– Да, Фредерик?
Улыбка Дочерти стала еще шире:
– Ах, доктор Макдональд, как хорошо, что вы тоже здесь, вам нужно это услышать. Детектив-суперинтендант Несс послала наряды проверить Рут Лафлин и Мэри Джордан. Догадайтесь, что они обнаружили.
Несс кивнула:
– Место, где живет Мэри Джордан, находится под охраной, зато команда, которая приехала проверять квартиру Рут Лафлин, обнаружила, что дверь раскрыта настежь и все перевернуто вверх дном. И сама она исчезла.
– Ну… Элис облизала губы. – Может быть, она…
– Они доложили, что нашли на полу в спальне пластиковый брелок. Маленький пластиковый младенец. И ключ от цилиндрового дверного замка. Он снова ее схватил.
Элис опустила голову:
– Я поняла.
– О, я в этом нисколько не сомневаюсь, доктор Макдональд, просто иногда будет лучше оставить такие дела тем, кто старше и мудрее, как вам кажется?
– Простите. – Она протиснулась мимо них и скрылась за дверью.
Дочерти потер ладони:
– Это не ее вина. Она еще очень молода. Нужен опыт, чтобы заниматься подобными делами.
Несс шмыгнула носом, достала мобильный телефон и пошла прочь:
– Нет, я не хочу говорить с ее мужем, дайте мне старшего поисковой группы…
Пауза. Дочерти подтянул манжеты. Поправил галстук.
– С вашего позволения – мне нужно сказать несколько слов перед камерой, для Скай Ньюз.
Свалил, оставив меня наедине с Найтом.
Найт выпятил грудь:
– Мне кажется, ваше положение очень быстро станет безвыходным, мистер Хендерсон. И для вас, и для вашей подружки, психолога-любителя.
Я встал рядом с ним:
– Единственная причина, по которой ты со своим другом, мистером Мудаком, не валяешься сейчас в углу, подбирая выбитые зубы, заключается в том, что я убийцу должен поймать. – Потрепал его по щеке, она была гладкая и лоснилась. – Но как только я это сделаю…
44
Пара люминесцентных ламп, мигавших в пыльном полумраке, щелкали и жужжали. Откуда-то из самой глубины архива, из-за металлических полок, забитых картонными ящиками, доносилось приглушенное бормотание.
Я поковылял в глубь лабиринта.
Налево. Направо. Снова налево, и передо мной возник вынырнувший из-за угла констебль Симпсон. Он затормозил, моргнул и вытаращил глаза. Отдуваясь, прислонился к полке. Живот вздувался при каждом вдохе.
– Хотите, чтобы у меня инфаркт случился?
– Она здесь?
Показал пальцем себе за плечо:
– Следующий поворот направо, потом протесты против подушного налога, потом опять направо. И пожалуйста, будьте с ней вежливы.
Потом шмыгнул мимо меня и исчез в темноте.
Она оказалась в том самом месте, где, по описанию констебля Симпсона, и должна была находиться.
Элис, скрестив ноги, сидела на полу, окруженная открытыми коробками с файлами, рылась в каких-то бумагах. Плечи вздрагивали. Шмыгнула носом. Вытерла ладонью глаза:
– Прости.
– Не надо извиняться, он…
– Детектив-суперинтендант Найт прав.
– Да придурок он. И Дочерти твой придурок.
Еще раз шмыгнула носом:
– Да, я не вникла в дело. Доктор Дочерти сказал, что Потрошитель начал преследовать своих жертв, а я сказала нет. Но он ведь их преследует, правда? Значит, доктор Дочерти прав, а я нет.
Я повесил трость на полку, сел перед ней на корточки:
– А что, если он прав только потому, что он сам это сделал? Что, если он сам их похищал?
Она взглянула на меня, глаза красные и опухшие.
– Что я здесь делаю, Эш? Ума не приложу. Я никчемная и ужасная, и меня не нужно было привлекать к расследованию, и если Генри и доктор Дочерти не смогли поймать Потрошителя, то что говорить… – Ее плечи снова затряслись. – Какие у меня… были… шансы?
– Успокойся, хватит сырость разводить. – Я наклонился и прижал ее к себе. Ее волосы пахли гостиничным шампунем и выдохшимся «Джеком Дэниэлзом». Она прижалась лбом к моей щеке. Я крепко ее обнял. – Шшш… Это посттравматический стресс говорит, а не ты. Может быть, примешь немного МДМА? Или в стрелялки поиграешь на компьютере? Или еще что-нибудь?
– Мне не нужно было…
– Ты самая умная из всех, кого я знаю, и не надо тебе так переживать. – Я отодвинулся, убрал ей волосы с лица. – Дочерти придурок, и незачем больше об этом говорить.
Она снова шмыгнула носом и кивнула. Вытерла с глаз слезы. Слегка улыбнулась:
– Даже похмелье не помогает…
Я сел на пол, вытянул ноги. Кивнул на папки и бумаги:
– И куда мы пойдем отсюда?
Из тени вышел Симпсон, в одной руке кружка, в другой – зеленое бумажное полотенце.
– Вот. – Протянул все Элис. – Чай. И немного имбирного печенья.
Она прижала кружку к груди:
– Спасибо, Элан.
Я удивленно вздернул бровь:
– А моя где?
– Вы не расстроены. И я вам не мальчик на побегушках. – Пихнул ногой стоявший рядом со мной архивный ящик. – Надеюсь, Хендерсон, вы сможете все поставить на место, когда найдете то, что вам нужно. Здесь и без вас сплошная неразбериха.
– Как будто от этого что-то изменится. Твои владения, Симпсон, это просто зона бедствия, тебе должно быть стыдно за себя.
Он оперся локтем о полку:
– И не надо говорить мне про этих засранцев из операции «Тигровый, мать его, бальзам». – Руки взлетели вверх, локти уперлись в бока, пальцы начали извиваться, голос стал выше на пол-октавы: – «Да мы из спецподразделения, нам никакого разрешения не нужно, сам после нас все уберешь – мы ведь такие сексуальные!» Задроты. Трудно, что ли, вынуть ящик, посмотреть, а потом на место поставить? Зачем устанавливать правила, если ни один придурок не хочет их соблюдать?
Я побарабанил пальцами по крышке коробки:
– И кто тут с коробками баловался? Вся команда Найта? Или только некоторые?
Симпсон надул щеки, выдохнул:
– Сейчас посмотрим… Детектива-инспектора Фута несколько раз здесь застал, в ящиках копался, потом детектив-сержант Грол…
– А как насчет доктора Дочерти?
– Пффф… Этот хуже всех. Копается в ящиках, как ребенок в песочнице. И никакого уважения ни у кого вообще. – Симпсон выпрямился. – Ну, как бы то ни было, кое-кому работать пора. – Развернулся и скрылся в лабиринте архивных стеллажей. – И поставьте все на место, когда найдете то, что искали.
Я вывел «сузуки» с кольцевой развязки на Шортстейн. Поехал вдоль рядов похожих друг на друга домов из недожженного кирпича с черепичными крышами. Переулочки, манерные названия улиц. Лабрадоры и внедорожники. Элис положила руку на пачку бумаг, лежавшую на коленях, чтобы они не упали:
– Я понимаю, что он может исказить психологический портрет, чтобы не было сходства с ним, но…
– И он все время говорит о письмах. Имеет неконтролируемый доступ к архивам. Каждый раз, когда ты с ним не соглашаешься, он поворачивает дело так, как будто ты не знаешь, о чем говоришь, или просто замалчивает твое мнение.
– Но это совсем не значит, что он – Потрошитель. – Улыбнулась мне, сжала руку. – Очень мило с твоей стороны, но не надо делать из него подозреваемого только потому, что он грубо обошелся со мной.
– Я его комнату навестил прошлой ночью, когда тебя ужином рвало. Никаких признаков жизни. Постель нетронутая.
Она перевернула страницу:
– Ну и что… может быть, у него любовница в городе?
– У него в чемодане лежали женские трусы с бюстгальтером. И еще губная помада с сережками.
Свернул налево, на Кэмберн-Вью-авеню. В промежутках между домами росли деревья, их верхушки тянулись к солнцу, пробивавшемуся сквозь серые с розовым отливом облака.
– Но это совсем не значит, что у него не может быть любовницы.
Я искоса взглянул на нее, она заерзала в кресле:
– Ну и что? Трансвеститам тоже нужна любовь.
Выехал на перекресток Кэмберн-Вью. Посреди улицы стояла пара патрульных машин, между ними раздолбанный фургон криминалистов.
– Думал, ты опять начнешь говорить о расстройстве идентичности, и что он носит маску, и все такое…
Она нахмурилась, а я припарковался рядом со второй патрульной машиной.
– Итак, мы должны признать, что в исправленный психологический профиль будет вписываться совсем другой персонаж. И личность, которую он воспроизводит, самым профессиональным образом совпадает с одержимым властью нарциссистом, который разоблачает себя в письмах… – Ее рука потянулась вверх, к волосам. – Мы на самом деле считаем, что он является реальным подозреваемым?
– Пока думаем над этим.
Потеребила волосы:
– Что известно о его детстве?
– Социальную службу к нему два раза вызывали. Один раз за умышленный поджог, и еще раз – потому что показалось, что родители его бьют. Жена с ним развелась из-за каких-то сексуальных проблем, точно пока не знаю. То, что он носит женскую одежду, может вполне являться причиной.
Она еще сильнее нахмурилась, вокруг глаз образовались морщины.
– Умышленный поджог – это типичный индикатор психологических проблем, и если родители его били… Мы можем взглянуть на отчеты?
Я открыл дверь и вылез наружу:
– Над этим уже работают.
Она сунула бумаги в сумку и пошла вслед за мной к дому, который огораживала бело-голубая лента с надписью «ПОЛИЦИЯ». На подходе нас перехватил прыщавый офицер, которого мы встретили в понедельник. Он вытаращил глаза и встал по стойке «смирно».
– Шеф.
– Вы сегодня без пирожков, констебль Хилл?
Его рука взметнулась вверх и стряхнула невидимые крошки с груди желтого флуоресцентного жилета.
– Простите, сэр. – Облизал губы. Потом бросился поднимать ленту ограждения, чтобы Элис могла нырнуть под нее.
Я кивнул в сторону дома:
– Нашли что-нибудь?
Он наклонился ко мне и снизил голос почти до шепота:
– Брелок для ключей с пластиковым младенчиком. Лежал у самой двери во двор.
Другой констебль заставил нас зарегистрироваться, прежде чем войти в дом.
Внутри дома почти все поверхности были покрыты тонкой пленкой серебристой или черной пыли, на фоне которой выделялись чистые прямоугольники – в тех местах, где с помощью липкой ленты снимались отпечатки пальцев. В замке никто не ковырялся, на дереве не было никаких царапин.