчины, окна на первом этаже заколочены фанерой. Освещения нет, только тени и силуэты.
Элис встала на цыпочки, вгляделась:
– Не нравится мне здесь. Жуть какая-то.
– Наверное, поэтому миссис Керриган выбрала это место. Чтобы было тихо и волшебно, и удобно труп бухгалтера мафии передавать.
Поднял пару пластиковых мешков, привязал на сетку над дырой. Место отметил.
Выпрямился, открыл багажник «ягуара».
Внутри, в уютном брезентовом гнездышке, лежал Пол Мэнсон. Я целый моток упаковочной ленты извел, пока заматывал ему лодыжки, потом колени, а потом сведенные за спину запястья. Шея стянута веревочной петлей, другой конец веревки привязан к лодыжкам – начнешь дергаться, и все, гаррота.
Все, конечно, о’кей, вот только кляп – рискованная штука. Если он на анестетик плохо среагирует, то может рвотой захлебнуться, но… ничего не поделаешь. Не хотел бы вот так помирать – не отмывал бы грязные деньги для всяких разных гангстеров.
Я откинул край брезента, он захрустел, сунул болторез к остальным приобретениям из строительного отдела супермаркета – не думаю, что Мэнсон сможет до них добраться. Достал кувалду. Короткая деревянная ручка. Кованая головка. Крепкая штука.
В самый раз, чтобы череп раскроить.
Захлопнул крышку багажника, она снова щелкнула.
Открыл сумку Элис, сунул молоток внутрь.
– Так, слушай правила. Первое – если кто-то тебя преследует, врежь ему. Но только если тебя схватят, поняла? И никакой защиты или перехода в нападение. Если тебя преследуют – бежишь.
– Но…
– Никаких «но». Правило второе – не останавливаешься. – Показал на дырку в заборе. – Пролезаешь в нее и бежишь дальше. Потому что как только оторвешься от меня на сотню ярдов, сработают мониторы на лодыжках, и Джейкобсон со спецкомандой примчатся сюда на всех парусах с пушками наизготовку. Это гарантия нашей безопасности.
Она скорчила гримасу и дернулась вперед, как будто призрак ей по попе шлепнул. Достала мобильник из заднего кармана. Он затрезвонил у нее в руке.
Мой сделал то же самое у меня в кармане. Когда я его достал, на экране высветились слова: «ЗАГРУЗКА 20 % ЗАВЕРШЕНА». Тридцать процентов. Сорок процентов…
– Правило третье – миссис Керриган опасна. Она убьет Хитрюгу, убьет тебя, меня убьет – и даже не дернется. Мне наплевать, что она говорит и что она обещает. Ты ей не доверяешь. Просто сваливаешь.
Когда скачалось сто процентов, мобильник пикнул. Текстовое сообщение.
1 прилжн для лод мониторов, 1 прилжн для очищенных фото (×3). Продолжаю искать совпадение фотографий в системе.
Ничего по новым вводным в базе данных полиции.
Сабир, конечно, визжит иногда, но дело свое знает туго.
– Правило четыре. Пол Мэнсон – мразь. Он разбогател на наркоте, проституции, насилии, грабежах и убийствах. Не беспокойся о нем и не чувствуй себя виноватой. Миссис Керриган его убьет, рано или поздно. Он уже мертв.
Посмотрел на прицепленные фотографии. Это были разные варианты той самой фотографии, которую Лиз Торнтон переслала мне, когда мы навещали ее, – Кэмбернский Дегенерат, заснятый на парковке рядом с домом, где жили медсестры. Сабир удалил со снимка «фиат», рядом с которым стоял мужчина, и увеличил его лицо.
На первом снимке черты лица были слегка неестественными, цвет кожи задан скорее с помощью алгоритмов и догадок опытного пользователя, а не законами природы. Широкий лоб, круглый нос, мешки под глазами, длинный подбородок, разрезанный тенью. Фотография номер два была обработана в другом режиме. Тени под вязаной шапкой превратились в пару хипстерских очков в тонкой оправе, нос стал тоньше и слегка свернут, как будто его ломали пару раз. На третьей фотографии очки исчезли, зато тень, шедшая вниз от носового дна до кончика подбородка, сменилась на что-то вроде педиковатой эспаньолки…